Чечня рядом. Война глазами женщины - Ольга Аленова

Один из чеченских политиков подтвердил мне, что Муслим Ильясов ушел из батальона. – Ильясову и Ахмадову Рамзан приказал больше не появляться на работе, – говорит мой собеседник. – Уволить их он не может, потому что в системе МВД и внутренних войск контрактная система – они заключают контракт на определенный срок и раньше его окончания уйти не могут. К тому же вряд ли военные захотят их уволить – в Ханкале прекрасно понимают, что эти люди – профессионалы, просто не сошлись характерами с Рамзаном.

Демонстрируя свою власть, Кадыров дошел даже до противостояния с чеченским УФСБ. В Чечне практически все знают, что случилось 24 мая, когда в Грозный прибыл Сергей Степашин с очередной проверкой расходования бюджетных средств. Степашин поблагодарил Кадырова за целевое использование государственных денег, а Кадыров вручил ему орден имени своего отца с бриллиантами, после чего они отправились осматривать новое здание чеченского УФСБ. На входе делегацию остановили чекисты и предупредили, что войти могут только первые лица, а многочисленная охрана чеченского президента должна остаться снаружи. Или же всем надо заказать пропуска и разоружиться. Кадырову это не понравилось, и он отказался входить в здание. Спустя пару часов все ворота – входы и выходы УФСБ – были заварены, а вокруг встали кадыровские автоматчики. Блокада продолжалась сутки и была снята только после того, как Кадырову позвонил Патрушев и уговорил его смягчиться.

– Кадыров ведет себя как азиатский хан, а многим чеченцам это не нравится, – говорит один из российских офицеров. – Чеченцы любят говорить, что они свободные и независимые, а президент Чечни заставляет их всех жестко подчиняться.

Сами чеченские военнослужащие, которые когда-то вернулись в мирную жизнь под гарантии Ахмата Кадырова, говорят, что им трудно с Рамзаном из-за его «методов работы»: мол, его отец вел себя по-другому.

Недовольные Кадыровым стали возвращаться в лес. Политики, с которыми я разговариваю, отшучиваются:

– А чего им не уходить в лес – в Чечне жарко, а в лесу прохладно.

Но очевидно, что сейчас это уже снова большая проблема для Чечни. Кадыров пытается с этим бороться всеми доступными методами. Сначала он заявил, что амнистии больше не будет и тем, кто снова ушел в лес, пощады нет. Потом подключил к решению этой проблемы чеченское телевидение и религиозных деятелей, осуждающих перебежчиков. Недавно в эфире чеченского телевидения выступил муфтий Чечни Султан Мирзаев и гневно осудил группу из 20 ушедших в лес кадыровцев.

Отток чеченцев в горы привел к тому, что в Чечне, которая уже давно объявлена мирным регионом, на прошлой неделе все федеральные подразделения были переведены в усиленный режим несения службы, а заместитель генпрокурора Иван Сыдорук заявил, что оперативная обстановка на Северном Кавказе будет только ухудшаться.

– Активизация идет и в Чечне, и в Ингушетии, – говорят в Главном управлении МВД по ЮФО. – Это вызвано рядом причин. До выборов остается все меньше времени, а это всегда повод для появления «инвесторов» и вербовщиков молодежи. Уходят в горы в основном молодые люди 16–20 лет. Есть, конечно, и такие, кто недоволен политикой чеченских властей.

Противники Кадырова надеются на скорый уход президента Путина.

– После ухода Путина Рамзан долго не задержится, – говорят они. – Вопрос пока только в том, уйдет ли Путин.

Сторонники же Рамзана Кадырова считают, что недовольны чеченским президентом только амбициозные чеченцы, не желающие кому-либо подчиняться, и военные, которые теряют рычаги власти, а значит, деньги. «Рамзан делает то же самое, что и Путин, – укрепляет власть, избавляется от тех, кто может быть опасен для него и для Чечни. Он просто хочет все контролировать. Что в этом плохого?»

Глава 10

Война миров

В конце 2007 года меня пригласили на международную конференцию по борьбе с терроризмом, которую проводила на Кипре Российская академия телевидения и электронных СМИ. Пять дней мы, российские и иностранные журналисты, а также представители силовых структур, органов власти и ученые, должны были говорить о способах борьбы с терроризмом. Первое же выступление депутата Госдумы, бывшего главы МВД РФ Анатолия Куликова совершенно выбило меня из колеи. Автор закона о противодействии терроризму господин Куликов говорил о том, что российские журналисты слишком толерантны – они боятся говорить о том, что терроризм в России имеет исламское лицо.

