Мрак под солнцем - Чингиз Абдуллаев

— Вот ты липучка. Даже спать мне не дала. А я ведь уже два дня в самолетах. Боялся в Стокгольм опоздать.

— Ты русский, что ли? — Она не верила своим ушам.

— Нет, китаец, — пошутил он, — конечно, из России. Мама у меня русская, а папа — мордвин. Просто разрез глаз у нас от бабушки, башкирки. А меня еще с детства «индейцем» назвали.

Ирина обиженно надулась. Перед этим дураком она изгалялась столько времени. Мог бы и сразу сказать, что русский. Знавший обо всем Чернов весело подмигнул «Перейре». Это по его просьбе тот разыгрывал женщину. Генерал не любил терять даром времени. Даже полет в самолете можно было использовать, чтобы еще раз проверить своего сотрудника в деле. Если ему поверила даже такой опытный специалист, как Ирина, значит, легенда у него сработана неплохо. В свою очередь, Ирина получила очередной сильный щелчок по самолюбию и теперь будет еще более осторожной и недоверчивой по отношению к любому незнакомцу, даже если он летит с ними в самолете и считается ее коллегой.

В Гаване их встречали сотрудники кубинской разведки. На встречу приехал и Рамон, начальник того самого отдела, вместе с которым они и планировали осуществить данную операцию. В прежние времена, когда дружба кубинских и советских разведчиков казалась нерушимой и прочной, гостей встречали радостными объятиями, везли в Центр, ничего не скрывали. Теперь рукопожатия были условные и официальные, их отвезли на загородную базу и сухо сообщили, что всю дальнейшую координацию совместных действий они обсудят завтра. Чернов, готовый к подобному холодному приему, казалось, не высказывал никакого удивления. Если в прежние времена почти каждого приехавшего на остров генерала, а тем более одного из высших офицеров КГБ принимал сам Фидель, то теперь для Чернова не нашлось времени даже у начальника кубинской разведки, который знал Сергея Валентиновича лично. Менялись времена, менялись нравы Только на следующее утро приехал Рамон. Он сообщил, что встреча с руководителем ДГИ состоится во второй половине дня. Кубинцы явно демонстрировали свою независимость. После августа девяносто первого отношения были уже не дружескими, а деловыми, не товарищескими, а партнерскими.

Нужно отдать должное Рамону, он не стал излишне драматизировать ситуацию, являясь на встречу в присутствии российского представителя из посольства и сотрудника министерства иностранных дел Кубы, что полагалось делать в таких случаях по статусу группы, прибывшей на остров. Разведка имела свою специфику, и здесь при всей приближенности к общей политической ситуации не проходило глупое фанфаронство.

Теперь они сидели вдвоем и тщательно обсуждали детали предстоящей операции. Или делали вид, что тщательно обсуждали. Каждый из них понимал, насколько изменились отношения их государств за последние несколько лет. И если Рамон, как человек более твердый и более последовательный, серьезно страдал из-за этого, понимая, какой вред наносят его народу подобные неискренние отношения между их государствами, то для циника и прагматика Чернова вообще никаких проблем не существовало. Для него в разведке важна была даже не собственная страна. Его интересовало прежде всего надлежащее исполнение порученного ему дела. Это был фанатик службы, но фанатик расчетливый, умный и практичный. Просто, как профессионал, он все остальное полагал вторичным. В том числе и отношения между их странами, и принятую в данный момент в стране идеологию. Он был профессионалом.

А это предполагало надлежащее исполнение своей работы без ссылок на разного рода мотивы и эмоции. Им просто не было места в его системе координат.

Для начала Чернов очень убедительно рассказал о помощи сальвадорским партизанам, которую они запланировали. Он подробно рассказывал о просьбах сальвадорцев, о контактах с их представителями, в том числе и через кубинских агентов. Рамон слушал внимательно, не перебивая. Пока все рассказанное генералом подтверждалось агентурными донесениями самих кубинцев.

— Мы решили оказать такую помощь, — закончил свое короткое сообщение Чернов, — и подготовили специальную пару, использовав вашего и нашего старого сотрудника, раньше так много помогавшего нашим двум разведкам — сеньору Инес Контрерас. Мы связались с ней через нашего связного, — здесь Рамон насторожился, но Чернов не сказал больше ни слова, не уточняя, кто именно был связным, — и рассказали ей о нашем плане. В Сальвадор она должна была поехать со своим новым «супругом». По-моему, они уже на Кубе.

— Да, Гильермо Урбьета, — ответил Рамон.

