Человек, который знал об этом городе всё - Денис Никков

Но, так или иначе, следующее тысячелетие врезалась в людские сердца поистине чем-то новым и будто таким желанным.

Да, время нынче иное, и подстраиваясь под него, приходится жертвовать различными вещами. Вот только беда в том, что произносить последнее предложение можно было и пятьдесят и двадцать лет тому назад.

Фрэнсис Стейп. Прозрачность мысли – вот в чем была его истинная страсть. Быть простым. Конечно, любой может набраться всяких странных словечек и научится ими жонглировать. Но всякий жонглер приковывает взгляд пока его горящие факелы, отданные ловкости рук, то и дело взмывают вверх, однако приковывать взгляд должно не зрелище, а его смысл. И вот жонглер уходит, и ты затем не понимаешь, почему ему думалось украсть у тебя время и почему, ты вдруг остановился здесь, ведь ты куда-то торопился.

Порой Фрэнсис жалел о том, что ничего не знает о своих корнях. Отчасти именно поэтому он и слушал так внимательно Мэри Лэмб, которая умела отличать южан от северян, она различала акценты, могла опознать человека лишь по одному услышанному слову. Она бывала во многих странах и на вопрос, что забыла здесь в этой почти непригодной для жизни гостинице? – Мэри отвечала:

– Раньше было интересно путешествовать по миру. А теперь к этим вылазкам утрачен всякий интерес. Потому что я уже не способна доверять некоторым фантазиям, с которыми жила в тесном союзе всю жизнь. Вдобавок, слишком стара. Но иногда я закрываю глаза и отчетливо вижу: Ах, каждое путешествие! С детства у меня была хорошая память. Пусть же она сохранится до конца моих дней. Я безумно боюсь ее потерять, потому что в таком возрасте – это самое лучшее утешение и самая большая награда.

Мои чувства, моя молодость – все хранится здесь, – сказала она и прижала к груди свой дневник, в который помечала важные события жизни.

Однако лишь после смерти Мэри Лэмб, Мервин узнал из ее дневника, что она безумно боялась старости, что попала сюда из-за своего сына и внучки. Кто-то считал минуты до прихода смерти, думая каким может быть оставленное ею наследство.

Она уехала в другой город, оставив большой загородный дом сыну, наверное, этим подарком, навсегда, и простившись с ним, как с человеком, однако не как со своим сыном. А вот подробности этой истории Фрэнсису неизвестны, вероятно, и не были известны самому Мервину Куперу.

Фрэнсис любил перечитывать дневник Мэри Лэмб. Именно благодаря Мэри он когда-то начал вести записную книгу.

VI

– Побойся подробностей, Фрэнсис Стейп, – громко произнес Мервин, когда Стейп прошел мимо него и поздоровался. Фрэнсис улыбнулся. Купер продолжал:

– Ну, рассказывай. Мне не терпеться узнать, что изменилось на этих улицах. Я уже дней пять, никуда не выхожу – это знак. Изменилось ли что-нибудь с 1961 года? – тембр был насыщенным. Такой голос – он запоминается.

– Мервин, изменилось многое, но если присмотреться, то будто бы ничего. Все те же разговоры о войне, все те же споры о полетах в космос. Однако очень хорошо, что я нашел вас здесь.

– Слушаю тебя с удовольствием, Фрэнс. С тех пор, как ты живешь здесь, не могу нарадоваться, потому что ты ценный собеседник.

– Начнем с первой новости, она очень странна. И, пожалуй, тем, что для меня было совершенно неожиданно такое услышать от незнакомого человека. Я стоял на автобусной остановке, когда подошел пожилой мужчина. Мне, кажется он несколько моложе вас, Мервин, но вид его не внушал уверенности в приятном исходе случайной встречи. Нет, был опрятно одет, и держался недурно, но казалось, что каждый вздох дается ему безумно тяжело. Бросив косой взгляд в сторону, он пошел к автобусу, который уже успел подъехать к тому времени. Затем так случилось, что осталось всего два свободных места. И они были расположены друг напротив друга. Стало волнительно смотреть на пожилого человека, ведь мне показалось: я могу ему чем-то помочь, хотя бы словом. Необходимо было узнать, не нужна ли ему какая-либо помощь. И к своему удивлению, я выслушиваю интересный ответ. Он сказал, уверенным голосом, но, не расставаясь с тяжелым дыханием:

– Нет, со мной все в порядке. Надеюсь, тоже так будете считать. А вот вы почему-то очень, очень грустны. Я заметил, когда стоял на остановке.

– Мервин, ошеломительно. Однако я, введенный этим в тупик, не смог ему ответить. Один взгляд и я разоблачен! Затем старик привстал и продолжил, взявшись за поручень:

– Моя остановка. Пора. А знаете, в чем состоит трюк? Весь фокус в том, что с первого взгляда я увидел в вас собеседника, а вы во мне больного старика. Всего доброго Вам, – договорил Незнакомец и ушел.