– Да, мусульмане не все террористы, – вещал господин Куликов. – Но большинство террористов – мусульмане. А у нас СМИ закрывают на это глаза и говорят, что терроризм не имеет лица.

В качестве примера господин Куликов вспомнил события в Нальчике 2005 года.

– После того как в Нальчике была осуществлена попытка захвата власти, оказалось, что в республике мечетей больше, чем где бы то ни было. В каждом селе – по четыре мечети! В университете девушек заставляли носить платок и осуществлять намаз. Вот поэтому мы упустили этот регион.

Мои иностранные коллеги были очень удивлены.

– Этот человек был российским министром? – переспрашивали они меня. – Разве в России ислам запрещен?

Мне пришлось краснеть, объясняя, что на самом деле так думают далеко не все россияне, что я была в Нальчике во время тех событий, о которых говорил генерал Куликов, и что теракт был вызван как раз не изобилием мечетей в этой республике, а тем, что эти мечети закрывали. А также тем, что всех, кто в эти мечети ходил, задерживали и избивали сотрудники МВД, в результате чего посещать мечети просто стало опасно. Я рассказала и о том, что в университете города Нальчика никогда никого не заставляли носить платки и творить намаз – наоборот, к тем, кто это делал, потом врывались в дома с обысками.

И еще я сказала, что власть в нашей стране любое событие умеет преподнести так, как это выгодно ей.

Потом ливанский коллега Сайед Каадо сказал мне: – Демократы убили больше людей, чем исламские террористы во всем мире. Терроризм не опаснее, чем государственная политика, оправдывающая войны и уничтожение одного народа другим. И терроризм – это следствие такой государственной политики, которая, по сути, является государственным террором.

И я снова вспомнила Грозный начала 2000 года. Женские трупы на улицах Грозного. Голодные дети и старики в подвалах. На улице – ни одного убитого боевика. Целью ковровых бомбардировок стали беззащитные жители Грозного, а не боевики. Несколько недель авиация бомбила один из городов своей страны, потому что такова была воля государства. Чеченский терроризм родился тогда, в голодном и сожженном Грозном. В ответ мы получили кровавые теракты – «Норд-Ост», взорванные смертниками самолеты, Моздок, Беслан.

Уже как следствие этого в России появилась другая болезнь – экстремизм, не менее опасный, чем терроризм. Агрессия в отношении «черных», первоначально воспринимавшаяся как некий новый и неизученный вирус, теперь поразила все слои общества. Многие мои знакомые – интеллигентные, образованные люди – часто при встречах всерьез пытаются убедить меня в том, что «скоро „черные“ захватят всю страну, насадят ислам и сделают русских рабами». Инородцы и иноверцы многими воспринимаются как серьезная угроза жизни и безопасности российского общества. И ряд политиков, пытающихся заработать дешевый авторитет, на этом спекулируют. Именно поэтому случились погромы в Кондопоге и Ставрополе. Сразу после межэтнических разборок в Ставрополе, которые российские правоохранительные органы предпочли сначала вообще не замечать, а представили как обычные бандитские разборки, я встретилась с ученым-этнологом Валерием Тишковым. Он объяснил, что ненависть к чеченцам и, как следствие, кавказцам вообще родилась именно в результате чеченских войн, на которых погибло много российских солдат. Снова и снова события возвращали меня к мысли о недопустимости войны, во имя чего бы она ни велась.

Чтобы оправдать войну, нас заставили поверить в то, что в Чечне живут одни бандиты, которых надо уничтожить. А потом, когда политические цели руководства были достигнуты, нас заставили поверить в то, что бандиты – это на самом деле раскаявшиеся борцы за свободу, которых ввели в заблуждение их криминальные лидеры. Только если в первом убедить население было легко, то во второе многие не поверили до сих пор. Вернувшиеся с чеченской войны парни по-прежнему видят мир черно-белым. Российский кинопрокат пополняется фильмами про чеченскую войну, где чеченцы – бандиты, а русские офицеры и солдаты – герои. Я не хочу спорить на тему героизма военных, выполнявших приказы и убивавших людей. Возможно, для кого-то они только герои. Возможно, для кого-то чеченцы – только бандиты. Но зачем об этом постоянно говорить в стране, которая инфицирована национализмом? Просто в искусстве все как в политике: и здесь и там есть люди, которые не брезгуют авторитетом, заработанным на пропаганде ксенофобии.