Твоя К. - Тереза Ревэй

— Уходите, вам нужно позаботиться о себе.

— Ничего страшного, это просто шишка, — сказал раненый, быстро приходя в себя. — Спасибо, месье.

Макс проводил его взглядом. Парочка подростков стояла у него по бокам. Макс оглянулся и увидел молодую женщину в юбке-брюках. Он уже собирался сказать ей, что ситуация очень опасна и ей лучше уйти, но осекся. Фотокамера замерла в его руках. Ксения Федоровна Осолина собственной персоной стояла перед ним, завернутая в темное манто, в маленькой шляпке на голове. Лицо ее было бледным.

Она тоже не могла отвести глаз от Макса. В сумерках в них отражались отблески пожара. Было похоже, что, кроме него, она никого здесь не замечала. Благородные черты лица, темные глаза, сурово смотрящие на нее. Нет, она ничего не забыла. Да и как могла забыть? Макс фон Пассау составлял часть ее жизни, даже часть ее сути. Она родила от него ребенка, не поставив его в известность, и в тот момент, стоя в саду Тюильри среди сотен голосящих людей, она в первый раз поняла, что предала его, и спросила себя, простит ли он ее когда-нибудь.

— Она закрыли вход в сад со стороны Сены, — сказала она громко, чтобы Макс ее услышал. — Я не смогла выбраться.

Макс задрожал, словно выходя из транса, и осмотрелся. В воздухе пахло гарью и порохом, от криков болели уши.

— Здесь оставаться опасно. Ситуация выходит из-под контроля. Тебе нужно спрятаться.

Ксения не двигалась. Она не чувствовала страха, а думала о том, что нашла этого человека среди хаоса.

Внезапно на мосту раздались выстрелы и в сторону площади Согласия полетели пули. Манифестанты в панике стали отступать. Два человека волокли своего раненого товарища. Кто-то крикнул:

— Подонки! Они стреляют по нам!

Подняв дубинки, полицейские агенты выбежали из автомобилей, до сих пор стоявших в тени деревьев. Не раздумывая, Макс схватил Ксению за руку и потащил к решетчатым воротам, которые выходили на улицу Риволи и, по счастью, оказались открытыми. Они взбежали по ступеням. Гвардейские кавалеристы, бряцая саблями, перегородили улицу. Из-под лошадиных копыт летели искры. Некоторые животные были в крови и едва могли стоять. Полицейские увозили своих раненых товарищей. Макс не знал, был ли у них приказ стрелять по толпе, но опасался шальной пули. Самым лучшим решением было доставить Ксению в безопасное место, в отель «Мерис», находившийся неподалеку, в котором он остановился.

Со стороны площади Согласия мощно грянула «Марсельеза». Хлопки петард увеличивали панику, так как их трудно было отличить от выстрелов. Увидев брешь между двумя взводами кавалеристов, Макс решил рискнуть и пройти, моля небо, чтобы не оказаться зажатым между седлами. Сжимая руку Ксении, он решительно двинулся вперед. Женщина покорно следовала за ним. Он смог найти проход к отелю, вход которого охранялся перепуганными служащими, и заволок Ксению внутрь.

За кованой дверью царил настоящий хаос. Всхлипывала какая-то перепуганная женщина. На поставленных на пол носилках лежали раненые. Странно было видеть кровь на лицах и одежде среди люстр, мрамора и позолоты. Метрдотель с серьезным видом носил графины с теплой водой и чистые простыни, в то время как медсестры в белых халатах накладывали бинты. Макс обеспокоенно повернулся к Ксении.

— Ты как? Не ранена?

Она потеряла свою шляпку. Ее волосы сбились, щеки разрумянились. Глаза блестели, в то время как она с трудом восстанавливала дыхание. Она покачала головой, улыбка осветила ее лицо, и она рассмеялась. Макс обнял ее, и она не отстранилась. Он закрыл глаза, ощутив невиданное счастье снова почувствовать тепло ее тела. Ему так сильно не хватало ее, что это могло довести его до могилы. Сколько дней и ночей он провел, вспоминая их знакомство, их первую ночь любви, каждую минуту, проведенную вместе. Никто не смог ее заменить. Никакое тело, никакой запах, никакая ласка внимательной любовницы не заполнили пустоту в его душе. И теперь, снова сжимая ее в объятиях, он понял, что последние годы вдали от этой женщины он просто существовал, а не жил.

— Макс, ты меня задушишь. Неудобно, люди смотрят, — шептала она со смехом.

— Тем лучше, — сказал он, продолжая обнимать ее. — Идем, найдем спокойный уголок, где нам никто не помешает поговорить. У тебя найдется для меня свободная минутка?

