Чечня рядом. Война глазами женщины - Ольга Аленова

У клуба игровых автоматов «Мидас» расчищена земля – здесь собираются разбить клумбы. Рядом свален стройматериал, который во время драки 24 мая и стал орудием массового избиения. Вечером здесь всегда много молодых людей.

– Они на вечерний моцион выходят, погулять, – рассказывает глава чеченской диаспоры Ставрополья Ваха Кучиев. – Вот и в тот день вышли, наткнулись на славян. За день до этого скинхеды избили двух чеченцев, и вот на почве этого группировки сцепились. Устроили поединок. Кавказец победил, но славяне стали кидать бутылки, спровоцировали драку. Один из активных участников Гилани Атаев попал под дубинки милиции. Когда его избивали, ему на помощь бросился Заурбек Ахматов, но ему прострелили ноги. Атаев умер в машине. И надо еще расследовать, почему милиция применила к нему такие методы и почему милиция стреляла по Ахматову. В ту ночь у Промышленного ОВД собралась толпа родственников и знакомых Атаева, они были в гневе, и я всю ночь там провел, успокаивая людей и объясняя им, что своим гневом они могут навредить всем чеченцам, которые живут и работают в Ставропольском крае. Вообще, честно говоря, ситуация сложная.

Я спрашиваю Ваху, что будет, если родственники убитого начнут мстить.

– Они, конечно, могут, – соглашается Ваха. – Но мы контролируем ситуацию. Мы держим связь с родными этого парня. Я не думаю, что они пойдут на криминал. Это нормальная семья. Хотя все в руках Аллаха. Главная причина этой трагедии – беспредел правоохранительных органов. Все свидетели подтверждают, что ОМОН бил дубинками только кавказцев. Понимаете, что это значит?

– Значит, межнациональную рознь разжигают правоохранительные органы? – подвожу я итог.

Но Ваха вдруг неожиданно меняет тон.

– Нет никакой межнациональной розни, – мирно говорит он. – Бьют всех – и русских, и греков. Просто нашему брату больше всех достается.

– Я ночью услышала крики, подбежала к окну, – вспоминает жительница многоэтажки у клуба «Мидас» Малика Керимова. – Я на восьмом этаже живу, но они так громко кричали, что всех перебудили. Мне показалось, что кричат по-чеченски. Увидела, что много людей, все дерутся, кидают друг в друга какие-то предметы, бутылки. И увидела чуть в стороне, как четверо милиционеров избивают парня, лежащего на земле. К ним подбежал с криками другой парень, но в него выстрелили, и он упал. Мне стало страшно. Как будто война снова началась. Я, знаете, никогда не думала, что в Ставрополе такое может быть. Но последнее время часто происходят такие вещи. Вот за день до этой драки избили знакомого парня Мовлида. Его дядя Хасан тут рядом живет, можете сходить.

Дом Хасана мы находим быстро. Мужчина вглядывается в наши лица, спрашивает, точно ли мы журналисты, и приглашает в дом. Его племянник уже пришел в себя, но Хасан волнуется и сбивчиво рассказывает о случившемся.

18-летний Мовлид Богатырев, студент ставропольского филиала Московского экономического университета, живет в Чечне, а когда приезжает на сессию в Ставрополь, останавливается у дяди Хасана на улице Грибоедова в Северо-Западном районе. Мовлид любит с другом Шамилем гулять во дворе школы № 7, расположенной неподалеку: там есть спортивная площадка. 23 мая Мовлид и Шамиль пошли в школу, но домой Мовлид не вернулся.

Он лежит в нейрохирургическом отделении 4-й горбольницы. Ему еще не сняли швы, и он передвигается с трудом. В одной палате с ним лежат двое крепких русских парней. Не стесняясь их, Мовлид рассказывает:

– Зашли мы во двор школы, а навстречу человек 20 – бритые, в руках у всех куски арматуры. Несколько человек прошли вперед, остальные окружили нас и стали бить. Я сознание сразу потерял, очнулся уже в больнице.

– Ублюдки, – цедит сквозь зубы рослый парень на соседней койке.

– А вы знаете, что драка у «Мидаса» из-за вас началась? – спрашиваю я Мовлида.

– Не, – парень растерянно улыбается. – Я же никого не просил.

Я выхожу в коридор. В самом конце, у окна, дежурят два милиционера.

– Охраняют скина, – объясняет сосед Мовлида по палате. – Того, что чеченца замочил.

Мы подходим к милиционерам. В палате, которую они охраняют, открыта дверь, и я вижу прикованного наручником к кровати крепкого парня с перебинтованной головой. У него сотрясение мозга, суд арестовал его прямо в этой палате.

– К нему нельзя, – вскакивают милиционеры. – И снимать нельзя. Он под стражей.

– За что вас арестовали? – спрашиваю я парня.

