Вдали от дома - Даниэла Стил

— Боишься того, что я могу обнаружить?

— Иди ты к черту, Адам!

— И это все, на что ты способна? — Он широко развел руками. — Смотри, на мне ни царапины. Разве это не доказательство, что меня не надо защищать, что я способен постоять за себя?

Поднявшись, она натянула через голову свитер.

— Похоже, мне следует поблагодарить тебя. Я боялась, что мой отъезд тебя расстроит, но теперь вижу — ты успокоишься прежде, чем я доберусь до Денвера.

— А ты?

Она вздернула подбородок.

— Ты мне не нужен. — В ее глазах мелькнул огонек. — Когда-то я и вправду нуждалась в тебе, но не теперь.

Адам уронил руки.

— А если ты нужна мне?

Слезы подступили к ее глазам. О Адам, как ты не можешь понять — я уезжаю потому, что люблю тебя!

— Ты еще так молод. Когда-нибудь ты…

— Господи, пощади меня! — Он направился к двери. — Когда будешь уходить, оставь дверь открытой.

— И это все? Никаких прощаний?

Что с ней случилось? Зачем она пытается удержать его?

— Не надейся.

— И это после всего… — У нее вдруг перехватило горло. — Скверный конец для того, что так хорошо начиналось.

— Ты сама сделала выбор, Миранда.

— Я никогда не забуду тебя.

— Думаешь, мне от этого легче?

— До свидания, Адам.

Он кивнул, повернулся и вышел.

Миранда опустилась на постель. Чтобы удержаться и не броситься за ним вслед, она уверяла себя, что поступает как нельзя лучше, возвращая ему свободу. Неважно, во что это обойдется ей самой. Неважно, что он никогда не узнает, какой ценой ему досталась эта свобода. Когда-нибудь Адам поймет, как она любила его. Этого достаточно. Больше ей ничего не нужно.

Адам поднялся на холм позади дома, шагая размашисто и ровно. Убедившись, что он может наблюдать за домом, оставаясь при этом невидимым, он встал, прислонившись спиной к стволу секвойи, и стал ждать, когда выйдет Миранда. Вскоре она появилась, прошла мимо машины и углубилась в лес.

Все кончено.

Казалось, все должно было завершиться иначе. Их расставание должны были сопровождать бури, гром и молнии, ураганы, ломающие ветви деревьев. Или, по крайней мере, туман — густой, серый и тяжелый.

Адам поднял глаза к безоблачному небу, затем перевел взгляд на солнечные лучи, лежащие меж деревьев, и на тонкую струйку дыма, лениво поднимающуюся над трубой его дома.

Ему не хотелось видеть все это, он даже пытался закрыть глаза, но красота оказалась не менее настойчивой, чем горе. Для него так бывало всегда.

ГЛАВА 20

Миранда вернулась домой ближе к вечеру, через три дня после отъезда из Мендосино. Сидя в машине, она долго разглядывала кирпичный дом в колониальном стиле с белыми ставнями и пыталась вспомнить, каким он виделся ей каждый вечер, после работы. Почему она никогда не замечала, как заходящее солнце золотит окна на верхнем этаже? Разве прежде здесь было так много птиц? Почему она вообще любила этот дом — потому, что он был ее домом или потому, что он был большим, респектабельным и располагался на Черри-Хиллс?

Она сидела в машине до тех пор, пока солнце не зашло, а вечерняя прохлада не начала проникать под одежду. Едва она ступила на веранду, автоматически включились лампы — казалось, кто-то ждал ее, встречал у двери. Стефан Кастнер, давний друг Миранды и Кейта и управляющий их состоянием, следил за домом во время ее отъезда.

В письмах, отправляемых ей в Мендосино ежемесячно, Стефан подробно указывал оплаченные им счета, сообщал, что нанял маляров подновить отделку дома, а затем рассчитал прежнего садовника и нанял нового. Время от времени он упоминал, что бывал в доме, убеждаясь, что там все в порядке. В зависимости от времени года — компьютеры и картины требовали поддержания определенной температуры — он проверял, как работают обогреватели или кондиционеры, не нуждаются ли в замене автоматические светильники.

По признанию самого Стефана, он оставался в Доме ровно столько, сколько было необходимо. Миранда могла его понять. Стефан с Кейтом подружились благодаря своим дочерям. Дженни и Линни познакомились в школе в первый же день учебы. Их дружба выдержала, несмотря на переезды, разные классы, и даже различные ступени, когда Дженни перевели к ребятам постарше. Для Стефана этот дом служил неизбежным напоминанием о том, что жизнь, пусть даже молодая и полная сил, может быть в любой момент грубо оборвана.

Миранда сунула ключ в медный замок и повернула ручку. Шагнув внутрь, она полной грудью вдохнула воздух дома — теплый, но безжизненный. В нем не чувствовалось ароматов стряпни, запахов полировки для мебели или белья, только что вынутого из сушилки. Хуже всего, ни единый звук не нарушал тишину — стереопроигрыватель не создавал ненавязчивый фон, не работал телевизор, некому было приветствовать ее с возвращением.

Миранда прошла через холл к шкафу, чтобы повесить жакет. Быстрыми, решительными движениями, стараясь не будить в себе воспоминания, она сдвинула в сторону одежду, чтобы высвободить для жакета место. Только наполовину закрыв дверцу шкафа, Миранда поняла, что наделала: ей больше не удастся бежать, не удастся отрицать прошлое, единственное, что остается — смириться и идти вперед. Собравшись с силами, она заглянула в шкаф. Ее взгляд зацепился за ярко-красную парку Дженни — ту самую, которую девочка сама выбрала в Аспене и с тех пор мечтала получить. Миранда сделала ей этот подарок на Рождество — последнее Рождество в жизни Дженни.

Рядом с паркой висел старый синий плащ Кейта. Однажды, не выдержав, Миранда подарила ему новый, от Барберри, надеясь, что Кейт распростится с привычной одеждой. Когда они отправлялись куда-нибудь вместе, Кейт облачался в новый плащ и выглядел на редкость элегантно, но чувствовал себя неловко. Рядом с плащом висела его джинсовая куртка, а еще дальше — шерстяной свитер Дженни… и так далее, и так далее. Миранда проводила ладонью по рукавам — одному за другим, словно высвобождая давние воспоминания, позволяя им занять принадлежащие по праву места. По ее щекам катились слезы, но Миранда заметила это, лишь улыбнувшись неожиданной мысли: этот шкаф, сокровищница счастливых времен, нуждался в основательной чистке. Обычно у Кейта руки доходили только до полировки дверец шкафа, и эта привычка перешла к его дочери, одежда которой оказывалась на вешалках в исключительно редких случаях.

Миранда вошла в гостиную. Она выглядела такой, какой Миранда оставила ее — плюшевая собака брошена на диван, пустой стакан стоял на низком столике, в корзине у камина лежали свернутые непрочитанные газеты. Ничто, кроме тонкого слоя пыли на мебели, не отмечало прошествие времени.