Нибиру. Пробуждение - Игорь Михалков

Скрывая периметр от взглядов любопытных «зэков», прогуливайся такие неподалеку, строение окружал бетонный бордюр полутораметровой высоты. Позади него дежурили солдаты. Девушка с удивлением отметила несколько крупнокалиберных пулеметов и без числа более мелкого оружия. Каждый охранник Бункера имел прибор ночного видения, хотя и не пользовался им — света здесь хватало. Часть бойцов отдыхала в спальных мешках и палатках, размещенных вблизи от стен «коробки». Там царило некоторое оживление. Парни разгуливали под натянутыми тентами, тихо переговаривались и прихлебывали чай. Кто-то даже смеялся, но прерывисто, точно боялся, что его накажут, и закрывал себе рот.

Их окликнули.

— Из Четвертого сектора, — скучным голосом сообщил «проводник».

— Снова голова болеть будет, — посетовали ему в ответ из маленькой группы военных. — Слушай, а у тебя тоже башка болит, когда этих девок «фаршируют»?

Сопровождающий оставил вопрос без внимания. Коротко рявкнул Мари «вперед» и зашагал дальше. Вооруженная и оттого осмелевшая бельгийка проплыла мимо солдат с гордо поднятой головой. Теперь она могла постоять за себя. По крайней мере, она старалась в это верить.

Позади военного лагеря располагалась площадка шириной метров в пятьдесят. Здесь и далее светильников не было. Пришлось идти, не отрывая взгляда от спины сопровождающего. Осторожно ступая в кромешной темноте, Мари заметила, что на самом деле площадка не совсем пуста. Каждые несколько шагов здесь торчали мелкие, высотой до колена, обелиски — заточенные каменные зубья. О том, каково их предназначение, можно было только догадываться. Ближе к центру пещеры все больше ощущалась аура древности, захватывало дух, словно при виде храма или величественного памятника. В целом, даже еще не войдя на широкую террасу, где начинались ступени к Бункеру, Мари утвердилась в мысли, что Убежище не создано правительством Израиля с нуля, а построено на базе какого-то сакрального сооружения. Каким образом удалось утаить от общественности наличие такой громадной пещеры и здания в нем, девушку не интересовало. Если надо, держава спрячет и слона на квадратном сантиметре.

— А почему голова должна болеть? — как можно более тихо спросила Мари, вспомнив разговор военных. — И что значит «фаршируют»?

Конвоир не ответил. Он размеренно шел вперед, не глядя под ноги, словно вокруг не сгущалась темень, а ярко светило солнце. Что-то в его поведении показалось странным. Недавно помог советом, подсунул нож и вдруг стал молчаливым. Вокруг же — никого!

— Я должна молчать? — еще тише прошептала Мари. Сделала маленький шажок и потрогала спутника за локоть.

Солдат вдруг повернулся, и девушка сжалась в панике. Дрожащие пальцы нащупали под резинкой пижамы нагретую от тела рукоятку.

Конвоир улыбался. Искренне и открыто, как маленький ребенок. Глаза горели настолько неподдельной радостью, что Мари не сомневалась: перед ней душевнобольной. Она отступила назад, и тут же подверглась приступу нового ужаса. О Господи!..

Под ногами раскинулась бездна: Мари и сопровождающий стояли буквально в пустом пространстве, вокруг плескался холодный воздух. В пяти шагах позади виднелся край каменного выступа. Там заканчивался пол центральной пещеры. За спиной Конвоира высилась площадка, еще дальше вырастала исполинская стена Бункера. Между выступом и площадкой — совершенная пустота. Ни намека на твердый пол или хотя бы узенький мостик. Они парили, не падая, словно тьма вдруг сгустилась и придерживала их за плечи. Далеко внизу, куда не хватило духу посмотреть, слабо отсвечивали зеленые огни — привычные светильники-полосы, только более мощные. Наверняка там располагался другой уровень.

Меньше всего Мари сейчас хотелось думать про загадки Убежища. Голова закружилась, окруженная пластами темноты. Душа ушла в пятки, и следом незамедлительно появилось чувство стремительного падения. Ноги словно провалились, если можно провалиться, повисев сначала в воздухе без каких-либо приспособлений для полета. Мари захлебнулась беззвучным вскриком и обеими руками вцепилась в солдата. Тот безучастно смотрел на нее, кончики раздвинутых в улыбке губ даже не дрогнули.

— Господи… — простонала Мари, не чувствуя опоры под ногами и судорожно цепляясь за изменившегося Конвоира. — Господи…

В глазах осклабленной маски счастливого идиота появилось осмысленное выражение. Сначала испуг, затем соболезнование.

