Кузнец из преисподней - Сертаков Виталий Владимирович

Носорог принялся с рычанием мотать башкой, выпутываясь из ржавых проводов. Канониры в башнях ударили по нему прямой наводкой. Жуткая волосатая морда нависла над ними. Три пушки изрыгнули пламя, три снаряда легли в цель.

Единорог поднялся на дыбы, с остервенением замотал башкой. Черная кровь хлестала из его пасти. На коричневом морщинистом брюхе все увидели ремни подпруги и дыры от разрывных пуль. Раненый единорог не удержался на неровном откосе и завалился назад. Падая, он толкнул своего собрата, тот споткнулся, и не попал рогом в поезд.

– Пойду я опять… вроде полегчало… – Озерник нашарил посох, другой рукой зажимал окровавленный нос. – Пойду… помогу… не справятся солдатики…

– Я не могу помочь, – виновато развел руками Кристиан. – Брат Кузнец, сам знаешь, мне мать-земля нужна, пятки к земле прижать…

– Сидите оба тут, – в сердцах воскликнул президент. – Мне только не хватало, чтобы вас там пристрелили случайно. Дед Касьян, ты уже сделал все, что мог. Ради бога, не высовывайся больше!

Солдаты в башнях завопили от радости, когда ужасная тварь опрокинулась на спину. Пушки среднего калибра ударили еще дважды. Снаряды пробили бреши в коже великана. Он начал вставать, истошно трубя, но поскользнулся и снова упал. В этот миг наркотическая пелена, окружавшая мозг животного, рассеялась, и Артур с болью в душе воспринял страх. Страх, боль и полное непонимание.

Животное умирало. И не оставалось сомнений, что никакая это не нечисть, не продукт Вечных пожарищ, способный обитать лишь в ядовитой среде. Вокруг царило общее ликование, но Коваль его не разделял. Каждым нервом он впитывал страдания несчастного существа, посланного чьей-то злой волей на смерть. Единорога несомненно напоили каким-то дурманом…

– Н-да, такую корову ни одна деревня не прокормит, – задумчиво проговорил Озерник, промокая идущую из носа кровь. – Никак, нарочно для боя Прохор вырастил.

Измена. Измена среди Качалыциков, которым президент привык доверять больше, чем своим гвардейцам. Артур и сам уже не сомневался, что единорогов кто-то сумел доставить из уральских лесных деревень. И не только доставить, но подпоить, снабдить всадниками и натравить на бронепоезд. И как раз сейчас невидимые седоки пришпорили гигантов. Трубный рев ударил в барабанные перепонки.

– Давай, ребята! По ногам им садите, по копытам!

– Ага, испужались, сволочи?!

– Что за срань такая?! – разорялся на крыше Даляр. – Всем пулеметным башням – огонь! Остановить их!

Но Артур уже видел, что остановить гигантов не получится. Кто бы ни командовал сбежавшими заключенными, ему удалось обдурить всех командиров экспедиции. Под пули и под шашки были брошены несчастные, одурманенные каторжане. После легкой победы бдительность защитников эшелона притупилась, боевые расчеты покинули посты, и в этот момент в бой вступили главные силы…

Тем не менее пулеметы застрекотали. Заухали пушки со второго эшелона, застрявшего перед зияющей воронкой. Пули с визгом отскакивали от «волосяного покрова» единорогов, снаряды пока пролетели мимо. С левой высокой насыпи, поверх крыши поезда, поливали свинцом пулеметчики первого батальона, так и не успевшие добраться до своего вагона. К счастью, на пути гигантов очутилась длинная глубокая канава с водой. Два ближайших единорога ворвались в канаву на полном ходу и резко потеряли в скорости. Их огромный вес сыграл теперь злую шутку, ноги застряли в болотной жиже, запутались в траве. Зато двое других проявили удивительную сообразительность и резво припустили вдоль канавы. От каждого их шага сотрясалась земля. Они неслись, опустив вниз лохматые головы, выставив двухметровые рога параллельно земле…

– Господин президент, вам лучше перебраться в последний вагон! – Фон Богль на всякий случай отодвинул левую дверь тамбура.

Полковник Карапуз, матерясь, сорвал жалюзи с окна, выставил в проем пулемет и надавил на гашетку. Подающим к нему пристроился один из связных офицеров. Сквозь грохот шести крупнокалиберных стволов президент мог лишь покачать отрицательно головой. Нет уж, никуда он один не выпрыгнет!

