Эльфийский клинок - Ник Перумов

Вопреки их ожиданиям дверь сразу открыли. В темноте за ней в воздухе плавал поддерживаемый невидимой рукой подсвечник с горящей свечой. Рука принадлежала закутанной в плащ низкорослой тощей фигуре, которая стояла неподвижно, молча глядя на Торина.

— Просим прощения почтенных хозяев, — начал Торин, — нам нужен кто-нибудь из остановившихся у вас в сарае…

— Они ушли, — последовал бесстрастный ответ, и Фолко не смог понять, мужчине или женщине принадлежит этот голос и сколько лет его обладателю.

— Они ушли не так давно, — продолжал тем временем голос. — Они останавливались тут на несколько дней, пока торговали в Городе…

— А откуда они, вы, часом, не знаете? — как ни в чем не бывало спросил гном.

— Откуда мне знать… — Голос отвечавшего чуть дрогнул от скрытой усмешки. — Я пускаю иногда переночевать к себе тех, у кого нет денег на гостиницу в центре. А именами их я не интересуюсь, лишь бы пошлина у них была уплачена да разрешение на торговлю получено.

— Сколько ж они у вас были? — не унимался гном.

— Три дня.

В голосе не слышалось ни удивления, ни раздражения. Казалось, так было всегда, так случалось столь часто, что хозяева этого дома привыкли давать такие вот ответы всякому, кто ни с того ни с сего интересуется их постояльцами посреди ночи. Торин вздохнул и закусил губу.

— А что за люди? На каком языке говорили, как были одеты?

Торин как бы невзначай вдвинулся могучим плечом внутрь.

— А сами вы кто? Городская стража? Но с каких это пор граждане Соединенного Королевства должны давать отчет гномам?!

Фигура довольно невежливо оттолкнула Торина, и не ожидавший этого гном чуть подался назад. Этого оказалось достаточно, чтобы дверь со стуком захлопнулась у них перед носом; раздался приглушенный голос:

— Вздумаете ломиться — ответим стрелами! После короткого совещания гномы сочли за лучшее отступить, тем более что самое главное они уже узнали. Но на обратном пути Фолко уговорил их вновь забраться во двор и закопать поглубже в землю найденные на кострище ножи.

Назад шли молча. Дори порывался поднять всех знакомых гномов и предать огню это змеиное гнездо, и его с трудом урезонили.

— Мы узнали и так достаточно, — успокаивал его Торин. — Люди Черных Отрядов имеют доступ в Город. Кто они — не столь важно. Они служат Злу Предначальных Дней, а значит, нам снова пора за топоры.

Невеселым выдался этот вечер в Аннуминасе. Меньше двух недель оставалось до дня выступления, а тут такие дела! Посланный за Рогволдом Малыш вытащил ловчего из постели, не обращая внимания на ругань взбешенной Оддрун. Бывший сотник выслушал их историю и схватился за голову.

— Завтра же пойду к Наместнику, — сказал он сквозь зубы. — Это уж слишком! Ну ничего. Мы усилим стражу, мы не позволим этой нечисти безнаказанно гулять по нашей столице! Вы запомнили дом? Им займутся немедленно.

— Там остался Бран, — вставил Торин.

— Разумно, очень разумно, — кивнул Рогволд. — Я сейчас же пойду в городскую стражу, пусть оцепят дом. Никто не сможет ускользнуть!

Однако утро принесло друзьям одни разочарования. Торина, Малыша и Фолко поднял с постели злой и невыспавшийся Рогволд. Войдя, он сердито сдернул плащ и, скомкав, швырнул его в угол.

— Там отыскалась одна полуслепая старушка, вдова мелкого торговца, — хмуро начал ловчий. — Она действительно сдает приезжим сарай и комнаты в доме. В тот вечер к ней попросились на постой двое, одетые очень просто, невысокого роста. Говорит, они приплыли из-за озера на лодке. По ее словам, все их пошлины были в порядке, и она приняла их. А теперь, — ловчий усмехнулся, — она благодарит Всемогущие Звезды, что не отказала им! Ночью, говорит, в двери ломился кто-то, спасибо им, сказали: “Сидите, матушка, мы сами разберемся”, а потом внизу кто-то из ломившихся ревел нечеловеческим голосом. Страху натерпелась!.. А потом эти неведомые двое ей и говорят: “Мы за стражей пойдем”. И ушли. Мы приходим, а она нам: “Хорошо-то как! Вас мои гости прислали?” Я виду не подал, кивнул. Ничего она не знает и не видела. Странная какая-то старуха. Впрочем, в Городе ее знают… Одним словом, обвели вас вокруг пальца, друзья!

— Ну что ж делать, — проворчал Торин, — не сидеть же нам теперь в Аннуминасе до скончания веков и выслеживать этих проходимцев! Дел по горло. До выхода осталось всего ничего, пони не куплены, телеги не починены, припасы не упакованы… Рогволд, постарайся как-нибудь вбить в голову местным стражникам, чтобы не только топоры у гномов отбирали!

После всех пережитых волнений следовало как следует промочить горло и подкрепиться чем-нибудь пообильней, и вечером того же дня Торин, Малыш и Фолко сидели в уютной небольшой корчме неподалеку от городских ворот под звучным названием “Ножны Андарила”. По утверждению Малыша, которое никто не мог оспорить в силу его большого опыта, здесь подавалось лучшее в Аннуминасе пиво. Зал “Ножен” был вытянут в длину, под окнами широкие лавки; на них дремало несколько человек, завернувшись в видавшие виды, поношенные плащи. Народу было немного: четверо — за длинным столом в середине, за который сели и трое друзей, и несколько — за небольшими столами вдоль глухой стены. Фолко уже подметил, что почти во всех трактирах Аннуминаса, кроме больших общих столов, стояло несколько меньших, чтобы желающие могли побеседовать более спокойно.

Они сидели, изредка обмениваясь короткими фразами. Гномы мочили бороды в густой белоснежной пене. Фолко смаковал пиво мелкими глотками. Малыш не ошибся — здесь действительно подавали лучшее в Аннуминасе пиво! Вечер тянулся мирно, и даже озабоченно сведенные брови помрачневшего было Торина стали постепенно расходиться.

Неподалеку от них за небольшим столом возле стены сидели два разговаривающих человека. Рассеянно блуждавший по залу взгляд Фолко долго скользил, нигде не задерживаясь, пока не наткнулся на эту пару. Трудно сказать, что привлекло его внимание, однако он ощутил внезапный и неприятный холодок в груди, сразу же напомнивший ему о пережитом в. Могильниках. Он насторожился и стал приглядываться.

Хоббит не видел их лиц: один сидел к нему спиной, лицо же второго скрывала фигура первого. У него были длинные, совершенно седые волосы, серый камзол был оторочен сверху простым белым воротником. Заметно сгорбленные плечи выдавали его возраст, о преклонных же годах говорила и лежащая на скатерти коричневатая морщинистая кисть правой руки со скромным серебряным браслетом на запястье. Возле его стула стояла прислоненная к столу черная трость. Судя по всему, это был горожанин, пожилой, довольно зажиточный; и еще, приглядевшись, Фолко увидел едва заметное черное пятно между его пальцами на правой руке — это значило, что ему приходится много писать.