Брет Гарт. Том 1 - Фрэнсис Гарт

Компания разразилась хохотом. Был ли этот хохот слышен на кухне, или взбешенная супруга Старика истощила все другие способы выразить свое презрение и негодование, сказать трудно, но кухонная дверь вдруг сильно хлопнула. Через минуту вошел Старик в полном неведении причины общего веселья и кротко улыбнулся.

— Старухе вздумалось сбегать тут неподалеку, навестить миссис Мак-Фадден, — развязно объяснил он, садясь к столу.

Как ни странно, этот досадный случай пришелся кстати и разогнал неловкость, которую начинали чувствовать все гости, и вместе с хозяином вернулась свойственная им непосредственность. Я не собираюсь описывать застольное веселье этого вечера. Любознательный читатель должен удовлетвориться указанием, что разговоры отличались той же возвышенной содержательностью, той же осторожностью в выражениях, тем же тактом, тем же изысканным красноречием и той же логикой и связностью речи, какими отличаются подобные мужские сборища к концу вечера в более цивилизованных местностях и при более счастливых обстоятельствах. Рюмок не били, оттого что их вовсе не было; виски не лили без толку на пол и на стол, оттого что его и так не хватало.

Около полуночи веселье было прервано.

— Тсс, — сказал Дик Буллен, поднимая руку. Из чулана послышался ворчливый голос Джонни: «Ох, па!»

Старик поспешно встал и скрылся в чулане. Вскоре он появился снова.

— Опять у него ревматизм разыгрался, — объяснил он. — Надо бы растереть мальчишку.

Он взял со стола оплетенную бутыль и встряхнул ее. Она была пуста. Дик Буллен, сконфуженно улыбаясь, поставил на стол свою жестяную кружку, другие тоже. Старик обследовал содержимое кружек и сказал с надеждой в голосе:

— Пожалуй, хватит: ему ведь немного нужно. А вы все подождите минуту, я скоро вернусь. — И скрылся в чулане, захватив с собой виски и старую фланелевую рубашку. Дверь закрылась неплотно, и последовавший диалог был отчетливо слышен.

— Ну, сынок, где у тебя больше всего болит?

— Иногда повыше, вот здесь, иногда пониже, вот тут, а всего хуже вот где, отсюда и досюда. Потри здесь, па.

Молчание как будто указывало на то, что растирание идет вовсю. Потом Джонни сказал:

— Веселитесь там, па?

— Да, сынок.

— Ведь завтра рождество?

— Да, сынок. Ну, а теперь как тебе?

— Лучше. Потри немножко пониже. А что это за рождество все-таки? Зачем оно?

— Это уж такой день.

Такого исчерпывающего объяснения было, по-видимому, достаточно, потому что растирание продолжалось молча.

Скоро Джонни заговорил снова:

— Мать говорила, будто везде, кроме Симпсон-Бара, все дарят друг другу на рождество подарки, а потом как начала тебя ругать! Она говорит, есть такой человек, зовут его Санди Клас, понимаешь, не белый, а вроде китайца, он спускается по трубе в ночь под рождество и приносит подарки детям, мальчикам вроде меня. Кладет будто бы в башмаки! Вот ведь как она очки втирает! Полегче теперь, па, где же ты трешь, совсем не там болит. Врет, небось, лишь бы позлить нас с тобой? Не три здесь… Да что с тобой, па?

В торжественной тишине, окутавшей дом, ясно слышались вздохи ближних сосен и капель, падавших с листьев. Голос Джонни тоже стал тише, когда он опять заговорил:

— Нечего тебе расстраиваться, ведь я теперь скоро поправлюсь. А что там гости делают?

Старик приоткрыл дверь и выглянул. Гости сидели довольно мирно, а на столе валялось несколько серебряных монет и тощий кошелек из оленьей кожи.

— Бьются об заклад, а может, хотят сыграть партию-другую. Все в порядке, — ответил он Джонни и снова принялся за растирание.

— Мне бы тоже хотелось перекинуться в картишки, выиграть хоть что-нибудь, — задумчиво сказал Джонни, помолчав немного.

Старик бегло повторил привычную, как видно, формулу, что пусть только Джонни подождет, вот попадется отцу богатая жила, тогда у них будет уйма денег и т. д. и т. д.

— Да, — сказал Джонни, — только ничего тебе не попадется. И не все ли равно — тебе попадется или я выиграю? Лишь бы повезло. А вот насчет рождества — занятная штука, верно? Почему она называется «рождество»?

Может быть, из опасения, как бы не подслушали гости, а может быть, из смутного чувства неловкости Старик отвечал так тихо, что его не было слышно в соседней комнате.

— Да, — сказал Джонни, проявляя теперь меньше интереса к разговору, — я уж о нем слышал. Ну ладно, хватит, па. Как будто полегче стало. А теперь закутай меня получше одеялом. Вот так. Ну, а теперь, — прибавил он приглушенным шепотом, — посиди тут со мной, пока я не усну. — Он высвободил руку из-под одеяла и, уцепившись за отцовский рукав, улегся снова.

Несколько минут Старик терпеливо ждал. Потом его любопытство возбудила странная тишина; не отходя от постели, он осторожно приоткрыл дверь свободной рукой и заглянул в большую комнату. К его беспредельному удивлению, там было темно и пусто. Но как раз в это время головня, дотлевавшая на очаге, подломилась, и при свете взметнувшегося пламени он увидел у гаснущего очага фигуру Дика Буллена.

— Эй!

Дик вздрогнул, поднялся в места и нетвердыми шагами подошел к нему.

— Где ребята? — спросил Старик.

— Пошли немножко пройтись вверх по каньону. Скоро зайдут за мной. Я жду их с минуты на минуту. Ты что так уставился. Старик? — прибавил он с принужденным смехом. — Думаешь, я пьян?

Старику была бы простительна такая мысль, потому что глаза у Дика были влажные и лицо раскраснелось. Он сделал несколько шагов по комнате, подошел к очагу, зевнул, встряхнулся, застегнул куртку и засмеялся.

— Маловато было виски, Старик. А ты не вставай, — продолжал он, когда Старик сделал попытку высвободить рукав из пальцев Джонни. — Что за церемония! Сиди где сидишь, я сию минуту ухожу. Да вот и они.

В дверь негромко постучали. Дик Буллен быстро отпер, кивком простился с хозяином и скрылся.

Старик пошел бы за ним, если бы не ребенок, который и во сне бессознательно цеплялся за его рукав. Он легко мог бы высвободиться: рука была маленькая, слабая, исхудалая. Но может быть, именно потому, что рука была маленькая, слабая и худая, он раздумал и, подтащив стул поближе к постели ребенка, опустил на нее голову. Как только он принял эту беззащитную позу, на нем сказались недавние возлияния. Комната светлела и темнела, появлялась и пропадала, наконец совсем исчезла из глаз — и он уснул.

Тем временем Дик Буллен, закрыв дверь, очутился лицом к лицу со своими товарищами.

— Ты готов? — спросил Стэйплс.

— Готов, — сказал Дик. — Который час?

— За полночь, — ответил тот. — Смотри, справишься ли? Ведь это чуть ли не пятьдесят миль туда и обратно.