Но тот переворачивается на живот и прячет лицо в подушку.

– Они ходят с ножами и даже с пистолетами, им все можно! Они с нашими девочками гуляют, а потом бросают их, да еще и говорят, что русские все – гулящие. Сидите у себя в Чечне и не лезьте к нам тогда! Им, видите ли, не нравится, что у нас в городе памятник Ермолову стоит. А нам нравится! Это наш город! И это наша история. Они выгнали всех русских из Чечни. Скольких казаков они там убили, порезали! А сколько девчонок изнасиловали! Они сюда приезжают, воруют машины, мобильники, людей избивают, а потом исчезают в своей Чечне, и никто их там не найдет. Они там построили свое чеченское государство, в котором ни одной другой национальности нет места. Вот пусть и сидят там, а сюда не лезут!

Мой собеседник – обычный ставропольский житель. То, что я слышу от него, говорят практически все, кто цветом волос и кожи отличается от кавказцев. Владислав показывает мне памятник генералу Ермолову в центре города. И тоже в центре – скульптура, изображающая ангела-хранителя Ставрополя.

– Если сейчас русские прогнутся, то завтра ничего не останется, – говорит Владислав. – Идет война, они хотят построить тут халифат, а мы должны свою землю отстоять. Поэтому все русские парни сейчас собираются вместе. Кавказцы здесь не хозяева, это не их земля.

Внешне Владислав совсем не похож на скинхеда и таковым себя не считает.

– Я не скинхед, и у нас скинхедов нет, – говорит он. – У нас обычные пацаны, которым надоело прогибаться. Мы не собираемся нападать на кого-то или кого-то убивать. У нас нет ненависти к кавказцам вообще. Но если где-то тронут русского, мы за него постоим.

Мне показывают бедные спортивные клубы с названиями «Россия» и «Русь» в катакомбах старых заводов, я вижу тренировки парней в камуфляже в полях на окраинах Ставрополя.

– Мы учимся защищать себя и своих родных, – говорят те, кто сюда ходит. – И в этом нет ничего криминального. У чеченцев и дагестанцев по всему городу спортивные клубы, они все борцы. А почему нам нельзя? А камуфляж мы надеваем только здесь: он не так пачкается, как обычная спортивная форма.

Перед отъездом я встречаюсь с председателем Союза славянских общественных организаций Ставрополья Владимиром Нестеровым. Он говорит, что власти и правоохранительные органы пытаются преподнести драку на северо-западе Ставрополя как бытовую, но на самом деле это межнациональный конфликт, который давно назревал и только сейчас прорвался. И это только начало. Если случится еще одна подобная драка, то «это будет Кондопога, умноженная на сто, потому что громить пойдут всех и вся – все знают, кто где живет и у кого какой где бизнес». Он говорит, что власти не контролируют миграционные процессы и что из шести восточных районов Ставрополья за последний год выехало 30 % коренного славянского населения, а те, кто заселяется на их места, несут другую культуру и другие ценности. – Вот в Михайловске, например, кавказцы уже обложили данью местных таксистов, – говорит Нестеров. – А краденые машины – это вообще кавказский бизнес. Недавно, например, даже украли «девятку» у фээсбэшников и потребовали денег. А еще недавно в Грачевском районе русские и дагестанцы перестрелялись, а милиция приехала только на четвертый день и пригрозила завести дело о межнациональной розни – в общем, заставила всех забрать заявления. Как будто оттого, что они боятся произнести «межнациональная рознь», проблема исчезнет.

Нестеров вспоминает, что в феврале застрелили атамана Нижнекубанского казачьего войска из-за бизнеса, который с ним не поделили кавказцы. А потом в Ставрополе зарезали молодого парня Трунова, а убийцы скрылись то ли в Чечне, то ли в Дагестане.

– После таких преступлений всегда скрываются в этих республиках, как будто войны не было и как будто Россия не наводила там порядок, – говорит лидер Славянского союза. И наконец он говорит, что по местным законам культурные национальные общества получают на развитие деньги из бюджета, а славянские организации денег не получают и не могут открыть центры по воспитанию молодежи.

– У нас 18 клубов по всему Ставрополью, – говорит Нестеров. – У нас есть своя программа, одобренная правительством. Она называется «Поверь в себя». Но мы не можем провести все это в массы, потому что мы общественная организация, а не коммерческая, и власти нам не хотят помогать. А ведь эта наша программа предусматривает не только физическую подготовку. Мы предлагаем изучать историю в таком ключе, что Россия была не покорителем и завоевателем народов Кавказа, а помогла развиваться этим народам. И что Ермолов был не палачом, как это сейчас некоторые кавказские ученые преподносят, а военачальником, который думал о благе России. И мы с удовольствием примем в эти клубы ребят всех национальностей, потому что только так можно решить эту проблему недоверия и враждебности.