Раб сердец - Александр Лукьянов

Стоило послам Финальгину, Элеамону и Галадролу спрыгнуть с утомлённых перелётом пернатых хищников на брусчатку дворцовой площади, как, как они тут же почуяли запах страха и тревоги, которым было пропитано всё вокруг. Ещё с воздуха остроухие приметили, что улицы уже не были многолюдными, не слышались хмельные песни гуляк. Всюду бродила тройками стража. Ставни были большей частью закрыты, как перед набегом варваров. Даже двери домов блуда оказались запертыми. По Огромадной Площе ветер гонял мусор.

Стража в кольчугах выстроилась у дворца. Старший писарь Наместника и еще дюжина чиновных особей встретили водяных и лешего земными поклонами, но без торжественных обрядов и музыки, с озабоченно вытянутыми, постными физиономиями.

— Что стряслось? — пробормотал Финальгин, едва шевеля тонкими бледными губами. — Неужели мы слегка опоздали. Рунское пиво не только перебродило, но, по-моему, начало скисать.

— Зато эта пара сморчков больше не будет корчить что-то из себя. Крысень и Головастик — ничто и имя им — «Никто». - так же тихо отвечал Финальгин, невозмутимо улыбаясь уголками красивого рта и не скрывая своего самодовольства. Однако леший Галадрол был настроен куда менее бодро. Рунские дела теперь виделись ему вовсе не такими пустячными, какими представлялось во время переговоров в Минас-Тирите и облёта подвластных князьков. До сей поры он полагал, что не может быть силы, способной восстать против закатных стран и успешно противостоять им. Но вот она, Рунь, загадочная и непонятная страна неожиданностей!

— Нет, нет, — возразил он Финальгину, — Крысень не простой холуй. То есть холуй, конечно, но хитрый и изворотливый. Посмотри, встречает нас, как дорогих и чтимых хозяев, но ведет себя как и надлежит наместнику.

Послов сразу ввели в Громовитую палату, где их ждали Зуд Крысень и подобострастно вытянувшийся рядом с ним Хорь Головастик. Наместник сутулился, щурился, словно плохо видел, и вообще казался резко состарившимся.

Наместник, едва стихли последние звуки приветствий, насел на лешего и водяных с визгливыми упреками на всеобщем языке: — Не вашим ли указаниям мы покорно повинуемся? Были ли у вас хоть малейшие поводы упрекнуть нас в чём-либо? Но настала для вас пора помочь верным слугам! Вы прибыли без большого войска, а рунское быдло вышло из подчинения, всюду разбои, горожане и сельчане бегут к Брану десятками, умножая собою шайки Братства. Хорошо ли летелось днём? А вот если бы ночью взглянули с высоты птичьего полёта на Рунь, то увидели бы внизу багровые отсветы пожаров. Это горят пристоличные башни и крепости, взятые взбесившимся скотом!

— Полагаю, поводов для беспокойства нет. — ровным звучным голосом произнёс Элеамоню — Рунь находится под сенью наших мечей!

Зуд Крысень вздрогнул, как от укола иглой и, к величайшему изумлению валинорских послов, захихикал, скаля стрые зубы и щуря глаза. Его лицо при этом неестественно застыло, а костлявые пальцы судорожно впились в бархатные подлокотники кресла. Хитрость, подозрительность и злоба с лихвой заменяли Крысеню ум. Он сообразил, как ему, зависимому просителю держаться с послами Валинора. Спесь и самовлюблённость бессмертных красавцев были для него очевидны.

— Ага, ага! — зашипел наместник, злобно блестя маленькими глазками. — Под сенью! Никто больше меня не желает побед мечам покровителей и защитников Большерунийского Народоправия. Только не слишком ли они безмятежны, защитники и покровители наши, а? Хорошо ли они знают Рунь и рунцев? Видят ли они в сегодняшних огоньках зарево завтрашнего пожара, что пожрёт победы, достигнутые в Войне Кольца? Допускают ли они возможность того, что тень Чёрного Властелина вновь может пасть на мир? А это так!

Внезапная вспышка ярости вечно подобострастного к своим заморским хозяевам Крысеня огорошила послов. Элеамон с растерянностью поглядел на более опытного и сведущего в местных делах Галадрола, тот молчал.

Крысень замолк так же внезапно, как и начал говорить. Он ни на миг не забывал, о своём положении ставленника и прислужника остроухих и вовсе не собирался доводить послов до раздражения своей особой.

— Посему, — продолжал Зуд уже мягче и с кривой улыбкой, — я не прошу помощи, а жду её, неизбежную и ощутимую. Помогите в тяжкую годину, не оставьте Большерунье в беде и скорби и ваши без того верные слуги будут ещё более обязаны.

Финальгин на миг скрестил взгляд с взорами Элеамона и Галадрола. Небрежно поведя узкой, белой до голубизны ладонью, вздохнул: — Послы таковых вопросов не решают.

— Когда полчища бунтовщиков возьмут Мохну, овладеют Средней и Малой Рунью, когда зараза потечёт в другие страны, когда подымутся затённые сторонники Чёрной Власти по всему миру — будет поздно! Ваша запоздалая помощь уже будет ненужной.

Галадрол, считая, что его время наступило, усмехнулся и с подчёркнутым благорасположением сказал: — Вы, многоуважаемый наместник, никак не можете посетить Валинор, чтобы увидеться с его правителями и провести переговоры. Правители Валинора, что совершенно очевидно, также не прибудут в Мохну. Однако ведомо мне, что правители Валинора с глубоким уважением относятся к рунскому народу и его Наместнику. Нисколько не сомневаюсь, что с нашей стороны не будет отказано в просьбе о помощи.

Галадрол ещё раз приятно улыбнулся.

Физиономия Крысеня стала медленно розоветь, пальцы перестали судорожно сжимать красный бархат подлокотников. Головастик робко перевёл дух.

— Прошу продолжать, многочтимый посол. Что следует из ваших слов?

— О, всё проще простого! Вам следует письменно обратиться с просьбой о помощи в защите свободы и народоправия. Грамота будет доставлена в Серую Гавань орлом, а оттуда её отвезёт в Валинор самый быстроходный корабль. Путь письма и ответа на него займут считанные дни.

Крысень откинулся на спинку кресла. Если в желчном раздражении он еще казался крепким и модожавым, то теперь как-то посерел и оплыл.

— Написать — не сложно. — протянул он. — Однако хотелось бы знать, чем буду обязан за поддержку?

Элеамон, как и каждый водяной был необычайно красноречив. Он прекрасно умел искусно подобранными словами подсластить любую горькую пилюлю, мог придать речам форму, противоположную со-держанию. Но больше всего в его словах было неизбежно сбивающей собеседника с толку многозначительности. Вот и сейчас он опустил веки с длииными ресницами, словно обдумывая нечто исключительно важное, затем произнёс: — Мой дружеский совет дорогому Наместнику: начните с приветствий и пожеланий процветания Валинору. Затем сообщите о верности рунского народа свободе и народоправию. Однако признайте, что пока рунцы неразвиты для того, чтобы самостоятельно пользоваться благами упомянутых свободы и народоправия. Укажите, что рунцы нижайше просят помочь им в просвещении и в приобщении к добру и свету. Ну и следует также проявить в письме горячее желание отдать в дар плоды земель ваших, добро домов ваших, труды подданных ваших… в размерах, какие правителям Валинора будет угодно указать.