В лабиринтах тёмного мира. Том 2 - Олег Северюхин

Мы подошли к невзрачному серому домику из пяти этажей. Такие дома во многих странах мира называют трущобы. А в соседней стране их называют «хрущевки» или «хрущобы». Двухкомнатная квартирка была так мала, что была похожа на клетку для содержания диковинных животных. Двухшаговая прихожая сразу выходила в большую комнату, из которой вели двери в крошечную кухню, санузел, кладовую и вторую смежную комнату. Когда-то это было прорывом в решении жилищной проблемы страны, жившей в бараках лагерного типа и коммунальных квартирах, сделанных из нормальных жилых квартир того времени. Потребовалось побольше полувека, чтобы страна продвинулась от бараков до хрущевок. Билбордяне сами делают для себя жизнь и то, что они делают для себя, кажется им самым лучшим и прекрасным. Они до сих пор во все верят и не знают другой страны, кроме своей, где так вольно дышит человек, о чем они поют в своих песнях до сих пор.

В крохотной ванно-туалетной комнате я принял ванну и оделся в старенький бывший когда-то махровым халат примерно одного со мной роста мужчины. Возможно, что это халат ее бывшего мужа, и я даже представил, как он из себя выглядел. Я посмотрелся в маленькое зеркало, висящее над умывальником и увидел лицо усталого человека, пришедшего с работы, умывающегося и думающего, что завтра нужно доставать где-то немного денег, чтобы содержать свою семью, потому что то, что он получает на своей нынешней работе, трудно назвать зарплатой, это просто подаяние нищему, чтобы он не подох с голода.

Я вышел из ванной и прошел в большую комнату, которую большой может назвать только тот, кто всю жизнь прожил либо в тюремной камере, либо в маленькой комнатке в коммуналке.

На кухне что-то шкворчало и булькало, а звонкий голос Кати предложил мне присесть на диван и подождать, так она прямо сейчас подойдет с йодом и прочими принадлежностями.

– Включи телевизор, – сказала она, – пульт лежит рядом с тобой, с правой стороны.

Я включил небольшой телевизор «Panasonic» с электронно-лучевой трубкой, купленный еще во времена первой демократической революции. На всех каналах крутили почти одинаковые детективы про честных билбордовских полиционеров, неподкупных и народных, которые день и ночь на страже народных интересов и кулаком, и пулей искореняющие коррупцию, преступность и вообще все самое плохое. Если бы в жизни было наяву хотя бы десять процентов от того, что показывают по телевизору, то жизнь у этих билбордян была бы намного лучше. Но, телевизор для того и предназначен, чтобы намазать кусок хлеба баклажанной икрой, а на экране увидеть, что он намазан таким же слоем красной или черной икры, потому что те, кто с той стороны экрана, жрет эту рыбную икру, а человек с этой стороны жрет свою икру, баклажанную, в зависимости от получаемых зарплат и думает, что и на его куске хлеба икра для богачей.

Я мог бы снова стать Вульфом и узнать про мою спутницу все, но я не хотел нарушать ту частичку счастья, которая появилась в этой крошечной квартирке. Именно частичку счастья, потому что я не знал, что это такое. Я не помню, когда я появился на свет и кто мои родители, но я помню, что я велик и всемогущ, а здесь мне захотелось быть просто сильным человеком, способным защитить хозяйку этого жилища.

– Владимир Захарович, – услышал я голос из кухни, – идите сюда и подкрепитесь, чем Бог послал.

– Бог, Бог, – пробурчал я про себя, – почему все хорошее ассоциируется у них с Богом, а не со мной? Ведь все большее, что у них есть, дал я. Я разрешил науки, искусство и открыл людям мир для познаний и для жизни. Бог изгонял из Рая за прикосновение к плодам Знания, а я разрешал это Знание. Советчики говорили, что люди уничтожат этот мир, они рыскают по всем уголкам в поисках выключателя или пробки, в которую этот мир сольется и все полетит в Преисподнюю. Дурачки эти советчики, потому что Преисподняя это моя епархия и если даже Преисподняя упадет в Преисподнюю, то и у той Преисподней есть своя Преисподняя. Не к Всевышнему же все полетит. Мир вечен, и он вечен благодаря только мне.

Катя

Я увидела беспомощного мужчину, сидящего на тротуаре и бессильно привалившегося к стенке. Лицо его было избито и по виску струилась кровь. Одет он прилично, но весь испачкан. Было видно, что он подвергся нападению и только благодаря Богу остался в живых. Над ним возвышалась фигура здоровенного полиционера с дубиной на поясе. Любая встреча с полиционером в наши дни не предвещает ничего хорошего. Либо на тебя повесят любое нераскрытое преступление, либо обвинят в противоправительственной деятельности. И если даже ты ничего не совершал, то под пытками ты признаешь все, что угодно. А суды предписывают все, что им приказывают сверху или что предлагают прокуратура с полиционерией. Во времена культа личности в каждой области была «тройка», которая подписывала смертные приговоры. Областная тройка состояла из начальника областного управления НКВД, секретаря обкома и прокурора области. Сейчас тройка состоит из полиционерии, суда и прокуратуры. Почти ничего не изменилось.

