Лейтенант Рэймидж - Дадли Поуп

— Спокойнее! — повторил капитан. — Делайте паузу после каждого предложения — помощник судьи-адвоката не успевает записывать.

Браун, похоже, не сомневался, что на этом его участие в трибунале заканчивается, но капитан Краучер произнес:

— Продолжайте рассказ вплоть до вашего прихода в Бастию.

Недоумение, выразившееся на лице Брауна, вряд ли могло ускользнуть от членов суда, но если это и случилось, следующая реплика Брауна рассеяла сомнения:

— Мне думается, что я не дам показаний против себя, или кого-нибудь другого, если продолжу, поскольку к сдаче корабля это никакого отношения не имеет.

— Вас никто ни в чем не обвиняет, — вмешался помощник судьи-адвоката, — так что вы не можете дать показаний против себя.

— Это так. Пока не обвиняет, — отпарировал боцман, — но здесь не сказано, какое отношение имеет наш переход в Бастию к гибели «Сибиллы» или суду над мистером Рэймиджем. Так же никто не может обещать, что меня не притянут к ответу потом.

— Продолжай давать показания, парень, — нетерпеливо воскликнул Краучер, — если будешь говорить правду, тебе нечего бояться.

Браун описал путешествие в Бастию, закончив рассказ словами: «Ну вот и все, что я могу сказать».

Капитан Краучер посмотрел на него.

— Это решать нам. По ходу дела, у меня нет вопросов. Желает ли кто-нибудь из членов трибунала задать вопрос свидетелю?

— Где находился мистер Рэймидж когда отдал приказ очистить корабль? — раздался голос Ферриса.

— На коечной сетке у бизань-вант правого борта, — ответил Браун. — Оттуда он переговаривался с французами. Я подумал тогда, что он совсем сошел с ума, так подставляясь, прошу прощения, сэр, поскольку помимо прочего, если бы его подстрелили, принимать командование опять пришлось бы мне!

Рэймидж подумал, что Феррису не стоит рассчитывать оказаться в любимчиках у Краучера после окончания трибунала — Феррис явно желал подчеркнуть факт, что Рэймидж не отсиживался где-нибудь, боясь попасть под выстрел.

— Еще вопросы? — поинтересовался Краучер тоном, отбивающем охоту открывать рот. — Хорошо. Подозреваемый может приступить к перекрестному допросу свидетеля.

Все, что мог сказать Рэймидж сейчас, стало бы лишь парафразом бесхитростного и правдивого рассказа Брауна.

— У меня нет вопросов, сэр.

— Так-так, хорошо. Барроу, зачитайте вслух показания свидетеля.

Только в одном случае Браун перебил читавшего, чтобы сделать поправку, и касалась она записи, что Рэймидж «выглядел плохо».

— Я сказал: «Очень плохо», — воинственно заявил боцман. — Не надо пропускать мои слова!

— Хорошо, подождите секунду, — сказал Барроу, берясь за перо.

Едва он собрался продолжить чтение, как Браун сказал:

— Прочитайте-ка еще раз последний кусок, чтобы я убедился, что вы записали правильно!

Такое недоверие покоробило Барроу, но ему ничего не оставалось, как снова водрузить очки на нос и перечитать текст.

— Вот теперь верно. Продолжайте, мистер казначей, — заявил Браун, давая понять, что казначеям не стоит доверять.

Когда Барроу закончил, Брауну разрешили покинуть зал суда, куда был приглашен следующий свидетель.

Мэттью Ллойд, помощник плотника, вошел в каюту и остановился точно там, куда указывал палец помощника судьи-адвоката. Он был таким же тощим, как доски, которые так часто пилил и строгал, лицо его, длинное и узкое, казалось старательно вырезанным из куска мелковолокнистого красного дерева. Когда Ллойд отвечал на формальные вопросы Барроу о своем имени, должности и местонахождении накануне событий, голос его звучал отчетливо, он ронял слова, будто забивал один за другим плотницкие гвозди. Говоря о полученных в бою повреждениях, свидетель делал это с такой тщательностью, словно отбирал куски дерева, необходимые для выполнения тонкой работы в каюте капитана. Ответы его были столь же скрупулезными. Нет, ему не известно точно, сколько ядер попало в корпус, так как пока он заделывал одну пробоину, появлялись другие. Нет, ему не известно, каким именно залпом был убит капитан, но полагает, что пятым. Да, он делал замер уровня воды в трюме, когда погиб капитан Леттс, и там было три фута воды. С этого времени вода прибывала со скоростью примерно один дюйм в минуту. Нет, он не замерял по часам, пояснил Ллойд Краучеру, но за пятнадцать минут вода поднялась на фут.

Возможности сохранить корабль на плаву не было, ответил он на вопрос Блэкмена, так как несколько ядер сорвали обшивку с корпуса в районе футоксов, и заделать пробоины изнутри не получалось. Нет, он не доложил капитану Леттсу, что помпы не справляются с течью, так как к тому времени капитан был убит, но отрапортовал об этом штурману. Да (это капитану Феррису), помимо попаданий в район ватерлинии корабль получил много других повреждений, но у него были лишь приблизительные представления о повреждениях в надводной части, поскольку ему за глаза хватало собственных забот. О том, что мистер Рэймидж принял командование, ответил он капитану Блэкмену, ему стало известно, когда мистер Рэймидж послал за ним с требованием дать отчет о повреждениях. Какие именно вопросы задавал мистер Рэймидж? Довольно трудно припомнить дословно, но ему запомнилось, что для младшего лейтенанта (да извинит его мистер Рэймидж за такие слова) тот так хорошо осведомлен, и когда он сообщил мистеру Рэймиджу об уровне воды в трюме, лейтенант принялся производить грубый расчет: сколько воды поступает внутрь корабля, каков приблизительный запас плавучести и как долго сможет фрегат продержаться на воде, учитывая факт, что по мере погружения скорость поступления воды через пробоины растет из-за увеличения давления.

— Разумеется, я знаю, что вам это известно, сэр, — ответил он Блэкмену, — но это мои показания, и я описываю все, что мистер Рэймидж говорил и делал. А говорил он громко, потому что, насколько могу судить, только пришел в себя после потери сознания. До сих пор удивляюсь, — добавил Ллойд, — как ему удалось-таки произвести подсчеты с такой головой.

— Мистер Рэймидж сделал примерные расчеты, сколько корабль продержится на плаву? — поинтересовался Феррис.

— Да, примерно от шестидесяти до семидесяти пяти минут.

Рэймидж заметил, что Краучер ощущает все возрастающее беспокойство: вопросы Ферриса явно раздражали его, хотя Рэймидж понимал, что они направлены исключительно на установление истины. В то же время Блэкмен, с точки зрения Краучера, пошел не тем путем: помощник плотника оказался человеком уверенным, с хорошей памятью, и оскорбительные наскоки Блэкмена его не смутили. Неуклюжие попытки последнего бросить тень на Рэймиджа на деле привели к обратному результату.