Призрак Белой Страны. Бунт теней исполненного, или Краткая история « Ветхозаветствующего» прозелитизма - Александр Владимиров

— Уже в больнице.

Проклятый карлик важно шествовал по коридору. Он был уверен, что легко сломает Валентину.

— Я не хочу его видеть! — воскликнула Репринцева.

— Я не в состоянии этому помешать, — развела руками врач.

— Их нельзя оставлять наедине, — заявил Александр. — У меня идея.

В палате находилась маленькая кабинка, очевидно, для процедур. Горчаков нырнул туда, задернул штору.

— Так нельзя, — слабо пыталась возразить Воронцова, однако Александр бодро поинтересовался:

— К кому вы обращаетесь? Тут никого нет. Пустота.

— Сомнительное убежище, — сказала Елена Борисовна.

— В самый раз!

— Тогда, дорогая, приготовьтесь к нежеланной встрече.

Валентина приподнялась на кровати. Присутствие рядом Александра придавало ей силу и уверенность. Она осенила себя крестным знамением, прошептав:

— Господи, спаси и помилуй!

Однако уверенность испарилась, едва появился он — маленький уродец с хищным клювом и острым взглядом. Обежав помещение, взгляд устремился на свою жертву. Откашлявшись по-шакальи, он почти прорычал:

— Что случилось с нашей активной комсомолкой? Заболела? Ничего! Приедем в Москву, покажем ее лучшим докторам. Твои друзья уже там. И Наденька, и Давид, и джигит Рустам. Они беспокоятся за своего комсомольского вожака, надеются скоро увидеть его.

— За что? — едва смогла произнести Валентина, — за что вы убили моих родителей?

— Никто их не убивал!

— Я видела, читала советскую газету, которая, как вы учили, никогда не врет. И Надя все рассказала.

— Слышала звон, да не знаешь, где он, — назидательно заметил карлик. — Твоя мама умерла естественной смертью. У нее больное сердце. Отца действительно арестовали. Был донос, НКВД обязано было проверить, время такое. Капиталисты всего мира объединились против страны победившего социализма. Теперь все выяснилось, он, по-видимому, не виноват. Никто не заставлял его сводить счеты с жизнью. Слаб оказался твой отец, слаб! И у меня близкого родственника арестовали, потом отпустили. Переживал, конечно. Но продолжаю трудиться на благо Отечества.

Колючие глаза консула вцепились в нее, и она не могла не то что возражать, даже двигаться. А его голос продолжал терзать.

— Нужно позабыть раздоры. Никто не имеет права обижаться на свою родину. Ты нужна ей, и она нужна тебе. Так что долечивайся и в путь, в родную Москву. Я проконсультировался у врачей. Послезавтра тебя уже выпишут. И — на поезд.

Голова девушки кружилась, точно некая магия убивала в ней любую способность к сопротивлению. Она готова была сказать «да» и отправиться в «пролетарский ад». А карлик напирал и напирал:

— Студенты соскучились по своей Валечке. Вся группа передает тебе привет, надеется на благоразумие комсорга. Так и говорят: «Надеемся на благоразумие!» Иначе кое-кому придется ответить за твой необдуманный поступок. Особенно тем, кто был вместе с тобой в поездке. Они не имели права не заметить любых действий, дискредитирующих Советский Союз. Их судьбе не позавидуешь. Даже я не в силах помочь. Социалистическая законность прежде всего. Но я бы маловерам ответил: «Валентина не из таких, кто не вернется обратно». Угроза насчет безопасности ребят, особенно Надежды, только усилила безысходность. Карлик так быстро и удачно складывал один кирпичик за другим, что любые иллюзии насчет того, чтобы остаться здесь, таяли.

И вдруг кто-то пробил эту стену! Будто ударила молния, спалив сплошь покрытое сорняками поле — место безраздельного господства чудовища-консула. Валентина увидела удивительно светлый, идеальный в своей красоте лик. Кто это?.. Ангел?!

В душе воскресла надежда, магия черных слов превратилась в пустую болтовню. И без того маленький уродец сделался не больше горошины. Чудная музыка и такой же чудный хор! Все как в том оскольском храме, только голоса казались еще более звонкими и чистыми. Валентина не представляла, слышал ли кто-нибудь кроме нее эти удивительные песнопения, но каждый звук пробуждал поразительную духовную силу. Словно отойдя от гипнотического сна, она крикнула консулу:

— Пошел вон, урод!

Глаза карлика округлились от изумления. Он понял: девушка выходит из-под его власти. Рука с длинными, покрытыми шерстью пальцами потянулась к своей жертве. Возможно, он собирался ласково потрепать ее по щеке, или по-отечески похлопать по плечу, образумить. Однако наблюдавший эту сцену за шторой Горчаков истолковал все по-иному.