Этому мужчине не светило ничего хорошего. Если почитать газеты о том, что творится в полиционерии и в других близких к ним органах, то видимо их передали в управление дьяволу, который дан нам в наказание за грехи всей нашей прошедшей жизни.

Всю жизнь нас воспитывали на книгах и кинофильмах, в которых рассказывалось, как люди готовили революцию и боролись с царской охранкой и полицией. Мы знали, что у нас была народная милиция, которой народ помогал, а полиция она и есть полиция, и создана для того, чтобы охранять царскую власть и уничтожать самых лучших людей в государстве. Что изменилось в стране, после того, как в ней произошла революция? Нищие стали господами, а господа нищими. Нищенская идеология стала господствующей, а в стране уменьшилось число богатых, зато максимально увеличилось число нищих. Что же хотят нищие? Вы думаете, что они хотят того, чтобы все люди стали богатыми и достаточными? Ничего подобного. Они хотят, чтобы все люди в мире стали нищими. Чтобы дворцы превратились в трущобы, когда любая блестящая вещь считалась бы счастьем и иллюзией обеспеченной жизни. Любой грамотный, мыслящий и предприимчивый человек становится врагом нищих, а, значит, и врагом их государства.

Я бросилась к мужчине и стала ему помогать. Если за человека есть кому заступиться, помочь ему, то у полиционеров становится меньше уверенности в том, что они могут безнаказанно творить с народом все, что им вздумается. Они даже между собой воюют не на жизнь, а на смерть. То тут, то там, они арестовывают своих же генералов, и эти генералы во время допросов падают и стукаются головой раз пять или шесть об угол стола, а потом выбрасываются с большой высоты. И это повсеместно. Народ уже не верит не только полиционерии и всей карательной тройке, народ не верит власти вообще, так как люди, причастные к власти, набивают карманы деньгами и вывозят свои семьи за границу, считая, что в своем государстве все обречено на гибель. Что остается простым людям? Ничего. Остается просто выживать.

Меня спросили, кто это человек. И я ответила, что это мой муж. Почему я так сказала, не знаю. Мне почему-то вдруг захотелось, чтобы это был мой муж, а я ждала его возвращения и пошла искать.

Меня спросили, а как зовут моего мужа. И тут я испытала ужас. Я не знала, что мне сказать, ведь любое мое слово было бы ложью, и я могла попасть в руки полиционеров, и ко мне отнеслись бы так же, как они относятся ко всем людям. Но вдруг в моем мозгу явственно отпечаталось, что этого человека зовут Владимир Захарович Волков и он врач-диагност. Я сказала все это и мне вдруг показалось, что я знаю его всю жизнь. Что это мой муж. Он с нашей дочкой вернулись с дачи, а не попали в аварию, столкнувшись с огромной машиной, за рулем которой сидел пьяный водитель.

Я удивилась, когда мужчина подтвердил все то, что сказала я. И он действительно оказался отменным врачом, который рассказал все о подъехавшем офицере полиционерии. И нас отпустили.

Я помогла мужчине встать, и мы с ним пошли по тротуару. Куда мы пошли, я первоначально не представляла. Нужно было вывести его из поля зрения полиционеров, а потом уже определиться, куда его вести. Возможно, что его ждут жена и дети. Пусть у них все будет спокойно и ладно в доме. Но потом выяснилось, что он не местный и ему некуда идти. Бросить его посредине города, это все равно что отдать на растерзание тем, у кого в руках дневная или ночная власть. Хотя, их можно перепутать, кто правит днем, а кто ночью. Частенько они работают круглосуточно, не жалея сил и средств на свою власть. Только лечатся все у докторов. У кого есть деньги, те едут за границу, чтобы их там обули по первому классу. Те, у кого денег нет, лечатся у нас. Результаты лечения везде одинаковы. Сервис и лоск на качество лечения не влияют. Отец рассказывал, что у них в деревне жил коновал, который лечил животных и людей, роды принимал у тех и у других. Мастер был на все случаи жизни. Многие болезни он лечил простым керосином. Тогда керосин делали экологически чистым без всяких примесей. Перегоняли нефть и получался керосин. Горло болит – полощут горло керосином и все проходит. Живот болит – ложка керосина натощак. Ребенок дифтерией заболел – керосином лечат. Вши одолели, педикулез по-научному, керосином насекомых изгоняют. Травы пьют еще и мед с пчелами у них в ходу был. И ведь выживала Билбордия. И сейчас выживет и, возможно, изживет в стране идеологию нищих людей, стремящихся подчинить себе весь мир. Где-то стихи слышала о таких.