Стейп смотрел на Мервина, вероятно, в ожидании услышать от него комментарий к данной ситуации. Но ответа не последовало.

– Ты хочешь спросить о чем-то? – сказал Мервин и тяжело вздохнул, словно не желая влиять своими рассказами уже ни на чью судьбу.

– Скажите, у вас бывали в жизни друзья, работающие барменом? Могли бы вы мне рассказать об этой профессии. Мне хочется…

– Нет, Фрэнсис, у меня не было, и до сих пор нет таких знакомых. Да и сам я бывал в баре всего один раз. Вспоминается смутно, вероятно, все в тот день выглядело чересчур обычно, поэтому особо и не запомнилось, – ответил Мервин. Фрэнсис уже спрашивал об этом у него несколько месяцев тому назад. Однако тогда он задал вопрос несколько в ином ключе.

И будто Мервин тогда знал, о чем именно хочет спросить Фрэнсис и поэтому не проявил любопытства.

– Или же вы были слишком пьяны в тот день? – искоса посмотрел на Мервина Фрэнсис твердым взглядом, пытаясь смягчить сказанное улыбкой, ведь ощутил, что сказал глупость.

– Далеко пойдешь, Фрэнсис. Не то, что я, – вновь улыбнулся Купер и встал со скамейки.

– Комплементы, ваши комплементы, словно кусочки льда в порции виски, – вроде бы банальное следование рецепту, но помогают пьянить приятно, до безумия.

Брови Мервина подались вверх. Затем он увел взгляд в сторону, как будто не желая выдавать мыслей. И словно веря в то, что некоторые люди могут прочитать по глазам то, о чем он думает в данный момент.

– Фрэнсис, но ты смог бы им быть. Но сравнение твое мне не понравилось. Фу! Да оно просто бездарное! Однако в нем была какая-то еле уловимая живость.

Словно за сказанным прячется какая-то цель, какое-то благое намерение. Воспользуйся этим. Если эта жизнь не шутка, то завтра я уже не жилец, Фрэнсис, – сказал Мервин и затем неторопливо скрылся за скрипучей деревянной дверью, ведущей на лестничную площадку старой спортивной базы. Смех Мервина Купера стихал, затем оборвавшись вовсе.

– До встречи, – произнес Фрэнсис, подумав о том, что беседу Мервин так никогда не заканчивал. Он мог произносить последнее, сказанное им предложение отдельно, когда ты проходил мимо, но никак не произносил ее в конце разговора.

Фрэнсис Стейп улыбнулся. И не оттого, что подумал о чем-то другом, не связанным с этим диалогом. Мне кажется, он улыбнулся именно оттого, что умел учиться.

Именно в его записях я впервые встретил выражение «научись учиться». Я не желаю бросаться громкими фразами, но эти слова произвела на меня особое впечатление.

VII

– Остановка сердца, – уже не слова врача, это был момент рождения внутреннего голоса, который готов убивать всякие другие. Утром Мервина Купера не стало. Первым делом, второпях, Стейп воскресил в голове их последнюю беседу.

Фрэнсис узнал, что Мервин умер во сне. И новость звучала ужасающе странно, но вместе с тем, понимание этого стало затем своего рода заменой тяжести, пришедшей от осознания степени случившегося, на иную боль, по силе не меньшую, но с более светлым оттенком. Фрэнсис верил в это. Он вспоминал в тот день многое, что, так или иначе, связывало его с Мервином. Крепкая связь. Конечно, его не вернуть. Не вернуть Мервина Купера, человека научившегося не унывать. Человека, который с виду вам показался бы странным. Он показался тем, кто в жизни не смог добиться ничего в попытках подчинить судьбу, ведь как еще можно оценивать второпях?

– Мервин, теперь ты там, где и Мэрри Лэмб. Простите, я не верю в потусторонние миры, где человек уже не человек. И не верю во многие вещи, которые, вероятно, могли бы мне помочь, найти себя настоящего.

Но я верю вам, верю вашим историям. Разве этого недостаточно? Подумать, только. Как трудно это вообразить и представить теперь: «Жил человек и вдруг его не стало».

Фрэнсис писал в записной книге, что его посещало какое-то неопознанное чувство. Стейп хотел быть кому-нибудь полезным..

Он вдруг учуял невыносимое дыхание смерти и жизни одновременно.

Мервин мне известно, что вы нравились Мэрри Лэмб в молодости, и я знаю: она была мила вам тоже. Да, жизнь однажды развела вас, казалось бы, навсегда, но случилось счастье – вы встретились. Неожиданно. Такой поворот. Случайность, сокрушившая внезапностью и символизмом своего выбора. Если доверять добрым сплетням Джонни Рэйнолдса и Шарлотты Кембридж, то они гласят, что не унывать вы перестали, именно после того, когда в ваши жизни ворвалась эта самая случайность.