Коваль прикрыл глаза, попытался настроиться на ментальную волну необычных зверей. Это оказалось даже слишком просто и в первый миг порадовало бывшего Клинка. Ближайший зверь трусил по болоту, валя впереди себя деревья, корчуя кусты, и ревел, как сирена на маяке. В него попали уже раз двадцать, но пули расплющивались о толстую грубую шкуру. Его мозг легко вошел во взаимодействие с мозгом человека, однако…

Зверь был безнадежно одурманен наркотиком. Артура отшатнуло к стенке и чуть не стошнило, столь резко надвинулся клубок осязательных, обонятельных и вкусовых образов. Единорог не видел людей, не видел поезда. Он находился в кроваво-красном мире, среди злобных жалящих насекомых, которых предстояло давить и уничтожать. А главное – предстояло затоптать и разорвать этого длинного гремящего червяка…

– Берегись! Их, гадов, там полно!

– Брат Кристиан?..

– Отсюда не могу, ты же знаешь, – Хранитель постучал пяткой о железный пол. – Мне без матушки-земли силы для плевка взять негде. Давай уж выскочу на ходу…

– Нет, никуда ты не выскочишь, – уперся Артур. – Ты мне еще живой нужен.

Поезд набирал ход, но слишком медленно. Берег реки с крутыми берегами мог бы затормозить атаку. Сквозь туман показались металлические фермы моста. Из леса, ломая деревья, выбрались еще четыре, с виду весьма тяжеловесные туши и с удивительной легкостью кинулись в погоню. На загривке у каждого волосатого гиганта была укреплена металлическая корзина с бойницами. Очевидно, в каждой корзине пряталось не меньше дюжины наездников.

Казацкую сотню буквально разметало. Чудовища с ревом топтали тех, кто не успел увернуться. Обезумевшие от страха кони не слушались кавалеристов. Сотник Наливайко пытался собрать своих людей и первый бросился в погоню. Его парни стали швырять вдогонку носорогам бутылки с горючей смесью. Особых результатов они не достигли, но сумели отвлечь внимание врага от поезда. Очевидно, Наливайко слишком хорошо понял, куда намечен главный вражеский удар. И понял, что произойдет с бронепоездом, если на него навалится такая туша.

Единороги сбились с галопа, стали кружить, уворачиваясь от горящих бутылок. В этот момент удачно пальнула гаубица с открытой платформы. Снаряд угодил в бок ближайшему посланцу Прохора Третьего. Зверя швырнуло в сторону, как маленького щенка. Он упал, придавив насмерть всех седоков в корзине, и больше не поднялся. Очередная победа была принята «на ура», но радость защитников поезда оказалась преждевременной.

Вагон потряс удар невероятной силы. Два чудища достигли цели практически одновременно. Один пробил рогом скорлупу грузового вагона, другой атаковал платформу с пушкой. Поезд накренился, несколько секунд правые колеса висели в воздухе. Спасла эшелон собственная большая масса. Первый лохматый зверь застрял рогом между броневых пластин, укрывавших вагон. В вагоне везли муку, она полезла сквозь щели, повисла белым облаком, забила гиганту ноздри и глаза. Бронепоезд теперь тащил зверя за собой, постепенно замедляя ход. Тот упирался всеми четырьмя ногами, оставляя глубокие колеи в земле и щебне, мычал и старался высвободить голову.

– Бей их, ребята! Гранатами его!

Бронепоезд тяжело встал обратно на рельсы. В штабном вагоне полетело на пол все, что забыли закрепить. Чернила смешались с маслом для ламп и жидким мылом. Зато из соседних вагонов по единорогу и его «экипажу» открыли шквальный огонь. Наездники в корзине погибли в первые секунды, не успев даже достать оружие. Громадный зверь боком сбил два столба, распорол себе брюхо арматурой, но сумел кое-как вырваться. В тот миг, когда он освободил рог, очередью из тяжелой зенитки ему снесло полголовы.

Второе чудовище набросилось на открытую платформу. Оно закинуло передние лапы, привычно давя и уминая ими все, что попадалось на пути, но сталь не поддалась. Канониры в ужасе попрыгали в люки, единорог принялся на ходу долбиться о безответные стволы пушек. Одну зенитку он разворотил, под ее обломками расчет погиб в полном составе, и принялся за вторую. Но тут подоспел дирижабль «Русь». Рискуя попасть в состав, механики снизились до предела и ударили из спаренной авиапушки. Трассирующая очередь угодила несчастному в глаз. Он умер мгновенно и обрушился всей стопудовой тяжестью на платформу.