Записки ищущей агамистки - Марта Сортанова

Комп моргнул и засветился экраном, я открыла почту, один рабочий материал и куча рекламной чепухи, от Алекса ничего. Три недели ничего.

Появился он как гром среди ясного неба. Из его машины на парковке выпорхнула Станислава. Оживленная беседа, смех и на прощание поцелуй в щёчку. Что это было? Что за вольности? Я не верила своим глазам. А я? Как же я? Я была готова бежать на край земли, чтобы только увидеть его. И что? Что взамен? Всё с меня хватит! Я больше не буду жертвой, которая смотрит в глаза мучителя и ждёт своей участи. Теперь я в роли мужчины – бессердечного и ничего не чувствующего. Одного урока мне достаточно.

Поэтому встретив Алекса в коридоре, я весело произнесла.

– Доброе утро Алексей Германович, с возвращением… Журнал вижу, заждался Вас.

И шагнула в свой кабинет. Видели бы Вы его лицо, оно было таким же каменным как у меня на стоянке.

Теперь всё шло, по моему сценарию. С Алексеем Германовичем у меня установились профессиональные отношения. Натянутые, профессиональные отношения двух коллег. Он несколько раз пытался заговорить со мной, но я прерывала разговор, ссылаясь на занятость. Я игнорировала его шутки, забавные рассказы. Я в принципе игнорировала его, твёрдо решив не отступать от своей роли. И чем больше я в неё погружалась, тем лучше становились отношения между Алексом и Стасией. И тем хуже со мной.

Оставшийся месяц лета пролетел незаметно в связи с неимоверной загруженностью. В плюс сыграли и две недели отпуска, проведенные на даче у родителей, которые поверхностно, наспех зарубцевали сердечные раны. На дворе сентябрь. Осень припозднилась, и бабье лето пришлось на последние числа месяца. Сухо, светло, тепло – здорово! Я любила такую осень. Да и само по себе бабье лето – как некий вызов существующим законам природы, некий возврат в прошлое. Маленькое чудо, возникшее в холодную, дождливую погоду. Женщины на миг расцветают, достают из шкафов светлые одежды, снова звучат детские голоса, на улицах гуляют влюбленные пары. Все нежатся в последних лучах солнца. Скоро дожди, а это самая скучная пора в году. У нас же в газете «бабье лето» – это своего рода праздник. Четыре года назад, в конце сентября, во время бабьего лета состоялось открытие нашей газеты. Точной даты, как таковой не существовало, вернее в свидетельстве она имелась, но мы, игнорируя всякие правила, по воле сердца каждый год в последнюю теплую неделю осени выезжали на природу, тем самым отмечая «день рождения газеты». Так было и в этот раз. Всю неделю стояла теплынь, и в пятницу решили рвануть на шашлыки. Отвертеться от гиперсобытия не удалось. Оставалось одно – веселиться. Натянуто, скрепя зубами, с улыбкой на лице. И вот мы в лесу. Я одной из первых вышла из автобуса. Кругом кра-со-та! Ну, просто настоящее минилето. Солнце печёт. Небо слепит синевой. Воздух – эфирная субстанция, чист, прозрачен и свеж. В городе такого воздуха нет, даже в парках и даже после дождя. А какая тишина? Человека, привыкшего к шуму города, она оглушает. Только крик птицы или хруст падающей ветки, возвращает в реальность, напоминая, что ты не один в этой тишине. И вдруг это хрупкое невидимое единение с природой стало ломаться. Появились новые звуки и запахи, стук топора, крики, смех, музыка, запах костра. Человек пришёл, и природа отступила. Выдохнув остатки сожаления о невозможности единения с природой, я присоединилась к шумному и быстрому завоеванию кусочка её территории, дав себе зарок обязательно вернуться сюда ещё раз, окунуться в мир леса, посидеть вне времени и подумать о вечном.

Алекс вместе с Михаилом Юрьевичем и Стасией приехали, когда всё уже было готово. Такое положение дел всегда приятно для руководства. Особенно рапорт о досрочно выполненной работе, причём сделанной ещё вчера. Игра в волейбол на мгновение прекратилась, большинство играющих пошли встречать вновь прибывших, а я и ещё несколько не карьеристов продолжили перекидывать мяч друг другу. Свое нежелание видеть начальство я понимала, а вот каковы причины у остальных? Можно ли понять это по лицам играющих? Присмотрелась. Большая часть игроков, натянув на себя маску безразличия, скрывала подлинность чувств и лишь на лице женщины, играющей напротив меня, отражалась неприкрытая усмешка. Интересно с кем у неё возникло противоборство с Михаилом Юрьевичем или Алексом, а возможно со Стасией, судя по улыбке блуждающей по её лицу, она из этого сражения вышла непобежденной, если не победителем. Девушка оказалась из вновь принятых, я силилась вспомнить её имя, перестраивая свои извилины из параллельных в перпендикулярные, пытаясь этим выделить из остальных. Усилия оказались тщетны, банально не хватило времени. Ушедшие стали возвращаться в игру, и я перестала чувствовать свою солидарность с этой женщиной, так и не получившей своего имени, и ещё с пятью мужчинами, оставшимися коленонепреклоненными. С увеличением количества людей – игра обрела былую динамичность, я же в противовес ей – медлительность и рассеянность. Желание увидеть Алекса мешало игре, а обернуться не позволяла сверхмерная гордость.

