Проза о войне (сборник) - Борис Львович Васильев

с орденами, а другой читал какой-то приказ. И вдруг позади строя из окон полуразрушенного здания казарм 84-го полка прогремела длинная автоматная очередь. Офицер, читавший приказ, и пять-шесть солдат упали убитыми, а остальные с криками разбежались, беспорядочно стреляя по развалинам» [1].

Можно подумать, например, что такая ситуация, как выход полумертвого Плужникова из подземелья после «переговоров» с посланцем гитлеровцев скрипачом Свицким,— результат творческой фантазии автора романа. Но нет, о подобного рода ситуации рассказывал С. С. Смирнову участник обороны крепости Александр Дурасов. Даже прототипом скрипача Свицкого является реальное лицо — скрипач из брестского ресторана Залман Ставский [2].

Повторяю: и легендарные герои, и легендарные подвиги, изображенные в романе «В списках не значился», отражают подлинную действительность, и Б. Васильев, рисуя их, опирался на реальную историю обороны Брестской крепости. В этом легко убедиться, перечитав «Брестскую крепость» С. С. Смирнова. Можно предположить, что и при создании образа главного героя своего романа лейтенанта Плужникова Б. Васильев исходил из документальных сведений о неизвестном лейтенанте — артиллеристе, который, окончив военное училище, ехал через Брест к первому месту своей службы. Когда Брест неожиданно подвергся нападению гитлеровских захватчиков, он принял на себя командование защитниками вокзала. К сожалению, никто из уцелевших защитников вокзала не знал его фамилии: все звали лейтенанта просто по имени — Николай. По имени назван он и на мраморной плите у входа в Брестский вокзал. Только теперь стала известна и фамилия лейтенанта — Царев [3].

Труднее отделаться от впечатления, что Б. Васильев несколько отступает от реализма на тех страницах своего романа, где рассказывается о любви Плужникова и Мирры. Кажется, что эта романтическая любовь в подземелье как-то неожиданна в его романе и он мог бы обойтись без нее. Но не очевидно ли, что любовь эта является проявлением человечности, противостоящей жестокости войны и расизму гитлеровцев? Великая сила жизни, добра, любви неистребима наперекор всему, что стремится ее уничтожить,— убеждение, которое проходит через все творчество Б. Васильева.

«Может быть, я максималист,— утверждает писатель,— но задачу искусства я вижу в стремлении помочь человеку жить, а не устрашать его или будить в нем какие-то низменные инстинкты. Оно должно делать добро» [4].

Осталось коснуться вопроса о современности военной прозы Б. Васильева и сказать еще несколько слов о том, что написал Б. Васильев о войне и важно ли написанное им для нашего современника. Но что понимать под современностью произведений литературы и искусства? Какие произведения можно считать современными? В 1976 году («Литературная газета», 17 ноября) Б. Васильев беседовал на эту тему с известным артистом М. Ульяновым. Собеседники пришли к выводу, что подлинная современность художественного произведения заключается, конечно, не в его злободневности или тех или иных внешних признаках и приметах времени.

«Понимаете,— сказал Б. Васильев,— вот мы говорим «современность, современность», а я недавно, когда ехал в командировку, взял с собой очень старую книжку — «Дон Кихота». Я вам скажу хрестоматийную вещь — это чудовищно современная книга!»

Если произведение искусства, полагает Б. Васильев, заставляет современных читателей или зрителей думать не только о нем, но смотреть куда-то дальше, вглубь, вызывает у них ряд ассоциаций, помогает им в осмыслении жизни,— оно современно.

С этой точки зрения военная проза самого Васильева безусловно современна. Будь то рассказы о женщинах на войне, повесть о старшине Васкове и его девичьем отряде, роман о защите Брестской крепости и возмужании лейтенанта Плужникова — все эти произведения помогают решать серьезные вопросы современной жизни и порождают многообразные ассоциации, размышления и сопоставления. Они ставят перед читателем или зрителем много насущных и актуальных вопросов: о прошедшей войне, ее значении и жертвах, о необходимости и возможности мира на земле, о человечности подлинной и мнимой, о силе материнства, о людях типа Васкова — их настоящем и будущем и т. д. Современное значение военной прозы Б. Васильева бесспорно.

При этом нельзя не заметить, что все — именно все! — помещенные в настоящем сборнике повести и рассказы Б. Васильева имеют сюжетный и публицистический выход в наш день. Алевтина Ивановна («Ветеран»), Катюша («Старая „Олимпия“»), герой «Пятницы» Константин Иванович, Федот Евграфович Васков — живут сегодня, и не просто живут,— оказывают сильнейшее нравственное влияние на окружающих, на нашу молодежь. Так коротенькое письмо отпускника товарищу в эпилоге «Зорь» ломается на две половины: беспечную («Давай, старик, цыгань отпуск и рви к нам») — до встречи с Васковым и его приемным сыном Альбертом, капитаном Советской Армии, которые привезли мраморную плиту на могилу матери Альберта Риты Осяниной; и серьезную — после встречи («Здесь, оказывается, тоже воевали… Воевали, когда нас с тобой еще не было на свете»). Кончается письмо фразой, вынесенной в заголовок повести: «А зори здесь тихие-тихие». Здесь она звучит, как реквием… В романе «В списках не значился» гибнут, кажется, все основные герои, но тогда автор берет нить, ведущую от военных лет к современности, в свои руки и в эпилоге впрямую утверждает значение событий сорок первого года для современника.

И не являются ли непосредственными преемниками и как бы родными братьями Федота Евграфовича Васкова герои повестей Б. Васильева из современной жизни — капитан волжского катера Иван Трофимович Бурлаков («Иванов катер») и участковый милиционер Семен Митрофанович Ковалев («Последний день»)?

Так многообразны органические связи военной прозы Васильева с современной жизнью и ее запросами. Ощущение «связи времен» и делает «бытовую» прозу Б. Васильева возвышенной и романтичной. Отсюда и наш благодарный интерес к творчеству писателя, столь серьезно и глубоко понимающего социальные задачи.

«Я думаю,— говорит Б. Васильев,— что поскольку искусство родилось у костра, оно должно светить, оно должно греть и оно должно объединять».

А.  Д е м е н т ь е в

А зори здесь тихие…

1

На 171-м разъезде уцелело двенадцать дворов, пожарный сарай да приземистый длинный пакгауз, выстроенный в начале века из подогнанных валунов. В последнюю бомбежку рухнула водонапорная башня, и поезда перестали здесь останавливаться. Немцы прекратили налеты, но кружили над разъездом ежедневно, и командование на всякий случай держало там две зенитные счетверенки.

Шел май 1942 года. На западе (в сырые ночи оттуда доносило тяжкий гул артиллерии) обе стороны, на два метра врывшись в землю, окончательно завязли в позиционной