Семь грехов куртизанки - Селеста Брэдли

— Здравствуйте, здравствуйте!

Приятная пожилая женщина открыла дверь гостиницы, приглашая Пайпер в волшебный мир. Та широко распахнула глаза при виде исторически достоверного великолепия фойе с насыщенно-бордовыми полосатыми обоями в стиле эпохи Регентства, консольной железной лестницей, которая грациозным изгибом поднималась вверх, и разукрашенным в индокитайском стиле светильником над головой.

— Да, доктор Мэллой говорил, что вас заинтересует история дома, — с улыбкой проговорила женщина. Она протянула руку.

Нанетт Бенсон, хозяйка гостиницы.

— Пайпер Чейз-Пьерпонт.

Нанетт весело улыбнулась.

— Прошу, входите.

Когда хозяйка повела Пайпер на обзорную экскурсию по первому этажу, той приходилось бороться с желанием охать и ахать. Она ничего не могла с собой поделать — перед ней была классическая палладианская отделка. Девушка любовалась высокими узкими окнами и мраморным камином с колоннами. Потом увидела у стен шератоновские гостиные кресла из красного дерева с красными бархатными подушками и ножками в виде сабель — все это на фоне желтых лощеных ситцевых драпировок. Имелись даже такие тонкие декоративные штрихи интерьера, как стеклянный павлин на каминной полке, цветочные картины в рамках и серебряный поднос… Пайпер почти видела перед собой Ласточку, как та скользит по коридору и как за ней тянется треугольник подола ее юбок.

— Подозреваю, вы не хотите весь вечер разглядывать безделушки, — сказала Нанетт, поведя бровью. — Вот, возьмите мою карточку. — Она протянула Пайпер элегантную белую визитку и ключи. — Первая дверь слева на верхнем этаже. Этим вечером вы у меня единственные гости — будний день и все такое, так что не стесняйтесь гулять по дому. — Дама похлопала Пайпер по руке. — Приятного пребывания.

Немного смущенная и все еще изумленная красотой обстановки, которая ничем не уступала музейной, Пайпер спрятала карточку в карман, зажала ключ в руке и стала подниматься по лестнице. Она отперла замок, повернула медную ручку и распахнула дверь в… будуар Ласточки?

Сумка с вещами упала на пол. Пайпер услышала стук собственного сердца. Что Мик затеял?

Она вошла в небольшую гостиную, насыщенно-желтые стены которой мерцали в пламени свечей. Взгляд сразу же упал на роскошную кушетку в центре комнаты с изогнутыми ручками из позолоченного дерева и голубой в золотистую полоску шелковой обивкой. Рядом был внушительных размеров круглый стол красного дерева, украшенный цветами и подносом с фруктами, сырами и ломтями хлеба. Картину дополняла бутылка красного вина, уже откупоренного и выдыхающего свой аромат в комнату. Пайпер заметила два бокала для вина. Две тарелки.

У нее закружилась голова.

И одного мужчину.

Она чуть не упала в обморок при виде его. Похоть и тревога в равной мере захлестнули ее.

Он стоял, навалившись на косяк, в дверях примыкающей к комнате спальни. Темные кудри обрамляли его лицо, на губах играла лукавая улыбка. Книзу от пояса он был одет в облегающие нанковые брюки и черные ботфорты. Сверху его наряд состоял из расстегнутого жилета, белой льняной рубашки свободного покроя, открытой до рельефного живота, и болтающегося на шее галстука.

Но больше всего девушку потрясла черная атласная маска, закрывавшая его лицо от ноздрей до лба.

Сударь?

Мужчина в маске сделал три шага ей навстречу. Пайпер видела, как при каждом движении сильные мускулы его бедер сжимаются и разжимаются, волнуя края живота. Она была заворожена его мужской красотой, но сбита с толку.

Цепляясь за тот факт, что она не рехнулась и этот шикарный мужчина не кто иной, как Мик Мэллой, Пайпер задавалась единственным вопросом: как он узнал? Не потому ли страницы лежали в другом порядке? Стоит ли злиться на Мика за то, что он шарил у нее в кабинете?

О боже, нет! Он видел все мои пометки!

Сгорая от стыда, девушка попятилась к выходу.

— Нет-нет.

Ее схватили за руку. Пайпер уставилась в кобальтово-синие глаза, сверкавшие под маской.

— Сегодня ты моя.

Она горько усмехнулась и попыталась вырваться. В ответ ее прижали к груди.

— Не сердись, — проговорил он тихим, хриплым голосом, проводя губами по ее щеке, от скулы к шее. — Все это для тебя, Пайпер. Если тебе не понравится, мы прекратим. Но сегодня все для твоего наслаждения, для твоих фантазий.

Пайпер отклонилась назад и заглянула в глаза Мику. Она не увидела насмешки, хотя следовало признать, что не так просто читать выражение лица, если оно в маске. И потом, ее немилосердно отвлекал рот Мика, такой восхитительный и эротичный — единственная черта, не скрытая под черным атласом.

— Я… — Пайпер осеклась, внезапно раздавленная чувствами. — Мне стыдно.

— Нет! Не надо! — Мик обхватил ее подбородок ладонью и приподнял его, заставив посмотреть на себя. — Вчера я сел за твой стол, чтобы оставить записку, и увидел свое имя на листочке, помечавшем пачку бумаг. Мне стало любопытно. Я не должен был смотреть. Это не мое дело. Прости. Но, начав читать, я оказался на крючке… почти под гипнозом. Ее история поразила меня как ученого, но, сознаюсь, в первую очередь она просто завела меня с пол-оборота.

— Кто-нибудь видел, как ты читал дневники?

— Пайпер, — сказал Мик, беря ее за плечи, — я понял, что у тебя были веские причины не говорить о дневниках как о части своей выставки, и я сохранил твой секрет. Я сходил в копи-центр и через двадцать минут вернул твой экземпляр на место. К моему экземпляру никто, кроме меня, не прикасался. Сегодня он тоже со мной. Я подумал, что мы могли бы повеселиться с ним. Или сжечь его к чертовой матери, если захочешь.

Пайпер залюбовалась живым воплощением женских фантазий. Удивительно, что Мик пошел ради нее на такие подвиги, ибо и обычный Мик Мэллой был для нее невыносимо привлекательным. А Мик Мэллой в образе Сударя? Когда знакомый бархатный акцент преобразился в будуарный шепот? Когда эти глаза так замерцали? А мужской набор упакован в такие узкие брюки для верховой езды?

Это наверняка противозаконно.

— Все будет хорошо, Пайпер. — Мик притянул ее к себе и крепко обнял. Его большие руки задвигались по ее спине, и она почувствовала, что тает. — Я просто хочу сделать для тебя что-нибудь особенное этой ночью, — прошептал он. — Хочу кормить тебя, играть с тобой и смотреть в твои глаза, когда начнется воплощение твоих самых диких фантазий.

Пайпер подавила улыбку.

— Берегись, девочка, ибо я планирую заставить тебя произносить слово «кунка» и наблюдать, как ты превращаешься в дикую, развратную блудницу.