Гибель империи. Тайные страницы большой геополитики (1830–1918) - Юрий Победоносцев

Тем не менее все поведение Великобритании говорило о том, что по своей инициативе она не очень-то желала ввязываться в мировую бойню. Не говоря уже о том, что непосредственная война между Великобританией и Германией вряд ли была возможной, поскольку представляла бы войну «кита» против «слона». Поэтому в этой войне Лондону обязательно был нужен континентальный союзник. Однако одной Франции для этих целей было явно маловато, следовательно, была нужна и Россия, которая без гарантий предоставления ей проливов сама начинать войну с Германией не стала бы.

Правда, в 1915 г. Англия пошла навстречу Петрограду и в этом вопросе, но это была уже явно вынужденная мера, поскольку иначе Россия могла бы пойти на сепаратный мир с Германией. Но стоило ли Лондону самому затевать войну, предсказуемым итогом которой явилось бы значительное усиление потенциально опасной для Великобритании Российской империи?

Конечно, в свою очередь, и Франция, и Россия были заинтересованы в кардинальном ослаблении Германии. При этом Франция стремилась вернуть себе Эльзас и Лотарингию, а у России периодически возникало желание получить контроль над проливами и создать на Балканах государство южных славян. Все это со временем в принципе могло бы подтолкнуть Париж и Петербург к нападению на Германию и ее союзников. Однако Франция начать и в одиночку вести такую войну была явно не в состоянии, а Россия вряд ли стала бы инициатором войны за проливы, предварительно не получив соответствующего одобрения Великобритании, но вплоть до Первой мировой войны Лондон об этом даже слышать не желал.

По своей природе лидеры России, Великобритании и Франции, разумеется, вовсе не были исключительно белыми и пушистыми, только и думавшими о том, как бы им не допустить войны, однако сильнейшие противоречия, существовавшие внутри Антанты, объективно делали ее всего лишь оборонительным военно-политическим блоком. Поэтому все обвинения в агрессивности Антанты держатся на весьма зыбкой почве догадок и предположений. В то время как факт того, что именно кайзер Вильгельм в августе 1914 г. сознательно развязал войну против Франции и России, не вызывает никаких сомнений.

Причем в истоках как Первой, так и Второй мировой войн, прежде всего, лежали агрессивные устремления Германии, основой которых являлись крайние формы национализма.

А теперь поговорим о так называемых «захватнических» планах царской России. Впервые вопрос послевоенного мироустройства был поднят русской дипломатией 14 сентября 1914 г. при встрече министра иностранных дел России Сазонова с английским и французским послами, который от имени императора выдвинул следующую программу:

«1. Присоединение к России нижнего течения Немана, Восточной Галиции, переход Познани, Силезии и Западной Галиции к будущей Польше.

2. Возвращение Франции Эльзас-Лотарингии, передача ей «по ее усмотрению» части Рейнской области и Палатината.

3. Значительное увеличение Бельгии за счет германских территорий.

4. Возвращение Дании Шлезвига и Гольштейна.

5. Восстановление Ганноверского королевства.

6. Превращение Австро-Венгрии в триединую монархию, состоящую из Австрии, Чехии и Венгрии.

7. Передача Сербии Боснии, Герцеговины, Далмации и северной Албании.

8. Вознаграждение Болгарии за счет сербской Македонии и присоединение к Греции южной Албании.

9. Передача Валоны Италии.

10. Раздел германских колоний между Англией, Францией и Японией.

11. Уплата военной контрибуции».

Обращает на себя внимание, что предложения Николая II по послевоенному мироустройству были направлены вовсе не на грабеж или захват Россией чужих территорий, а на установление длительного и справедливого мира в Европе.

Для начала речь шла о создании нового независимого государства (будущей Польши), в состав которого предлагалось включить Познань, Силезию и Западную Галицию. На этом же в Потсдаме в 1945 г. настаивал Сталин. Далее предлагалось аннулировать все разбойничьи территориальные захваты, осуществленные Пруссией и Австро-Венгрией на протяжении второй половины XIX и начала XX в., включая результаты франко-прусской войны, захват и присоединение к Пруссии Шлезвига и Гольштейна, оккупацию Пруссией Ганноверского королевства, аннексию Австрией Боснии и Герцеговины и многое другое.