– Вот почему сразу не встать лицом к костру, – укоряла себя я.

Пока два полушария вели борьбу за подачу сигнала для поворота головы, моё тело, инструктированное спинным мозгом, создавало бесконечные оплошности в игре. И вот она развязка внутренней борьбы, Алекс, встав в круг напротив меня, включился в игру.

– Иногда бездействие дает положительный результат, – хвалила я себя за твёрдость характера.

Он чертовски хорошо играл. Я тоже из неуклюжки превратилась в Екатерину Гамову. И вот он апофеоз игры, Алекс снял куртку, и отбросив её в сторону, остался в синем свитере. В «моём синем свитере». Это было ударом в поддых, от негодования у меня перехватило дыхание.

– Зачем? Зачем? Зачем? – это слово, повторяясь, стучало в моей голове.

На мгновение я застыла в недоумении, уставившись на Алекса. В широко открытых глазах на миг отразился мяч и сильнейший удар в лицо, свалил меня с ног. Я с маху шлепнулась на задницу. Обида и гнев, раздирающие изнутри, заглушили нокаутирующую боль. Во рту появился привкус крови. Соседи по игре, тут же подняли меня на ноги и, дотащив до костра, усадили на ящик со спиртным, оказывая первую помощь, которая свелась к простому прижиганию разбитых губ водкой. Я не сопротивлялась, я отдалась обстоятельствам. Дезинфекция губ закончилась приемом ста грамм лекарства внутрь, и ступор начал отпускать. Появившиеся изменения в лице, стали медленно превращать меня из чемпионки по волейболу госпожи Гамовой в секс-красавицу Анжелину Джоли. Губы пухли на глазах, придавая поразительное сходство с вышеназванной леди. В меня влили ещё сто грамм горячительного напитка, сие действие опять не вызвало сопротивления с моей стороны. Зато алкоголь выполнил свою задачу качественно. После двухсот грамм водки на голодный желудок, синий свитер Алекса, стал для меня, словно красная тряпка для быка. Произошло превращение ангела в фурию. Я язвила, подкалывала, хохотала громко как Мальвина и заливала своё горе спиртным, катясь к привычному для алкоголика состоянию – «домой под белы рученьки». Остановить меня могло лишь чудо, и оно случилось. Танец по инициативе Алекса. Это было верхом наглости, он решил обуздать несущуюся галопом лошадь. Согласившись, я решила – это мой шанс, высказать ему всё, что я о нём думаю, да и алкоголь провоцировал на смелость в высказываниях. Под медленную музыку мы присоединились к танцующим парам.

– Вижу, надеть совсем было нечего? – с нескрываемым раздражением спросила я.

– Ты про свитер? Так он мне нравится. Он мягкий, теплый, приятный на ощупь, одни плюсы, – ответил он. – Сама же знаешь.

При этих словах он прижал меня к себе, и мою спесь как рукой сняло. Из колючего монстра я превратилась в домашнюю кошку, правда пьяную, которая вот-вот разревётся. Я молчала, боясь, что голос выдаст дрожание внутри. Музыка закончилась, пары расходились, рассаживаясь у костра. Алекс предложил пройтись до автобуса за спиртным, чтобы поговорить. Пульс в венах четко отбивал слово «нет, нет, нет», я же ответила: «Пойдём». Говорил Алекс тихо и спокойно, о том, что потерял в моем лице хорошего друга, что общение со мной было приятным и поучительным для него, что он был бы рад, если бы наши дружеские отношения возобновились, и что у него есть парочка идей по поводу журнала, которыми он хотел бы поделиться со мной… С каждым произнесенным, однокоренным существительным к слову друг, я глубже и глубже закапывала наши отношения. Я шла, качая головой как бычок в стихотворении. На глазах слёзы, в голове пульсирующая мысль – вернуться и выпить водки.

– Ты слушаешь меня Аня? – спросил Алекс, нарушив мои мысли. Он давно не обращался ко мне по имени, я вздрогнула от неожиданности.

– Да. Слышу, – промямлила я, продолжая движение по инерции.

– Аня!

Остановившись, я подняла глаза, с моей ресницы соскользнула слеза и покатилась по щеке, потом ещё и ещё одна. Что стало толчком – мои слёзы или его жалость ко мне, но Алекс поцеловал меня. Ни боль, ни вкус крови не остановили нас, хотя губы молили о пощаде. Обида, страсть, желание, счастье, все чувства, смешавшись в один коктейль, разрывали мой разум. Тело, истосковавшееся по нему, хотело плакать, смеяться и кричать одновременно. Мы упивались друг другом. Ещё пару секунд и от нашей энергии разнесло бы землю. Не справившись с чувствами, я, провалившись в туман, потеряла сознание, но не взлетела вверх как в прошлый раз, а камнем рухнула на землю. Гравитация реальности победила невесомость любви. Очнулась я у костра, от шлёпанья по щекам. Замычала, моё лицо больше не могло переносить физической боли. Снова платок с водкой, приложенный к губам, молчу, ни звука, усталость сильней. Киваю в подтверждение, что запнувшись, упала лицом вниз, от боли потеряв сознание, прошу отвезти меня домой. В итоге ложь во спасение, небольшая и ничего не меняющая. Приключений на мою голову и в прямом и в переносном смысле слова было предостаточно. Горячая ванна, сон, и только утром обо всём подумать – вот чего хотелось сейчас.