Повседневная жизнь египетских богов - Димитри Меекс

В рассказе об этих празднествах конца и начала года отдельные их эпизоды изложены в источниках не вполне ясно. Каждое утро в течение шести дней, предшествовавших Новому году, царь в обществе служителей подходил к вратам храма. Приношения уже были на месте, и после обычных очищений открывались врата галереи (именовавшейся «таинственным коридором»), которая окружала главное святилище. Именно в этот коридор выходили двери всех часовен, боги которых должны были принять участие в церемониях, а также часовни тканей и часовни сокровищ. Из этих последних выносили самые прекрасные уборы и самые драгоценные предметы культа. Затем процессия направлялась в часовню, расположенную по основной оси святилища, то есть прямо за спиной главной культовой статуи. В этой осевой часовне находилась статуя сидящего сокола; в одном наосе с ней стояли изображение Хатхор, а также два предмета вооружения сражающегося бога — «палица Хора Эдфуского» и «рогатина, вышедшая из Нуна».{1076} Царь входил в помещение и приступал к обрядам ежедневного культа.{1077} Жрецы-носильщики вносили двое носилок, одни — для Хатхор, другие — для Хора. Тогда царь вынимал сокола из наоса и ставил его на одни из носилок: «Бога устанавливают на золотое основание, которое именуют „основание отдыха“; потолок над ним золотой».{1078} Потом он делал то же самое с Хатхор, носилки которой описываются почти также. К кортежу, сопровождающему богов и их свиту, присоединялась великая Эннеада Эдфу, состоящая из всех богов и богинь, обитающих в часовнях галереи. Продолжая распевать гимны Хору и Хатхор, кортеж направлялся из осевой часовни в «Чистый зал».{1079} Из двора под открытым небом открывался вход в зал, фасад которого представлял собой невысокий парапет. Внутри зала носилки ставились на землю. Оба наоса, стоящие на носилках, поворачивали к входу, то есть к югу. Когда двери наосов в полдень отворяли, чтобы открыть лица богов, они могли видеть собранные для них во дворе приношения. Целью этих обрядов было одеть и украсить Хора и приготовить его к встрече с солнечным диском первого дня года. Затем процессия вновь направлялась в осевую часовню по так называемому «таинственному коридору», и боги, снова укрытые покрывалами, возвращались в свой главный наос.

Церемонии этих праздничных дней, предваряющие церемонии первого дня года, явно не принимают в расчет опасения, которые ощущаются в некоторых ритуалах в связи с этими пятью дополнительными днями.{1080} На первый взгляд устройство этого Чистого зала, где происходят церемонии, никак не указывает, каким именно образом статуя готовится к главной встрече. Однако в этом помещении часовни есть нечто особенное: потолок, украшенный изображением Нут. В пространстве между ее руками и ногами двенадцать солнечных ладей Ра изображают двенадцать часов дня.{1081} Сопровождающий текст ясно указывает, что еще до торжественной церемонии встречи на крыше храма между статуей и богом происходит первая встреча лицом к лицу, «чтобы его душа-ба соединилась с его образом». При этом уточняется: «Небесный свод принадлежит своему повелителю, хеперу которого показаны: там Ра в своей полуденной ладье, утренняя и вечерняя ладьи везут Хепри и Атума вечно».{1082} В этот момент статуя не соединяется с солнечным диском, с самим светилом, которое прямо называется во время церемоний на крыше. У этой встречи совершенно другая природа: она происходит от образа к образу, между статуей и изображениями явлений солнца, вырезанными на потолке. Неявный характер этой церемонии выставления статуи — возможно, единственный момент, в котором проявляется зловещая природа дополнительных дней. Вынесение статуи под лучи настоящего солнца в эти переломные дни никак не помогло бы возрождению бога. Наоборот, предоставить статую контакту с небесным образом божества, перенесенным на «искусственное небо», значило одновременно и «заклясть» его слабость в эти дни, попросту проигнорировав ее, и подготовить статую к непосредственной встрече с мощными лучами возрожденного светила Нового года. Сцены, изображенные в Чистом зале Дендеры, где разворачивались сходные церемонии, судя по всему, подтверждают существование такой осторожной практики.{1083}

День Нового года, первое число месяца тота, являлся кульминационным моментом праздников и, как говорят тексты, совпадал с юбилейным праздником Ра. Праздники предшествующих дней повторялись, но с большей торжественностью. В Чистом зале статуи богов одевали, увенчивали коронами и украшали. Этот первый этап должен был происходить утром. Приношения, снова сложенные во дворе перед Чистым залом, были более пышными. Помимо обычных пищевых приношений жрецы резали орикса, приносили в жертву дикого барана и каменного барана; птиц-противников божества ждала та же участь. Все готовились к важной церемонии, которая должна была происходить на крыше храма и во время которой осуществлялся основной обряд этого дня — Соединение с Солнечным Диском.

