Птица пустыни - Эли Берте

Мадам Бриссо сообщила ему об объяснении Мартиньи с Кларой. Бриссо не выразил никакого удивления и лишь вздохнул.

Жена его продолжала веселым тоном:

– Поверишь ли, друг мой, что виконт, хотевший жениться на нашей дочери без приданого, несколько минут назад был богаче ее? Знаменитый алмаз наконец-то нашелся. Посмотри!

Несмотря на свою озабоченность, Бриссо не мог удержаться от восторженного восклицания при виде драгоценного камня, но через минуту опять нахмурился.

– Да, моя милая, это действительно самый красивый алмаз, какой когда-либо я видел, – сказал он, кладя камень на стол. – Однако все сокровища земли могут ли помешать...

Он замолчал и постарался скрыть свое волнение.

– Что с вами, Бриссо? – спросил виконт с беспокойством. – Разве план, о котором говорит ваша супруга, вам не нравится?

– Нет, нет, что вы! Выздоравливайте, дорогой Мартиньи, если и явятся препятствия к этому браку, то они будут исходить не от меня, клянусь вам.

Мартиньи хотел было расспросить его, но, чувствуя сильную слабость, закрыл глаза.

Мадам Бриссо, обманутая его внешним спокойствием, сказала мужу:

– Побудь около нашего больного, друг мой. Клара еще не знает важного известия, и я хочу сама сказать ей... Но дай мне это письмо, потому что милое дитя, пожалуй, мне не поверит.

Виконт и Бриссо, оставшись одни, некоторое время молчали. Бриссо украдкой поглядывал на Мартиньи, бледность которого внушала ему опасения.

Наконец виконт сделал знак своему бывшему хозяину приблизиться к нему.

– Бриссо, – сказал он слабым голосом, – у вас на сердце лежит какая-то тайна. Вы мне скажите правду... Счастливое известие, сообщенное вами жене, не соответствует действительности, не правда ли?

– Напротив! Неужели вы думаете, что я осмелился бы подать этим бедным созданиям надежду, не будучи уверен в счастливом разрешении дел?

– Чем же тогда объясняется ваша печаль?

– Я печален? Вы ошибаетесь, друг мой! С чего мне быть печальным?

– Вы сейчас беседовали с доктором, который перевязывал мою рану... Что он сказал вам обо мне?

– Ничего решительно... Ничего, уверяю вас.

– Послушайте, хотите, я вам повторю, что он вам сказал? Именно его словами объясняется ваше огорчение.

– Боже мой, виконт, как можете вы знать...

– Бриссо, – продолжал Мартиньи, – мое положение безнадежно. У меня началось заражение крови, и мне недолго осталось жить – не так ли?

– Друг мой, – прошептал торговец, – рана ваша, может быть, не так опасна... Я еще надеюсь...

И Бриссо залился слезами. Мартиньи пожал ему руку.

– Довольно! – сказал он твердо. – Я сумею покориться неизбежности... Сказать по правде, я подозревал это уже несколько дней, но себя хочется обмануть, знаете ли. Может быть, оно и лучше, если будет так. Я причинил бы несчастье вашей дочери, приняв ее жертву, потому что, я уверен... Ну, Бриссо, теперь, когда моя участь решена, обещайте, что вы сделаете все, о чем я вас попрошу. Не бойтесь, я не стану употреблять во зло ваше доверие... Обещаете ли вы мне выполнять мою волю до тех пор, пока я буду в состоянии изъявлять какие-либо желания?

Бриссо, сжав его руку, прошептал:

– Есть ли что-нибудь на свете, в чем я мог бы вам отказать?

В тот же день к вечеру все семейство Бриссо собралось около Мартиньи. У женщин были красные глаза, а торговец казался еще печальнее, чем утром. Впрочем, к горестному чувству, испытываемому ими, примешивалось нетерпеливое любопытство.

Виконт же был спокоен и весел. С улыбкой на губах он позволял ухаживать за собой и старался ободрить своих попечителей шуткой.

Женщины и сам Бриссо смотрели на него иногда с удивлением, не понимая причины этой лихорадочной веселости.

Когда начало темнеть, отдаленный звук колокольчика возвестил о прибытии гостя.

– Это не может быть он! – сказал Мартиньи, посмотрев на часы. – Он слишком аккуратен и не явится за десять минут до назначенного часа.

В эту минуту Семирамида ввела мисс Оинз.

– Что я говорил! – сказал виконт, смеясь.

Рэчел, по-видимому, уже оправилась от последствий своих приключений, и хотя лицо ее выражало сострадание, как требовало приличие в комнате больного, на выздоровление которого не было никакой надежды, она казалась свежей и счастливой.

Ее неожиданное появление смутило семейство Бриссо, но Мартиньи воскликнул:

– Как! Молодая девица приходит к мужчине, когда он лежит в постели! Какой ужас!

Рэчел улыбнулась и протянула руку виконту, который нежно ее пожал.

– Мадемуазель Оинз, без сомнения, посчитала, что бедняга в таком жалком положении не может компрометировать никого, – продолжал он шутливо.

– Я думаю, мсье де Мартиньи, – ответила Рэчел, – что вы находитесь в таком печальном положении из-за меня и моей подруги, мисс Бриссо, и потому пришла предложить вам мою помощь, как сестра.

– Благодарю, мадемуазель, – сказал виконт, тронутый этими словами. – Ну, надеюсь, – продолжал он, – после этой прогулки по пустыне вам опротивела биология?

– Почему же? – возразила Рэчел. – Биология не виновата в наших несчастьях. Зачем мне отказываться от занятий, столь приятных?

– Я вижу, что ваши коллекции ничего не потеряют от тяжелого испытания, которое вы недавно перенесли. Только я сомневаюсь, чтобы впредь мадемуазель Клара сопровождала вас в ваших прогулках. Кстати о коллекциях, мадемуазель Оинз. Говорят, что, по примеру ваших соотечественников, когда они избавятся от какой-нибудь большой опасности, вы составили коллекцию, которую мне очень хотелось бы видеть, если поправлюсь. Она состоит, как я слышал, из вещей, какие были на вас во время пожара. Там все есть, начиная от вашей шляпы, почти обгоревшей, до разорванных ботинок.

– Не смущайте меня, виконт, – перебила его англичанка, покраснев до ушей.

Мартиньи громко рассмеялся, превозмогая боль. В эту минуту пробили часы, и почти следом колокольчик возвестил о новом госте.

– Вот теперь это Ричард Денисон, – лукаво сказал Мартиньи.

В самом деле, Семирамида привела судью.

Денисон, спасенный волонтерами, прибежавшими на его крик, после всего случившегося отправился на прииски, и только утром вернулся в Дарлинг.

Потому он еще не знал, что происходило у Бриссо и не подозревал, по какой причине был приглашен в дом торговца.

– Мсье Денисон, я сразу приступлю к делу, потому что, несмотря на мое фанфаронство, я могу с минуты на минуту лишиться сил, – сказал Мартиньи. – Прошу вас, дайте мне вашу руку!

Судья протянул ему руку с удивленным видом.

– Мсье Денисон, – продолжал виконт, – когда я приехал в Дарлинг, вы любили мадемуазель Бриссо, и я имею причины полагать, что были любимы ею. В силу некоторых обстоятельств я чуть было не лишил вас счастья, на которое вы имели право. Но препятствие, явившееся между вами и прелестной мадемуазель Кларой, скоро исчезнет навсегда, и то, что было разъединено, соединится снова... Мадемуазель Клара, не угодно ли и вам также дать мне вашу хорошенькую ручку?