Президенты RU - Александр Минкин

Вспомните, как реагировали на несколько выстрелов в Вильнюсе, на разгон демонстрации в Тбилиси…

…Лучше не вспоминать. Кто бы мог тогда вообразить, что скоро в парламенте Дем. Св. России будут заседать настоящие воры, настоящие гангстеры, многократно прошедшие зону. Кто мог вообразить, что люди будут… что мы будем голосовать за гангстеров.

«Мы» – это граждане. На гражданах, на современниках всегда лежит коллективная ответственность. На немцах, даже на тех, кто не выбирал Гитлера, – за фашизм (и они это остро осознавали). На советских – за миллионы жертв, за танки в Будапеште, в Праге (но у нас это мало кто осознавал). На чеченцах – за Басаева (эту коллективную ответственность чеченцев наши граждане осознают гораздо сильнее, чем свою собственную за все, что произошло в последние годы).

Еще в конце 80-х все – и здесь, и на Западе – были уверены, что СССР – навсегда, КГБ – навсегда, Политбюро – навсегда. («Навсегда» – с точки зрения человеческой жизни.)

И когда на демократов (сформировавшихся в Свердловском обкоме КПСС и в газете «Правда») свалились удача, власть и свобода – они, демократы из обкома, пошли от победы к победе:

– в 1993-м война с парламентом, победа Жириновского и подтасованное принятие Конституции, на четверть (!) обеспеченное голосами жириновцев;

– в 1995-м война в Чечне и победа КПРФ;

– в 1996-м война в Чечне и победа секретаря Свердловского обкома над секретарем Орловского обкома[157];

– в 1999-м война в Чечне и победа несуществующего «Единства»[158];

– в 2000-м война в Чечне и победа кагэбэшника.

История – дама суровая, беспощадная, и юмор у нее – черный. Смотрит она сверху на нашу планету и говорит (всем сразу: и советским интеллигентам-врачам-учителям-инженерам, и западным клинтонам-ширакам):

– Ну, дорогие мои человечки, если уж вы десять лет назад согласились считать демократом секретаря обкома, то вот вам кагэбэшник.

Не выучили урок – оставайтесь на второй год.

Страна шла от поражения к поражению, а политики – от победы к победе. Посмотрите на них по телевизору: как серьезны, как уверены в себе, какой властью облечены, как хорошо упакованы.

Вот они – лидеры-реформаторы, выходят к телекамерам и хмуро заявляют:

– Мы приняли непростое решение! Союз Правых Сил поддержит Путина на президентских выборах![159]

По лицам Чубайса и Кириенко, когда они объявили миру о своем «непростом решении», было видно, что они опять приносят себя в жертву, опять чувствуют себя камикадзе. А точнее – хотят, чтобы мы их таковыми считали.

Это их любимая и комфортабельная роль. С 1991 года Гайдар, Чубайс и пр. всё внушают нам, будто они камикадзе, будто они ежедневно приносят свой живот на алтарь отечества. Странно, что при этом их животы только увеличиваются.

Но хмурые, жертвенные лица у них недаром. На душе у них, возможно, и вправду тяжело. Во-первых, взрослые дети (если здесь, а не в Гарварде) вечером спросят: «Папа, как ты мог?». Если выросли на черепашках ниндзя – не спросят. А вот если папы сдуру давали детям Цветаеву и Мандельштама – могут спросить. Во-вторых, это действительно очень противно – заявлять о своей поддержке тому, кому она совсем не нужна. Примазаться к заведомому победителю, да еще в последний момент, – это они делают ради себя, а не ради него. Вспрыгнуть на подножку уходящего поезда, изображая при этом возложение своего живота на алтарь отечества, – бедняги.

Знаменитые и достойные люди поодиночке и группами объясняются в любви Путину. Процесс приобрел обвальный характер. Даже некоторые кандидаты в президенты (Жириновский, Подберезкин, Тулеев и пр.) публично восхваляют своего основного конкурента.

Они борются не за власть. Они дерутся между собой. Речи их похожи и откровенны: «Если негодяи вздумают снять свои кандидатуры, чтобы лишить дорогого Владимира Владимировича законной победы, то я ни за что не снимусь!».

Они толкутся на телеэкране: «Позвольте, я проиграю!» – «Нет уж, позвольте, я!».

Наблюдая, как достойные люди сражаются за жизненно важную честь: мол, кто из них первым предложил себя, – хочу восстановить историческую справедливость.

Первой была проститутка. Очень честная. И слегка политическая.

