Я убью за место в раю - Петр Юшко

— Пошли вниз. Бабу твою не пущу.

— Она не баба, а помощник шерифа. Должностное лицо.

— Тут только я должностное лицо. Бабу не пущу.

— Шериф, я тут подожду, не страшно. Давайте рацию.

— Страшно будет, если ты палец свой, по бабской тупости, сунешь туда, куда не надо.

— Вы неприятный человек.

— Уж, какой есть. Пошли, шериф. Шериф! Придумали, тоже мне. В ковбойцев заигрался наш Президент, дикий запад вспомнил. Шериф! Какой ты накол шериф, участковый в лучшем случае.

— Участковый подразумевает нарезку территории на участки, старый ты кретин, — понесло Шерифа, — что ты тут собираешься нарезать на участки? А шериф это административно-судебная должность! Он отвечает за безопасность городского поселения в целом и вершит правосудие от имени закона. И Дикий Запад тут не причем, это терминология общепринятая!

— Не ори на старших! Не посмотрю на твои регалии и молодость, в миг башку откручу.

— Попробуй, старый ты пень. Из трусов уже на ступеньки песок сыпется, а туда же, бошки откручивать. Разум последний уже начал терять, гайковерт с Альцгеймером.

— Ты меня с собой не меряй, пацан, соплежуй, нытик. Отца твоего не боялся и тебя не буду бояться. Хамло недоросшее. Воспитания никакого! Как твоя мать только такого родила как ты. Весь в отца пошел. Только и можете речи горланить, народ стращать бедами, а дело толком ни ты, ни он не умели делать.

Механик продолжал ворчать, пока они спускались еще метров на тридцать вниз по железной лестнице со ступенями из арматуры. Грохотало. Пахло смазкой, горячим металлом, сваркой. Возможно, что во всем мире это были единственные работающие механизмы.

— Почему в ученики взял Бориса? Он не гражданин, — теперь Шериф начал кричать, так как грохот заглушал нормальную речь.

— Талант у него. Руки не из жопы растут. Не был бы дураком, то работал до сих пор. Он мне был нужен. Но дурак не хотел получать это ваше драное ногой в зад гражданство.

— А почему?

— Я ему жена? Ушел и ушел. Мне-то что. Я другого нашел. Не такого рукастого, зато не полного дебила. Вон там он сидит. Я его запираю, чтобы беды не натворил. Странный он стал. Если будешь забирать, сначала мне скажи. Я обещал ему укрытие.

— Не заберу.

— Ну и ладно. Как захочешь уйти, трубку эту сними с аппарата и тренькай пальцами по клавишам, пока не ответят. У меня парни сейчас заняты. Пришлю кого-нибудь.

Механик показал на черный телефонный аппарат, прикрученный к стене около железной двери с висячим замком на засове. Он достал связку ключей и отомкнул замок. Лязг, доносившийся снизу, усилился. Оттуда дунуло сухим ветром, редкие лампочки заморгали чаще. Механик мерзко выматерившись, побежал в полумрак лестниц, и его ботинки застучали по ступеням вниз, к адской махине дающей жизнь.

Шериф открыл дверь и вошел в небольшое помещение. Звуки машины сюда долетали приглушенные, почти тишина. Подсобка, инструментальная или мастерская, он не смог понять. Сюда он приходил крайне редко. Что есть что, и как оно называется — не знал. В комнатке горел свет на потолке, на стене вторая лампа около большого металлического верстака. Вся стена над ним была увешана инструментами. На полу засаленный линолеум. Какие-то ведра и коробки с проводами. Напротив верстака стоял столик с несколькими книгами и тетрадями, пара стульев и диван, застеленный покрывалом. На покрывале скрючившись, спал молодой парень. Шериф не помнил этого лица. Волосы кучерявые, темные, с кусками перхоти. Кожа светлая при таком освещении, нос курносый, веснушки по щекам. Наверное, для местных теток — красавчик. Шериф громко придвинул к себе стул и сел на него, откинув в стороны полы тулупа. Захотелось взять в руки толмут и полистать до записей с этим чудом. Но, похоже, и, правда, потерял его где-то. Можно было бы освежить память, что это за дятел и когда пришел. Парень от звуков вздрогнул и начал тереть лицо ладонями, сонно озираясь вокруг себя. Высмотрел затуманенным взором фигуру на стуле и подскочил. Проснулся окончательно, когда понял кто перед ним.

— Я ничего не знаю, — закричал он, и попытался вжаться в диван, как совсем недавно это делала Екатерина, боящаяся мутантов.

— А я ничего еще не спрашивал, — отпарировал Шериф, — чего орешь как резаный?

— Зачем ты тут? Чо надо? Мне Механик разрешил!

— Хватит пищать, кутора11 бубонная. Или разговариваем спокойно, по делу и быстро, или выволакиваю тебя наверх. А там сам знаешь, кто тебя там ждет.

— Нет!

— Да! — Шерифу стало смешно, но он сделал зверское лицо, — рассказывай все с самого начала и не вздумай мне трендеть.

— Чего рассказывать, — разом сник Борис.

Пальцы у него тряслись, он сел на диване и спустил ноги вниз. Видно, не такое уж он ссыкло, как показалось сначала, может сообразить, что к чему и взять себя в руки.

— Я лучше отдам свою часть цифр и пошло оно все. Я тут жить лучше буду. Гражданином стану, к Механику пойду. Лучше меня никто электрические движки не перематывает. А сюда она точно не сможет спуститься. Мне жить хочется! Хватило мне Машкиной смерти и Толяна. А потом она еще и до Старика смогла дотянуться. Все началось в лесу. Я был с Толяном и его девчонкой, Кирой. Потом это все началось, закрутилось. Поделили мы эти цифры, как тот стручок старый помер. Ну, те, которые по очереди надо вводить в устройство и понеслось. Она на второй день убила длинного парня, не помню уже, как его звали. Столкнула его со скалы. Мы тогда впятером деру и дали сразу. Нет, чтоб попытаться у нее забрать часть кода. Сейчас бы уже там были. И все, может, живы бы остались. Машка ниче такая была. Я думал с ней закрутить. Смог бы охмурить, никуда не делась бы. Но потом оказалось, что у черной банда была, большая. Они по нашим следам за нами и шли. Оторвались мы около города старого какого-то, шли и шли на север, как Старик говорил. Устройство, по общей договорке, отдали Машке. Она самая чистая из всех нас была. Не соврала бы. А цифры от кода — друг другу не показывали. Боязно все равно было. Как доверять такое другому? Потом встретили разведчиков ваших и решили, что сюда пойдем. Отсидимся и решим, что дальше делать. Цифры без еёйных и того длинного, которого она первого убила, в устройство не вводились и куда идти все одно было не понятно. Что оставалось нам делать? Пришли сюда. Я бы забыл