Феникс в огне - М. Роуз

— Поразительно, не так ли? — сказал Гаррисон Шоулс.

Он неожиданно подошел к ней сзади, обвил ее руками за талию и привлек к себе.

Рейчел не знала, что он будет на выставке. Сейчас она дрожала в эротическом напряжении, прижалась к нему и ощутила противоречивые чувства восторженного возбуждения и страха, которые он в ней пробуждал.

— Подобные сокровища, так долго скрытые от людских глаз, обладают какой-то аурой. Они словно оживают, знают, что на них наконец смотрят, и начинают сиять точно так же, как сияешь ты. Какая приятная неожиданность, Рейчел, видеть тебя здесь!

Она повернулась к нему и улыбнулась.

— Я тоже не знала, что ты сюда придешь.

— Ты на выставке одна?

— Нет, я пришла с дядей.

Рейчел не могла сказать точно, но ей показалось, что при упоминании дяди Гаррисон едва заметно прищурился. Впрочем, на самом деле это ее не удивило. В тот вечер в музее «Метрополитен», когда она впервые увидела их вместе, мужчины обменялись взаимными любезностями. Потом оба они ясно дали ей понять, что недолюбливают друг друга. Это была еще одна проблема, которая усложняла жизнь Рейчел.

Гаррисон снова повернулся к рисунку, не догадываясь о ее озабоченности. Его чувственность и преданность искусству были одной из причин, по которым Рейчел так влекло к нему.

— Только подумай, до сегодняшнего вечера этот рисунок больше ста лет оставался тайной, о существовании которой практически никто не догадывался.

Вдруг Рейчел ощутила непонятную дрожь. Снова зазвучала чарующая музыка. Коричневые штрихи карандаша великого художника превратились в оранжевые, желтые, алые и багровые завитки. Они раскрылись разноцветной дугой и увлекли за собой молодую женщину. Шум галереи затих где-то вдали. Рейчел показалось, что она становится все меньше и меньше, почти исчезает. Ничего из того, что было здесь, не переходило туда, за исключением одного чувства — прикосновения мужской руки к ее талии.

ГЛАВА 53

Рим, Италия. 1884 год

Эсме стояла в саду и глядела на город. Она прижималась к Блэки, ощущала его руку, обвившую ее талию, и с облегчением думала о том, что подавленное настроение, мучившее его на протяжении последних двух недель, постепенно проходит. Она познакомилась с ним несколько месяцев назад в Нью-Йорке, на одном из вечеров, устроенных ее отцом. Все это время Блэки был весьма внимательным и обходительным, но вдруг резко переменился, стал вспыльчивым и отчужденным. Эсме даже начала подумывать о том, что ей придется с ним порвать, если такое будет продолжаться и дальше. Теперь его бурлящая радость приносила девушке большее облегчение, чем прохладный ветерок, чуть смягчивший зной римского лета.

Эсме радовалась тому, что тетя Айрис, ее компаньонка, легла спать рано, как обычно, оставив ее наедине с возлюбленным. Эта мысль приводила девушку в восторг.

Мать считала, что Эсме должна была поддерживать отношения только с барышнями из высшего нью-йоркского общества. Мало кто из них осмелился бы завести подобные отношения с мужчиной. Однако те особы, с которыми предпочитала общаться она сама, с кем вместе девушка изучала живопись и рисование, похвалялись своей независимостью и считали, что истинный художник просто обязан нарушать все правила и бросать вызов условностям.

Блэки был старше Эсме на двадцать лет. Этот опытный железнодорожный магнат, добившийся успеха в жизни, теперь вел себя как ребенок, смеялся и целовал ее. Контраст был разительным! Ведь на протяжении последних нескольких недель он постоянно желчно жаловался на то, что его обманули. Больше того, обманули всех членов клуба. Уоллес Нили беззастенчиво обобрал их.

Как же разительно меняется человек, когда добивается того, к чему стремился!

— Так что же он нашел? — спросила Эсме, когда они покинули веранду и вернулись в дом к чашечкам восхитительно горького черного кофе по-итальянски, страстной поклонницей которого она успела стать.

— Гробница очень маленькая, из чего следует, что она не предназначалась для погребения какой-то важной персоны. В то же время в ней находится одно из главных сокровищ, обнаруженных в этом столетии.

— Ты сам его видел? — спросила она.

— Нет, но Нили сегодня вечером принесет его сюда. Он упирался, мол, существуют строгие правила проведения раскопок, но я сказал, что не будет никакого праздничного ужина в отсутствие тех предметов, находку которых мы отмечаем.