— Верно. Но его неожиданно тяжело ранили в Мадриде. Мы уже выяснили, кто и зачем это мог сделать, теперь остается уточнить последние детали. Но в Сальвадор он, к сожалению, уже поехать не сможет. У него ранение достаточно серьезное, насколько я знаю. Поэтому мы решили несколько изменить наш план.

Рамон кивнул, соглашаясь. Лицо у него было непроницаемым. Чернов внутренне усмехнулся. Иногда непроницаемое лицо тоже достаточно красноречиво.

— Вместо Инес Контрерас и Гильермо Урбьеты в Сальвадор поедет другая пара, но под их именами. Мы продумали все до мелочей. Инес, которую многие знают в лицо, будет постоянно болеть, находясь в отеле, а все нужные связи установит ее новый супруг-коммерсант. Посылая вместо Инес другую женщину, мы решаем одновременно две задачи. Во-первых, создаем нужное алиби для нашей пары, отправляющейся в Сальвадор, пока настоящая Инес и ее «новый супруг» остаются на Кубе. Во-вторых, что для нас не менее важно, мы выводим из игры саму сеньору Инес. В случае провала в Сальвадоре найдут совсем другую женщину. Никто даже не заподозрит Инес Контрерас.

— Почему? — не понял Рамон — Если сама Инес принимала участие в подобной операции, — объяснил Чернов, — почему она сама лично не приехала в Сальвадор? Ведь было бы логичнее отправить туда настоящую Инес с другим «мужем». Но в том-то все и дело, что нам нужно не только выполнить операцию, но и обеспечить алиби Инес Контрерас. Ведь с точки зрения любого здравого смысла — такого просто не может быть. Живая и здоровая Инес Контрерас соглашается, чтобы… ее роль играл кто-то другой. Если она в сговоре, почему она сама не едет в Сальвадор, обеспечивая наилучшее алиби своему спутнику? А если она не приезжает в Сальвадор, значит, неизвестные мошенники воспользовались ее паспортом и кредитной карточкой в своих корыстных целях. А Инес, находясь на Кубе, не могла заявить о пропаже кредитной карточки «Америкэн экспресс», которая, как известно, не имеет хождения на Кубе.

— У вас довольно необычно продумана ваша операция, — вынужден был признать Рамон, — вы действительно обеспечиваете в таком случае полное алиби сеньоры Инес Контрерас.

— Что нам и нужно, — кивнул Чернов, — теперь дальше. Мы сумели выйти на известного по всей Латинской Америке контрабандиста Луиса Эрреру и предложили ему достаточно хорошее вознаграждение за доставку груза в Сальвадор. Он должен быть там пятого. Поэтому в ночь с третьего на четвертое катер Эрреры пройдет в ваших пограничных водах. Маршрут его судна будет согласован с вами.

— Понятно, — сдержанно сказал Рамон, — все.

— Нет, не все, — вдруг ответил Чернов, — я понимаю вашу выдержку, коллега, но почему вы меня не спрашиваете о Мануэле Вальесе, том самом связном, который и передал наше предложение Инес, супруге своего убитого племянника?

И вот тут Рамон впервые выдал себя. Холодная безучастность тоже может быть ошибкой, а показное безразличие — плохой маской.

— Какой Мануэль? — спросил Рамон, чисто интуитивно продолжая играть роль спокойного собеседника. И тут случился прокол. Он явно перегнул со своим спокойствием. Мануэля Вальеса он обязан был сразу вспомнить. Все это он осознал в тот момент, когда увидел неожиданную неприятную улыбку Чернова.

— А я думал, вы о нем слышали, — сказал Чернов, не скрывая своего торжества, — он ведь, кажется, даже возглавлял этот отдел до вас. Неужели вы никогда не слышали такой фамилии? Вы в те годы работали в его отделе. Я думал, на Кубе все хорошо знают Мануэля Вальеса.

Негодуя на себя за собственный прокол, Рамон вынужден был признать:

— Вы правы, я знаю такого человека. Просто я сразу не совсем понял, о каком Мануэле идет речь. А при чем тут он? Мануэль отдыхает в одном из ваших санаториев.

— Вы опять спутали, Рамон, — немного наслаждаясь состоянием своего собеседника, произнес Чернов, — он находится совсем рядом, в Коста-Рике. Мы в настоящий момент используем его как своего связного.

Рамону показалось, что он ослышался. Самый большой секрет российской разведки, который им удалось установить за последние несколько месяцев, тысячи проверок, чтобы выйти на Мануэля Вальеса, многочисленные агентурные сообщения, и вдруг этот генерал с такой гадливой улыбочкой сообщает о том, что Мануэль их связной. От этого можно было сойти с ума.