— Смотри только на меня, — не переставая улыбаться, промычал «проводник». Говорил он сквозь зубы, как будто был в силах контролировать только голосовые связки, но не лицо. — Закрой глаза и иди за мной. Еще один шаг, и я не смогу тебе помочь. Твои эмоции оттесняют изменение, забудь о них. Мы слишком близко…

Не найти такой тяжести в мире, какую Мари пришлось поднять на рычаге своей паники и чувства самосохранения. Нижняя челюсть перестала слушаться, заплясала, мелко стуча о верхние зубы. Мышцы ослабли, и девушка не обмочилась только потому, что справила нужду минутами ранее. Все силы она перенесла на скрюченные пальцы, раздиравшие солдату одежду. Подняла голову вверх и, стараясь не видеть бесконечную стену Бункера над головой, на цыпочках сделала шаг вперед, прижалась к солдату. В ноздри ударил запах мужчины. Далеко не такой приятный, как у Давида, но успокаивающий.

«Не упала! Господи, я не упала! Если ты есть на самом деле, я готова поверить в тебя. Только забери меня из этого ада!»

— Что это?.. — прохрипела бельгийка, когда мир перестал кружиться и оказалось, что ни Бункер, ни края пропасти никуда не унеслись.

— Их защита, — выдавил сквозь улыбку солдат. — Первый барьер их уродской защиты. Пропускает только ген-измененных.

Мари постаралась игнорировать мысль о том, что ее могли не пропустить. Тогда упала бы? Пролетела бы чертов километр сквозь чертово подземелье и разбилась бы в бифштекс у основания чертового Бункера? Или под ногами какой-то оптический фокус? На самом деле они идут по зеркалу, а очерчивающие дистанцию огоньки резвятся сверху… Нет, далекие светильники видны только на глубине, а подошвы казенных тапочек действительно висят в слегка пружинящей, точно вылитой из идеально прозрачного желе, пустоте.

С губы сорвалась капелька слюны. Чудом удалось заметить сквозь тьму, как она пролетает мимо ноги и растворяется в мутном воздухе. Мари сглотнула.

— Пошли, — донеслось до оглушенного ужасом сознания. — Если заметят, что ты вышла из транса, тебе ничто не поможет.

Солдат повернулся, двинулся к Бункеру. Сейчас он уйдет! А она останется в этом месте, куда более страшном, чем Комната Развлечений и душевая. Нет!..

Отчаянно зажмурившись и уцепившись теперь за куртку провожатого со спины, Мари подалась за спутником. Надо идти настолько близко, чтобы щекой чувствовать тепло его тела. Тогда не так страшно. Тогда он будет ответствен, если что-нибудь случится.

В мысли неожиданно вкралось безразличие.

«Все равно, что сейчас произойдет. Я упаду и разобьюсь. Или меня изнасилуют и убьют. Возможно, меня „нафаршируют“, и охранники заработают головную боль. Все равно… Хуже быть не может. Я обречена. Я готова принять то, что уготовило для меня Убежище. Умру. Но у меня есть нож… Нож!»

Воодушевившись, Мари и не заметила, как ступила на твердую поверхность. Терраса плавно поднималась вверх, ведя к узкому проему, рядом с которым неподвижно застыли двое солдат. Несмотря на то что здесь не было никаких светильников, девушка сумела разглядеть мельчайшие черты лиц постовых. Оба щерились такими же аномально счастливыми улыбками. Остекленевшие глаза без движения смотрели вперед.

Конвоир уверенно подтолкнул бельгийку под локоть и вернулся назад. Входя в темный коридор, Мари не удержалась и посмотрела на своего «проводника». Неожиданный помощник (помощник ли на самом деле?) удалялся, затянутая в камуфляж фигура спускалась по ступеням все ниже. Скоро темнота сомкнулась над черноволосой головой. Он ни разу не повернулся. Сказал бы хоть одно слово, приободрил… А был ли он вообще тем самым человеком, кто помог Мари в душевой кабинке?

Коридор наполняла такая тишина, что было слышно, как снаружи посвистывают ноздри охранников. Вдалеке виднелся слабый огонек. Гранитные стены и потолок (девушка почему-то не сомневалась, что Бункер построен из тесаного гранита) угрюмо сдавливали пространство. Казалось, пройди немного дальше, блоки сомкнутся с плотоядным чавканьем, пережуют твое тело и выплюнут вон — к ненавистному Убежищу. Кое-как поборов свой страх, Мари попыталась войти поглубже. Но коридор, к удивлению, не пустил.

Темнота вдруг стала твердой и упругой, совсем как пространство у подножия Бункера. Девушку сдавило со всех сторон, в висках заломило. Не осталось даже сил закричать — воздух мгновенно вышибло из легких. Чувствуя, что теряет сознание, Мари послала проклятье чертовому солдату и ненужному теперь ножу. Затем пришла лишь дурацкая мысль: «Как я выгляжу со стороны? Наверняка нелепая смерть застанет меня вот так — с вытаращенными глазами и отвратной прической». Ноги налились премерзкой слабостью.