Он потащил ее, не давая времени на раздумье. В баре было спокойно, ничто не напоминало об уличном ажиотаже. Рассеянный свет под украшенным фресками потолком освещал темные столы и пирамиду бутылок с разноцветными алкогольными напитками. Свечи коптили на столах. Несколько клиентов тихо беседовали, потягивая напитки из стаканчиков. Пианист в смокинге играл американские мелодии.

Ксения пригладила волосы и села, скрестив ноги. Макс заказал для нее сухой мартини, который нравился ей в прошлые времена. Она была довольна, что он помнил об этом, но, когда улеглись первые эмоции после встречи, в ее голосе послышались ледяные нотки. В то время, когда Макс клал фотоаппарат на стол, снимал шарф и пальто, она внимательно следила за каждым его движением, которые теперь стали более уверенными, а сам он — более солидным.

Бармен принес им два стакана, и Макс сел в кресло напротив нее. Только теперь он заметил у нее на пальце кольцо.

— Ты замужем? — выдохнул он.

— Да.

Его лицо почернело. Он покачал головой, порылся в карманах в поисках сигарет.

— Дети?

— Девочка.

«И ты ее отец», — добавила она про себя. Сердце ее забилось, когда она представила, что Наташа стоит рядом с ними, прижавшись к ней головкой и маленьким теплым тельцем с запахом миндаля, представила ее искренние глаза. Предложив Ксении сигарету, Макс щелкнул зажигалкой.

Он отпил глоток виски и аккуратно поставил стакан на стол, словно боялся разбить его. Ксения смотрела на его тонкие пальцы, испытывая сумасшедшее желание искусать их, а потом покрыть поцелуями. Взгляд Макса был непроницаемым. Впервые в жизни Ксения подумала о нем как о совершенно чужом человеке, однако она догадывалась, что его вид может быть напускным, что на самом деле внутри него происходит борьба. Она очень боялась разговора с ним, как и вообще всей этой встречи, так как знала, что ей придется лгать.

Не могла же она признаться в том, что у него есть дочь. Оставалось лишь питать надежду, что эта случайная встреча станет последней, а вместе с ней закончатся все связанные с Максом потрясения.

— Ты счастлива?

— Некорректный вопрос. Ты прекрасно знаешь, что я не рождена быть счастливой. Я пришла посмотреть вернисаж у Бернхайма, но не знала, что там будут и твои работы.

— Еще бы. Ты ведь не потрудилась сообщить мне свой новый адрес. Иначе я прислал бы приглашение, — колко произнес он.

Она промолчала. Была ли она так наивна, думая, что он не станет ее упрекать? Могла ли она на него сердиться за это? Когда-то она струсила, но как заставить его понять причину этого? Как объяснить ему, что в тот момент она боялась своей любви к мужчине, ибо знала, что настоящая любовь — это когда жертвуешь собой ради другого, ничего не ожидая взамен.

— Я пытался тебя отыскать, Ксения. Ты исчезла, не оставив и следа. Потом настал момент, когда я прекратил попытки. У меня ведь тоже есть гордость. Я надеялся, что ты сама сделаешь первый шаг навстречу, но теперь я понимаю, каким был наивным.

Он смотрел на нее немного высокомерно, но в то же время ненасытно, изучая ее лицо, шею, плечи, задерживаясь на линии груди.

Она чувствовала, как кровь ускоряет движение в ее венах. «Ему достаточно только взгляда, — думала она наблюдательно. — Одного только взгляда, чтобы снова обрести надо мною власть».

Ксения сидела не шевелясь, не без самодовольства отметив про себя, что тоже выбила его из колеи. Он, наверное, ожидал, что она станет отрицать его обвинения, но, к его удивлению, вместо того чтобы оправдываться, она молча слушала его упреки и, казалось, получала удовольствие от того, что слышит эти слова, в которых звучит столько надежды, страха, волнения. Ксения решила смириться с действительностью. К чему терять время? К чему выискивать оправдания? Она по-прежнему хотела этого человека, так же как и в первый день их знакомства. Ничего не изменилось между ними и вряд ли когда-либо изменится.

Несколько недель спустя в Париже пошел снег. Хлопья падали с бледного неба, покрывали каменные фасады, затушевывали обугленные остатки киосков в саду Тюильри, черноватую мостовую площади Согласия. Автомобили двигались медленно, прохожие осторожно переставляли ноги, втянув головы в плечи. Париж зализывал раны и оплакивал своих погибших.

После горячки забастовок и кровавых волнений город стремительно выздоравливал. Республика устояла. Правительство возглавил Гастон Думерг, а маршал Петен стал главой министерства обороны. Братья-враги — социалисты и коммунисты — поклялись сделать все, чтобы помешать фашистам прийти к власти. Падающий снег ватным одеялом заглушал звуки шагов Ксении, когда она шла к Максу в его гостиничный номер. Время для них остановилось.