Наконец кортеж покидал Чистый зал. Вопреки тому, что происходило в обычные дни, приношения сопровождали его и поднимались вместе с ним на террасу на крыше; их несли на вытянутых руках или на голове, как показывают изображения на стенах. Процессию открывали знаменосцы со штандартами богов, мощь которых отвращала любую опасность. Затем следовали жрецы; на некоторых из них были надеты маски, другие несли приношения, третьи — драгоценные предметы или ткани, полудрагоценные камни, благовония. Наконец, перед вместилищем божества шли царь и царица. Можно представить себе, что у каждого божества в переносном наосе была своя свита. Процессия богов должна была быть внушительной, поскольку в ней принимали участие по меньшей мере тринадцать аспектов Хора, три — Хатхор и три — Харсомтуса.{1084} Затем следовала Эннеада храма: Осирис, Геб, Великая Исида, Нефтида и др.

Весь кортеж постепенно поднимался по восточной лестнице — ибо предполагалось, что ход процессии следует ходу солнца. Сам подъем отождествлялся с восходом. Тексты не оставляют никаких сомнений на этот счет: «Есть две лестницы справа и слева, чтобы восходить и заходить».{1085} Ввиду большого числа участников и относительной узости лестницы небольшая группа медленно поднималась на крышу: вполне прозаическая ситуация, описанная, однако, довольно торжественно: «Они идут в мире, они продвигаются в радости, в своем победном ходе. Они идут весьма медленно, весьма благочестиво».{1086}

Когда, наконец, все прибывали на крышу, божественные статуи ставили в беседку вокруг статуи Хора. Перед ними выкладывали приношения, которые находились под непосредственной защитой божеств-защитников плодородия и изобилия. Каждый покровительствовал какому-то блюду, аромату, мази и представлял его как свое собственное изделие. Содержание разворачивающегося здесь обряда описано намеками и очень кратко: «Он (бог) останавливается в своей беседке и (там) касается солнца, окруженный своими приношениями; его прекрасное лицо (повернуто) к югу».{1087} После очищения приношений царь начинал новый церемониал согласно текстам, начертанным «тайным письмом» на золотых и серебряных табличках. Они содержали формулы, необходимые, «чтобы проникнуть на террасу и (взойти на) дорогу обзора, которая находится там». Царь объявлял: «(Я начал) церемониал Соединения с Солнечным Диском, выгравированный на табличке», затем перечислял различные книги, которые он должен прочесть, спеть или пропеть речитативом. Наконец, он возглашал «великие формулы, скрытые на террасе».{1088} Именно в этот момент открывали лицо статуи бога. Его освещали лучи солнца, и Хор Эдфуский касался солнечного светила. С помощью озаренной солнцем статуи происходило мистическое единение божества и солнца. Перед тем как снова закрыть миниатюрные наосы, жрецы ставили последнюю точку в церемонии на крыше, представляя статую Хора всем участникам, собравшимся на крыше храма. Западной лестницей — лестницей заката — величественная процессия провожала божества до их собственных часовен. Этот юбилейный праздник Ра, который в то же время являлся и праздником всех богов, достиг своей кульминационной точки. Он, как нам говорят, будет продолжаться еще четыре дня, в течение которых повторятся обряды только что минувшего дня.

Наиболее детально ход этих церемоний изображают именно тексты из Эдфу, но не следует забывать, что они практиковались во всех основных храмах. Нюансы, которые могли существовать в различных храмах, зависели от природы местного бога. Мы видели сходство, существующее между Чистыми залами Эдфу и Дендеры. Однако в этом последнем городе единение Хатхор с солнечным диском позволяло солнцу возродить изображение богини, которое в то же время было воплощением поверхности и изначальной оболочки, из которой оно вышло. В Гелиополе, возможно, символически воздвигали обелиск, символ изначальной земли, откуда впервые вышло солнце, чтобы именно он встретил его оживляющие лучи.{1089} Участие в этом обряде богини, воплощавшей руку, с помощью которой бог в одиночестве породил первую божественную пару, также напоминает о новом обретении им производительной силы. В Эсне та настойчивость, с которой рекомендуют не отделять статую Хнума от ее гончарного круга, говорит о том, что этот последний являлся неотъемлемой частью первоначального образа.{1090} Лучи должны были коснуться не только изображения самого бога, но и прежде всего яйца мира, за изготовлением которого он всегда изображался перед своим творческим инструментом. Ибо именно мир в его эмбриональном состоянии возрождался этим контактом с солнечным светом.