22 ноября 1999 года в «Огоньке» под заголовком «Из всех политических проституток я единственная честная женщина» Даша Асламова на вопрос о политических симпатиях ответила:

– Единственные мужчины, которые мне нравятся в политике, – это Путин и Чубайс. Остальные у меня никаких сексуальных чувств не вызывают. Путин… о-о-о! Он дзюдоист, в нем чувствуется такая упругая, сухая сила. Уж этот скрутит, так скрутит. Я млею от Путина даже на расстоянии. Через телевизор даже…

Согласитесь, Даша не только честная, но и очень откровенная. Не помню, чтобы какая-нибудь еще рассказывала, чем таким она занимается, сидя перед телевизором. Даша была первая.

А кто была вторая?

24 ноября 1999 года в «Коммерсанте», всего через два дня после Даши, Чубайс на вопрос, войдет ли он в предвыборный штаб Путина, ответил:

– Если Путин меня пригласит, я сделаю всё.

Интервьюер уточняет:

– Он вам симпатичен?

– Да.

Впервые Чубайс оказался вторым.

…Затем желающие покатились как сель (грязевой поток). Мелькали губернаторы, режиссеры, генералы, ткачихи… Помню, перед телекамерой вынырнула известная актриса и со страстной надеждой простонала: «Это мужик! Ух, настоящий мужик!».

Если бы правила приличия меня не останавливали, я бы тихо сказал ей:

– Мадам! (Хотя в данном случае уместнее было бы «баба»). Послушайте, мадам, он, похоже, сделает это. Вот то самое, о чем вы мечтаете. Но сделает он это не с вами, а со страной[160]. И вы почувствуете разницу, смею вас уверить.

Но и это, оказывается, был не предел. Другая актриса, совсем уже в возрасте, получая орден в Кремле, не удержалась:

– Мне очень нравится ваша походка, Владимир Владимирович! У вас прекрасная походка!

Угу. Угу-угу. Ее первая и вторая молодость прошли во времена Сталина, зрелость пришлась на Хрущева и Брежнева. Вот что значит старая закалка. Разменяв девятый десяток, она не потеряла респектабельности. Не разучилась говорить то, что надо, оставаясь в рамках приличий.

Походка! Скрутит! Мы выбираем руководителя или производителя?

…В седьмом классе русскую литературу нам преподавала очень привлекательная женщина. Рассказывая о Радищеве, она прохаживалась между партами. Некоторые особенности ее походки как магнитом притягивали взгляд четырнадцатилетних подростков. В какой-то момент я перестал слышать, что она говорит. Она заметила это, остановилась и насмешливо спросила:

– Минкин, ты куда смотришь?

Я не знал, что ответить. То есть я знал ответ, но произнести его не решился.

А эти – решаются.

Куда вы смотрите, политические вы наши?

Рузвельта – калеку, паралитика – четырежды (!) выбрали президентом США. И именно он вытащил Америку из Великой депрессии, а походки у него не было вообще.

…Сколько людей потеряли себя. Когда это произошло – непонятно. Но обнаружилось это внезапно и очень наглядно. Не выходит из головы лицо д’Артаньяна[161], почему-то сидящего среди ткачих в Иваново, которых Путин поздравляет с Восьмым марта.

…Доброжелатели урезонивают: ну чего ты со всеми ссоришься? Отвечаю им с горечью: вы правы, конечно, но что же делать, ведь главное – с собой не поссориться.

Победа Путина обеспечена. А над кем? Над Памфиловой? над Скуратовым? – это смешно. Над страной – вот это будет точно.

«Мочить в сортире» страна выучила наизусть. «В сортире поймаем – в сортире замочим!» – эту фразу Путина о террористах цитировали тысячи раз. И те, кто упрекал Путина, упрекали за форму – за употребление выражений, неприличных для лидера великой России, которая дала миру Пушкина, Достоевского, и т. д., и т. п.

За суть никто не упрекнул, а она важнее. По сути, Путин сказал: поймаем и немедленно (на месте) убьем. То есть – без суда. Уж кого там замочат радостные исполнители – поди знай. Труп будет объявлен террористом, и в соответствии с законами природы он будет лежать смирно, помалкивать и не возражать.

Не это ли имеет в виду юрист и ученик юриста, обещая нам диктатуру закона?

При этом приятные дамы обоего пола рассуждают: мол, все будет зависеть от того, как Путин себя покажет. Как о ребенке: «Интересно, кем он станет, когда вырастет?» Уважаемые, этому ребенку сорок семь лет, пять месяцев и две недели. К этому возрасту личность сформирована окончательно. Что еще должен он вам показать? Но дамы кокетничают:

– Владимир Владимирович – это черный ящик! Мы ничего о нем не знаем!

Милые дамы, как же вы не знаете, когда он вам каждый день все о себе рассказывает? Не враги порочат, а сам рассказывает.

Он сам рассказал, что шестнадцать лет (с 1975-го по 1991-й) был сотрудником КГБ. Еще важнее, что он мечтал попасть туда с ранней юности. В интервью «Коммерсанту» (10.03.2000) он говорит: