Император - Андрей Посняков

– В этом вы правы, друг мой, – снова рассмеялся рыцарь. – Каждый пускай занимается своим делом, верно? Сейчас принесут вино да пожарят на костре свежатинки. Вот под этой березой и сядем! Да, мы тут случайно привезли пленного таборита, хотя договаривались в плен никого не брать. Да уж так само собой получилось – он просто свалился в телегу, да так там и лежал. Боже, как от него пахнет навозом – прямо разит! Ничего, – фон Раузе сердито сверкнул глазами. – Эти чертовы табориты не так давно сожгли на костре двух наших воинов… Настала пора им ответить! И совсем не обязательно жечь, можно – сварить в котле или, на худой конец, отрубить голову или повесить.

Вскоре подошли и другие рыцари, выпили вина, закусили да разошлись отдыхать – все ж вымотались за ночь. Кстати, пленного таборита большинством голосов решили сварить в котле, для пущего смеха набросав в воду шалфея, лука и прочих пряностей. Так сказать – похлебка!

Посмеявшись вместе со всеми – большие они, оказывается, выдумщики, эти крестоносцы-рыцари… впрочем, ничуть не больше старшин городских цехов, – герр Штальке отправился к захваченным возам – приступить к своим обычным занятиям: тщательно осмотреть всю добычу, переписать, поделить, чтоб никому не было обидно. Сия кропотливая работа вовсе не терпела нервозности и суетливости, поэтому ратман даже рассердился, когда кто-то из кнехтов спросил его: что делать с пленным? Перевязать ли разбитую голову? Кормить или нет?

– До вечера с едой потерпит, – отмахнулся Штальке. – А голову все-таки перевяжите да рану не забудьте промыть – еще помрет раньше времени.

Радостно кивнув – все ж хоть от кого-то получили распоряжение, – кнехты подбежали к ближней телеге.

– Эй, вставай, вставай, ага. Сейчас мы тебя перевяжем.

– Спасибо, добрые люди, – приподнявшись на локте, улыбнулся гусит.

Ратман злорадно покривил губы – знал бы, за что благодаришь! Тоже еще, нашел добрых людей – кнехтов, сущих разбойников, на которых креста ставить негде…

Черт!!!

Штальке вдруг показалось, будто он узнал и голос… и самого пленного… Да не показалось, а точно узнал, не мог не узнать – тот самый… Ярослав… торговец навозом… спаситель. Ну да – он! Слишком уж приметное лицо… и улыбка…

Ратман машинально отвернулся, сделав несколько шагов назад, за березы, и напряженно задумался. Почему-то – интересно, почему? – не хотелось, чтоб пленник узнал его, хотя, казалось бы, какое уважаемому господину ратману дело до нищего еретика-таборита? Ну, казнят его – туда и дорога. Подумаешь, кто-то когда-то кого-то спас… пусть даже и его, Штальке… и семью. Вывез пан Ярослав всех на своей навозной телеге. Ох, и лихо тогда ехали!

Тьфу ты! Святая Дева! Гнать, немедленно гнать из головы подобные мысли. Что такого в этом улыбчивом – пока еще улыбчивом – простолюдине? Он же страшный еретик, враг, достойный – несомненно, достойный! – самой суровой казни.

Герр Штальке прислонился лбом к холодной коре березы. Что за мысли-то! И почему они не уходят? Почему он, уважаемый всеми бюргер, немец и добрый католик, вдруг почувствовал себя так неловко? Ведь не может же он взять и вот так запросто освободить пленного таборита, избавить от смерти? Да и не выйдет ничего – рыцари только поднимут на смех… и это еще в лучшем случае, в худшем же… О худшем не хотелось и думать!

И все же лезли, лезли мысли, и никак их было не прогнать. Герр Штальке сам себе удивлялся – раньше-то, в старые добрые времена, он никогда б столько о каком-то там простолюдине, пусть даже и оказавшем услугу, не думал бы. Ведь расплатился же тогда, целых пять флоринов заплатил… нет, даже шесть! Между прочим, хорошие деньги, иной и за день столько не заработает, визит хорошего врача всего три флорина стоит. А тут – в два раза больше! Значит, все, значит, в расчете, и нечего теперь тут…

Ратман нарочно начал подсчеты с дальнего воза и благополучно про проклятого чеха забыл… а потом вдруг увидел, как таскают воду в котел. Тот самый, большой, осадный, захваченный не так давно в какой-то вражеской крепости или замке. И в этом котле нынче… А вдруг этот… пан Ярослав случайно на него, герра Штальке, взглянет? Да и черт с ним, пусть зыркает, еретик… Или…

Да что же такое с головой-то?! Ну, не спасти таборита никак, не спасти…

Плюнув, герр Штальке посмеялся над своими дурацкими мыслями да зашагал к шатрам – кое-что из писчих принадлежностей взять. Наклонился… послушал раздававшийся рядом молодецкий храп Гуго фон Раузе…

Вскочил, подошел ближе… и яростно пнул рыцарский шатер ногой:

– Герр Раузе! Вы спите еще? Эй!!!

Мало того, что кричал, ратман еще и тряс полог шатра с такой силой, что разбудил и рыцаря, и дремавшего неподалеку, в холодке, оруженосца.

– Что? – откинул полог растрепанный со сна рыцарь. – Вы, герр Штальке? Случилось что?

– Да ничего… я просто про кое-какие товары хотел выяс… Ваш пленник – очень хороший каменщик, один из лучших в Праге! А я, как вы знаете, собираюсь строить в Дрездене дом.

– Какой пленник? А, понял! – Фон Раузе улыбнулся и, почесав лоб, хитро посмотрел на ратмана. – Так вы хотите его у меня купить? Ну… купите. Сто флоринов!

– Сто флоринов?! – с возмущением переспросил Штальке. – Да столько стоит отличный испанский мул!

– Вот пусть мул вам дом и строит.

– Тьфу ты…. Вот ведь загнули цену!

– А вы еще подумайте, что выгодной своей покупкой лишаете нас нынче удовольствия от лицезрения казни еретика, – почесав лоб, напомнил рыцарь. – Да-да, хороший каменщик при строительстве дома – первое дело. Ладно! Из уважения к вам и вашим прошлым заслугам – девяносто пять флоринов! Ну как, согласны? По рукам?

– Черт с вами. – Ратман покривил губы и решительно кивнул: – По рукам! Пишите грамоту купли-продажи…

– О, Святая Дева, – сейчас?

– Поставьте подпись и скрепите вашей печатью… а я уж потом все, что надо, сам напишу.

– Ох, герр Штальке, умеете вы уговаривать. А ведь неплохая сделка, черт побери!

С грамотой в руке ратман подошел к телеге с перевязанным пленником:

– Здравствуйте, пан Ярослав.

Резко обернувшись, еретик улыбнулся так широко и счастливо, будто встретил вдруг самого лучшего друга, с которым не виделся целую тысячу лет:

– Герр Отто! Вот так встреча. Как ваша жена, детишки, все по добру ли?

– Да, все по добру.

– Ой, как я за них рад!

– Вот что, пан Ярослав, – Штальке присел на телегу рядом с пленником. – Сегодня в полдень я отправлю вас в Жатец, а оттуда – в Дрезден.

– Но мне не надо в Жатец! Тем более – в Дрезден.

– Молчите и слушайте. Вот вам грамота – в ней сказано, что вы – мой человек, каменщик, с ней и поедете… иначе вас ждут большие неприятности.

– Спасибо, герр Отто, – уразумев, в чем дело, от души поблагодарил чех. – Я так почему-то и думал, что мы с вами еще увидимся… вот и увиделись же! И теперь уж вы мне помогли. Знаете что, герр Отто? Вы – честный и порядочный человек, хоть и немец, а ведь профессор Ян Гус говорит – добрый немец куда лучше худого чеха, ведь так?

– Так, так… – Ратман оглянулся по сторонам и неожиданно для себя улыбнулся: – Честный и порядочный человек, надо же! Кто бы слышал…

– Что-что вы говорите?

– Да нет, ничего. Удачи в пути, пан Ярослав! И… не попадайтесь в плен больше.

Глава XII

Император

Жижка снова уехал к Гусу, в Прагу, а вот князя Егора профессор словно пригласить забыл, что ничуть не коробило Вожникова: кто-то же должен был оставаться при войске, приглядывать за тем же Прокопом Большим. Почему б и не королю Русии? Князь, король в те времена в первую очередь считались благородными рыцарями, а уж потом – государственными деятелями. Принять участие в какой-нибудь войнушке за тридевять земель и там с честью погибнуть, вообще не беря в расчеты интересы собственного народа, было среди европейских монархов явлением общепринятым, взять хотя бы знаменитого Ричарда Львиное Сердце или – чего далеко ходить – короля Чехии Яна Люксембурга, нашедшего свою гибель в битве при Креси, сражаясь за французов против англичан, за тысячи миль от родного дома.

А русский-то князь тем более – по вере своей ортодокс-еретик, вот и примкнул к еретикам, уж не к католикам же!

Именно поэтому ни Гус, ни курфюрсты, со многими из которых Егор уже наладил курьерскую связь, не считали поступок князя чем-то из ряда вон выходящим. Ну, приехал какой-то король или эрцгерцог из своей далекой страны повоевать в Богемии за святое дело – что в этом необычного-то? Старый король Ян тоже много где воевал… Да и вообще, столь славного рыцаря, как князь Георгий Заозерский, почел бы за честь пригласить в свое войско и сам император Сигизмунд. Если б, конечно, русич не был еретиком – а с еретиками (будь они хоть кто) разговор короткий – костер, и никак иначе!

Впрочем, всю правду о высоком положении «пана Жегора» знали в Таборе лишь сам Жижка и его приближенные, да и те не особо верили в могущество русского великого князя – в Русии князей много, и в Чехии их немало повидали, того же Сигизмунда Корибутовича, к примеру.