Нельзя отрицать, что мистические, жестокие слова карлика не подействовали и на него. Но то, что он увидел, окончательно вырвало его из болота детских страхов, заставило позабыть об обещании доктору сидеть тихо, о любых условностях, международных скандалах. Его заклятый враг тянет руку к Валентине! Стерпеть такое невозможно!

Он выскочил из укрытия, двинулся к карлику. Тот рассвирепел, завизжал:

— Кто вы? Как смеете появляться здесь? Мне была обещана конфиденциальная встреча. Я консул чужой страны.

— Ты не помнишь меня? Почти двадцать лет назад. Поезд, я совсем кроха вместе с родителями бегу на юг. Мы спасаемся от подобных тебе, что в кожаных куртках ходили по вагонам и распоряжались чужими судьбами. Высаживали людей с поезда! Что с ними было дальше? Наверное, казнили без суда и следствия, как того требовала революционная обстановка. Иным повезло — отпускали. А везло редким! И твое обещание, что придешь повсюду!..

— И приду, — тихо произнес карлик. — То, что произошло в России — лишь начало. Думали решить дело сразу, не получилось! Но постепенно, постепенно. сначала мы подняли против вас ваши собственные низы. Теперь поднимем низы мира. Еще станете оправдываться перед теми, кого считали изгоями. «Изгои» хлынут в ваши города, установят свои порядки, что тогда останется от так называемых наследников Рима?.. Вас не будет, зажравшиеся паразиты!

И еще, парень. никто не потерпит, чтобы рядом с могучим пролетарским государством существовал какой-то осколок прошлого. Один раз тебе подфартило, вторично такого счастья не предвидится. И забудь о девушке, она принадлежит советской стране, которой и решать судьбу каждого ее гражданина.

А дальше. Горчаков лишь помнил, как схватил этого зверька, и, когда тот стал упираться, сжал ему горло. У карлика глаза полезли на брови, он уже не визжал, а хрипел. Он оказался таким хиленьким, как мышонок, что еще секунда — и Александр бы его придушил. Валентина закричала, прибежала Воронцова, что-то говорила, о чем-то умоляла. Перед взором Горчакова возник здоровенный кулак Корхова.

Он отпустил карлика.

Откашлявшись, тот начал вопить:

— Нападение на советского консула! Вы свидетели.

— Кто на кого напал? — спросила врач.

— Этот хулиган на меня. Вы же видели!

— Ничего я не видела.

— Посмотрите на мою шею.

— Если уж вам так неймется, могу засвидетельствовать акт самообороны со стороны господина Горчакова.

— А я подтвержу, — воскликнула Валентина. — Вы, товарищ консул, ни с того, ни с сего набросились на Александра Николаевича. Он защищался. Остудил ваш пыл и. отпустил.

— Ну, знаете, — зашипел карлик. — Поглядим, кому поверят. А вы, когда вернетесь в СССР.

— Я не вернусь, — ответила Валентина. — Моя родина здесь. Я ощущаю себя частью Империи и по рождению, и по духу.

— Тут у меня две медсестры, — сообщила Елена Борисовна. — Они так же готовы дать показания насчет вашего недостойного поведения, господин консул. Ни с того, ни с сего наброситься на человека. Давайте, осмотрю вас, это моя обязанность как врача. Впрочем, и так видно: ничего серьезного.

Карлик злобно рявкнул, резко развернулся и вышел вон. Теперь уже он шел, ссутулившись, точно ощущая свое поражение. Доктор посмотрела на Горчакова и укоризненно покачала головой.

— Извините, не сдержался. У меня с этим типом давние счеты, с самого детства.

— Еще минут пять, ладно, десять и покиньте палату. На сегодня больной довольно потрясений.

— Обещаю, в ближайшее время их больше не будет. Уж позабочусь.

Он нежно посмотрел на Валентину:

— Ты твердо решила остаться?

— Да! Иначе бы не отрезала пути к отступлению.

— Я не в силах выразить словами, как рад этому!.. Ты снова грустна.

— Они убили моих родителей, Саша!

Теперь они замолчали, и в этом молчании было все — любовь, надежда, боль потерь. Появилась Елена Борисовна, напомнила, что время прошло.

— Берегите Валентину, — сказал на прощание Горчаков.

— Боюсь, они не ограничатся одним визитом.

— Не беспокойтесь, — ответила врач. — Здесь она под надежным присмотром.

В холле первого этажа Александр подумал о возможной неприятной встрече с тем обманутым типом из советского консульства. Но его не было. Зато последовал презрительный взгляд молодого охранника. Александр подошел к нему: