Здесь покоится наш верховный повелитель - Виктория Холт

Его вместе с Арлингтоном народ Англии обвинял в развязывании этой глобальной войны с голландцами.

В Англии не только Луиза решила, что пора положить конец государственной деятельности герцога.

Наконец-то Карл мог гордиться Монмутом. Что бы он ни делал дома, за границей он зарекомендовал себя хорошо.

Карл слушал обстоятельный рассказ о том, как сражался его сын у ворот Брюсселя. Рядом с ним в бой шел капитан Джон Черчилль, и трудно было сказать, кто из этих двух молодых людей – Черчилль или Монмут – проявил большую отвагу.

– …Победить можно было только одним способом, – рассказывал Карлу свидетель боя. – Мы шли строем с саблями в руках на заграждение неприятеля. Был там и господин д'Артаньян со своими мушкетерами, и они проявили себя настоящими храбрецами. Господин д'Артаньян очень старался убедить герцога не рисковать жизнью и не идти во главе своих солдат по тому проходу, но милорд герцог не послушал его совета. Господин д'Артаньян был убит, но герцог вел своих людей с такой отвагой и с таким презрением к смерти, которые редко встречаются. Многие скажут Вашему Величеству, что никогда не видели более отважного и молниеносного боя.

Джемми вернулся домой, пройдя с отрядом в торжественном марше по улицам Лондона до Уайтхоллского дворца, а люди сотнями выходили из домов посмотреть на него.

Он повзрослел, но остался таким же красивым. Лицо его пылало, отчего глаза казались более яркими и блестящими. Женщины, глядящие из окон, бросали Монмуту цветы, и на улицах раздавался крик: «Отважный Джемми возвращается домой с отрядом!»

Это было то, чего он так жаждал. Именно этого признания. Этой славы.

И Карл с некоторой тревогой видел, что люди были вполне готовы признать славу этого мальчика – отчасти потому, что он был красив, отчасти потому, что отважен, но главным образом потому, что герцог Йоркский был католиком, а они поклялись, что на троне Англии никогда не должен снова восседать католик. Джемми казался теперь более серьезным, и Карл надеялся, что его сын осознал, что лучше отказаться от всех его опасных идей.

У Джемми появилась новая любовница, Элионор Нидхэм, совершенно покорившая его. Ему хотелось завести две своры английских гончих в Чарлтоне. У него родился сын, нареченный Карлом, и сам король с герцогом Йоркским были крестными отцами.

Это был гораздо более подходящий для молодого человека образ жизни, думал король. И с любовью смотрел на юного Монмута.

По Англии распространились слухи, что герцог Йоркский вскоре снова женится и для него уже выбрали принцессу Марию-Беатрису, сестру правящего герцога Моденского. Девушка была совсем юной – ей недавно исполнилось четырнадцать лет, – красивой и, казалось, способной иметь детей. Но у нее был единственный недостаток: она была католичкой.

Этот брак доставил Луизе массу волнений. С тех пор как она уехала в Англию, Людовик дал ей три основных задания. Она должна была способствовать союзу с Францией против Голландии, заставить Карла объявить о принятии католической веры, а также устроить брак между герцогом Йоркским и принцессой которую выберет для него Людовик.

Людовик выбрал богатую вдову герцога де Гиза, именовавшуюся до замужества Елизаветой Орлеанской. Она была второй дочерью Гастона, брата Людовика Восьмого. Луиза подчеркнула в разговорах с Карлом и Джеймсом преимущество этого брака, но она была достаточно умна, чтобы понимать, что не должна слишком явно работать на пользу Франции.

Герцог Йоркский, испытывая чувство раскаяния после смерти жены, расстался со своей любовницей Арабелой Черчилль, но почти немедленно после этого возникла связь с Екатериной Седли, дочерью сэра Чарлза Седли. Екатерина не была красавицей, но, как обмолвился когда-то его брат, складывалось впечатление, что любовниц для Джеймса выбирал его священник в качестве епитимьи. Однако Джеймс вопреки традициям решил, что, хотя он легко относится к отсутствию красоты у любовниц, он не может согласиться с ее отсутствием у жены и что мадам де Гиз, уже не юная и не красивая, ему не подойдет. Таким образом, потерпев неудачу с французской женой, Луиза была готова поддержать выбор Марии-Беатрисы, так как та тоже была католичкой, а католическая герцогиня Йоркская, конечно, не будет препятствовать выполнению одной из ее основных обязанностей – способствовать тому, чтобы король открыто признал свой переход в католичество.

Поэтому Луиза чувствовала, что, хотя ей и не удалось убедить короля и его брата выбрать мадам де Гиз, она не вызвала недовольство короля Франции, направив свои усилия на то, чтобы состоялся брак с Марией-Беатрисой, особенно если учесть то, что по всей стране выражалось недовольство католическим браком герцога.

По Англии прокатывалась новая волна протеста против католицизма. Прошло уже много времени после костров у Смитфилда, но еще были живы люди, помнившие отголоски тех дней.

– Не хотим папства! – кричали люди на улицах.

Луизе все еще не удалось получить никакого обещания от Карла относительно времени, когда он заявит, что он католик. Однако он отменил некоторые законы, направленные против католиков. Он заявил, что ему хочется, чтобы в стране утвердилась веротерпимость. Но многие из его подданных хотели знать, неужели он забыл, что случилось с английскими моряками, попавшими в руки инквизиции. Он что – забыл о дьявольском заговоре с целью взорвать здания парламента в период правления своего деда? Король, говорили люди, слишком беспечен, а так как брат у него католик, а француженка-католичка все время нашептывает ему на ухо, то он готов заплатить любую цену за мир.

– Папа, дотянувшись лишь одним пальцем ноги до Англии, – заявил сэр Джон Найт в палате общин, – вскоре окажется здесь собственной персоной.

Палата общин после этого потребовала, чтобы Карл отменил свою декларацию о религиозной терпимости. На это Карл ответил, что он не претендовал на отмену каких-либо законов, касающихся собственности, прав или свобод своих подданных, или на изменение догмата или благочиния американской церкви, а требует лишь отмены наказаний за отступничество.

Ответом палаты общин на это было решение не утверждать законопроект о финансах до тех пор, пока не будет отменен закон о свободе вероисповедания.

Так как обе палаты парламента были настроены против него, Карлу ничего не оставалось, как согласиться одобрить тест-акт, закон о присяге в отречении от приказания папской власти и догмата, требовавшего, чтобы все должностные лица, гражданские и военные, давали торжественную присягу в соответствии с обрядами англиканской церкви.

Сделав это, он немедленно встретился с Джеймсом.