— Ты уже телеграфировал членам клуба?

— Это подождет, по крайней мере до тех пор, пока я лично не увижу эти предметы, не прикоснусь к ним, — сказал Блэки.

При этом он так посмотрел на свои руки, словно они уже сжимали сокровища.

— Считается, что в этих предметах скрыта тайна возврата в прошлую жизнь.

Эсме не понимала увлечения Блэки и остальных членов клуба вопросом переселения душ. Их нынешняя жизнь была весьма успешной, так какое же им дело до того, кем они были раньше, если это «раньше» действительно существовало?! Разве им не достаточно того, что они добились всего, к чему стремились, стали самыми влиятельными людьми в Нью-Йорке?

Даже ее брат Перси был одержим этими раскопками в Риме, но имел на это свои причины. Он опасался смятения, которое обязательно возникло бы, если бы этот археолог Нили нашел то, что искал. Этим летом Эсме получила от брата несколько очень тревожных писем. Он дрожащей рукой исписывал страницу за страницей, излагая свои подозрения относительно дяди Дэвенпорта, теперь ставшего их отчимом, и свое беспокойство за сестру. Перси писал, что он часто болеет. Его терзали внезапные мучительные боли в желудке, причину которых врач определить не мог. Письма от него приходили регулярно, но три недели назад он внезапно перестал писать. Эсме хотелось надеяться, что брат просто отправился в путешествие. Может, он спешил в Рим, чтобы увидеться с ней, исцелиться здесь от своей болезни?

— Разве тебе не хочется узнать, кем ты была в прошлом? — спросил Блэки.

— Христос воскрес. Мама говорит, это все, что нужно знать о воскрешении мертвых.

— Но ведь все-таки тебе немножечко любопытно, да?

— Может быть, самую малость.

Он рассмеялся, привлек Эсме к себе и в полумраке вечернего солнца, пробивающегося сквозь занавески, поцеловал ее в губы. У нее мелькнула мысль, как же сильно довлела над ним мысль о возможной неудаче раскопок. Уже давным-давно Блэки не был с ней интимно близок.

Его губы скользнули от ее рта вниз по шее, пальцы тем временем неуклюже возились со шнуровкой корсета бледно-лилового платья, обнажая ее грудь. Эсме охватила сладостная дрожь. Блэки прошелся шершавым языком по коже вокруг соска. Ветерок, ворвавшийся в окно, прикоснулся к месту поцелуя и обдал его приятной прохладой. Любовник обхватил ее груди так, словно это были драгоценные камни.

— Ты просто прекрасна! — прошептал он, склонился к ней и поцеловал в губы.

Этот женатый мужчина с тремя детьми утверждал, что до встречи с Эсме никогда не заводил себе случайных любовниц, чтобы доказать свою мужскую силу. По его словам, в отличие от большинства мужчин его класса и положения в обществе, у него был строгий моральный кодекс, которого он неукоснительно придерживался.

Услышав это признание, Эсме рассмеялась и обозвала его моральным преступником.

То время, когда Блэки вступил в схватку со своими принципами и потерпел поражение, было для нее самым счастливым. Ей доставляло наслаждение смотреть на то, как он становился беспомощным в ее объятиях. Как правило, мужчины совсем не умеют владеть собой, хотя и кичатся обратным.

— Ты превратила меня в язычника, — сдавленным от вожделения голосом промолвил Блэки. — В идолопоклонника! — прокричал он и указал в окно. — Там стоят древние римские храмы, в которых совершали богослужения настоящие язычники, — прошептал он. — Но я боготворю тебя.

Археолог приехал на виллу в приподнятом настроении, что было объяснимо. Этот маленький человечек с опаленным солнцем, обветренным лицом и взъерошенными темными волосами был одет в нескладно сидящий костюм, который давно не гладили. Его ботинки забыли, когда их чистили в последний раз. Одежда и уход за собой требовали времени, которое Уоллес Нили полностью посвящал своему любимому ремеслу. По предыдущим встречам Эсме знала, что он может поддерживать разговор только в том случае, если речь идет о Древнем Египте или Риме и о раскопках, которыми он занимался. Но сегодня это не имело никакого значения. Ни о чем другом никто все равно не хотел говорить.

Блэки разыграл целый спектакль. Он встретил Нили учтивым поклоном, потчевал его превосходным вином и дорогими яствами. Этот умник обхаживал археолога точно так же, как занимался сексом с Эсме, сдерживая кульминацию до тех пор, пока у него больше не оставалось сил терпеть.