Кроме того, 26 сентября Сазонов выставил дополнительные требования России по отношению к Турции: Россия должка получить гарантию свободного прохода своих военных кораблей через проливы. При этом никаких притязаний на захват турецкой территории Россия не предъявила. Мало того, она даже не собиралась воевать с Турцией.

Если же говорить о территориальных приобретениях России, на которых настаивал Петроград, то их намечалось только два. Во-первых, предусматривалось чисто техническое исправление русско-германской границы в нижнем течении Немана путем присоединения к России узкой полосы правого берега этой реки ниже города Ковно. Тем самым создавалась водная преграда на будущей границе с Восточной Пруссии, что имело чисто оборонительное значение. А во-вторых, Петербург претендовал на Восточную Галицию, населенную православными малороссами.

Впрочем, если встать на позицию сторонников ленинской точки зрения о захватническом характере планов царя в начале Первой мировой войны, то тогда придется признать, что война была затеяна Николаем II лишь ради приобретения крохотной Восточной Галиции. И это было бы даже смешно, если бы Ленин не распространил столько лжи, что Галиция якобы была нужна царю для окончательного национального удушения украинцев великороссами.

Кроме того, здесь придется вспомнить, что в 1939 г. СССР присоединил территорию Восточной Галиции тоже на основании того, что она была населена единокровными украинцами:

«Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными».

А во время Тегеранской конференции Сталин прямо заявил Рузвельту о преемственности СССР по отношению к царской России в отношении территориальных проблем:

«Сталин: Литва, Эстония и Латвия не имели автономии до революции в России. Царь был тогда в союзе с Соединенными Штатами и с Англией, и никто не ставил вопроса о выводе этих стран из состава России. Почему этот вопрос ставится теперь?»

Как видим, Сталин был солидарен с царем в этом вопросе.

Теперь вернемся к проблеме притязаний России на черноморские проливы и Константинополь. Действительно, Россия издавна стремилась к обеспечению свободы своего мореплавания через проливы, что имело громадное значение для ее экономики. А после Крымской войны 1853–1856 гг. Петербург был сильно озабочен вопросом недопущения в Черное море иностранных, и прежде всего, английских военных кораблей. Такое мнение господствовало в обществе, но это не было официальной позицией русского правительства.

Между тем 29 и 30 октября 1914 г. турецкий флот без объявления войны обстрелял мирные русские города: Севастополь, Одессу, Феодосию и Новороссийск. Так Турция, вероломно напав на Россию, вступила в войну на стороне Германии, за что, естественно, должна была понести наказание.

Тем не менее официально вопрос о претензиях России на проливы встал только после того, как 25 февраля 1915 г. англо-французская эскадра начала дарданелльскую операцию, успех которой мог бы обеспечить союзникам владение проливами. Но англичане всячески уклонялись от того, чтобы взять на себя определенные обязательства, гарантирующие права России в проливах.

В этих условиях российский министр иностранных дел Сазонов пригрозил Лондону своей отставкой и возможным пересмотром внешнеполитического курса Петрограда, и тем самым заставил Великобританию признать право России на Константинополь с небольшой прилегающей территорией, включавшей в себя западное побережье Босфора, Мраморного моря, Галлипольский полуостров и южную Фракию по линию Энос — Мидия. Впрочем, за эту уступку англичане потребовали от царя признания своих территориальных претензий к Турции и Персии.

Вот и вся правда о «захватнических» планах царской России, которая, принеся громадные жертвы на алтарь общей победы, резонно потребовала, чтобы союзники гарантировали ей хотя бы частичную компенсацию понесенных потерь, в том числе за счет контроля над проливами. Впрочем, точно так же поступил и СССР, когда в 1945 г. потребовал в виде компенсации Восточную Пруссию с городом Кенигсберг, но ведь при этом никому же не придет в голову заявить, что воевали советские люди с фашистами ради этого территориального приобретения. А вот секретное соглашение по проливам до сих пор вызывают «праведный» зуд у разного рода последователей русофобских идей Ленина.