Фаворит. Сотник - Константин Калбазов

К тому же в сотне существовал запрет на женитьбу до двадцати семи лет. Учитывая, что самому старшему стукнуло двадцать четыре, у Ивана было три года на то, чтобы добиться от стрельцов максимальной самоотдачи. Все же семья и уж тем более дети накладывают свой отпечаток и меняют отношение человека к жизни и к службе в том числе.

Как ни хотелось продолжить путь в повозке, Иван предпочел соскочить и присоединиться к полусотне в пешем марше. Не стоит пренебрегать такой малостью, которая оборачивается лишним плюсом в глазах подчиненных.

Бросил взгляд направо. Ага. Рассмотрели и установленную палатку, и колышущийся над ней белый флаг с красным крестом. Впрочем, даже если бы не было палатки, раненые все одно потянулись бы к его сотне. А куда им еще податься? Хорошо как среди своих найдется сведущий в лекарском деле. А как быть, если такового нет? Рудаков же помогал всем. Причем делал это совершенно бесплатно.

Признаться, Иван поначалу пыхтел, как перегретый самовар. Что ни говори, но и лекаря, и все его снаряжение он тащил в поход исключительно ради своих стрельцов. Но, поразмыслив, все же решил наступить на горло своей жабе. В конце концов Рудакову не помешает обширная практика. И пусть он сегодня израсходует медикаменты и перевязочный материал на посторонних людей, это позволит ему обогатиться опытом. Так что лучше уж он будет учиться на чужих.

Как и предполагалось, до места стоянки добираться оказалось недалеко, пусть и несколько растянуто по времени. Их обычная скорость четыре версты в час здесь оказалась невостребованной. Они даже пообедать успели, чтобы не вырываться вперед. Правда, кухню пришлось отправлять обратно, кормить отставших. Отдалились от места стычки верст на пять и, все так же оставаясь в боковом охранении, начали разбивать лагерь.

Парни с матерком брались за лопатки и, поплевав на ладони, вгрызались в неподатливую землю. Работать пришлось, что называется, за себя и за того парня, половина сотни сейчас хорошо как только на подходе.

Когда первая полусотня наконец подошла к стоянке, все было закончено. Им оставалось составить свои рогатки из палаточных жердей и замкнуть периметр перед бруствером окопов.

Нет, Иван вовсе не собирался отрывать окопы полного профиля. В этом нет никакой необходимости. Вполне достаточно и для стрельбы с колена. Правда, от этого земляных работ меньше не становилось. Сначала квадратный периметр из окопов. Потом еще два квадрата с траншеями и небольшими валами. Препятствие для всадника никакое. Но выкопанные на определенном расстоянии, они все же исключали взятие этого заграждения с ходу. Далее пусть и жидкие, но все же рогатки.

Словом, противник вполне качественно замедлялся и подставлялся под выстрелы. Если же находились горячие головы… Ну что тут скажешь. Этих идиотов и не жалко вовсе, а вот лошадок очень даже. Ведь потом стрельцам приходилось их добивать.

Кстати, с момента начала отступления их солонина оставалась совершенно нетронутой. Подумаешь, конина не идет ни в какое сравнение с говядиной. Это смотря с чем сравнивать. Если с той же солониной, то она значительно проигрывала свежатине.

– Здрав будь, сотенный, – задорно поздоровался Фрол, спрыгивая с седла.

– И тебе не хворать. Давно не виделись. Ты чего это тут учудил, Фрол Емельянович? Нешто столько знатных лошадей подобралось? – недоуменно рассматривая чуть ли не с дюжину лошадей, поинтересовался Иван.

– Да так себе коняги. Не сказать что клячи, но и не из дешевых, – с кислой миной ответил казак.

– Ну и к чему нам с такой обузой возиться?

– А то ты Павла Валентиновича поспрошай. Не на горбу же нам тащить всех тех раненых, что он по доброте душевной подобрал.

– Та-ак. Рудаков, значит, – наконец рассмотрев укрепленные между лошадями носилки с ранеными, констатировал очевидное Иван.

– Он, – тут же перекинул все на подлекаря казак. – Сам ить знаешь, стоит только нашей санитарной палатке встать, как к ней тут же начинают тянуться увечные. Ну а тут шестерых принесли. Здорово им стрелами досталось. Ну, Павел Валентинович и говорит, давай, Фрол Емельянович, думай, как вывозить страдальцев станем.

– А кроме нас, позаботиться о бедолагах, значит, некому?

– Отчего же, есть. Да только лекарь наш сказывает, не набегаться ему к тем раненым, а они тяжелые, ухода особого требуют. Ну иль сразу добить и в землю. Вот так вот.

– А сам-то где?

– Да там в полку Федора Лопухина болячка какая-то объявилась. Вот и пошел наш лекарь глянуть, что за хворь такая.

– Один?

– Чего это один? Я с ним четверых стрельцов при десятнике отправил.

– Вот же неугомонный. Оно ему надо? Ведь на всю армию ни его, ни наших припасов лекарств не хватит, – в сердцах выдал Иван.

– То с ним разбирайся, – открестился Фрол. – Пойду гляну, чтобы ладно с рогатками все сделали.

– Давай, – безнадежно махнул рукой Иван.

Рудаков появился, только когда уже окончательно стемнело. Правда, есть холодную кашу ему не пришлось. В сотне все питались из одного котла, но отношение к Павлу было особым. Потому и повар сберег кашу так, что она осталась не просто горячей, но и рассыпчатой. А ведь уж не меньше часа минуло с тех пор, как ужин прошел. Даже о сотенном такой заботы не проявляли, как о лекаре.

Ну а то! Карпов, тот, аспид, пусть и младой, а душу из них всю вынул. В деле пока себя никак не проявил, в бою в первые ряды не лезет. Только и того, что своим зычным голосом раздает команды. А вот Рудаков, молодчина, столько заботы о стрельцах имеет, что ни единого хворого среди них нет. А уж как все войско изводится, им ведомо, не гляди, что сотня все время где-то на отшибе.

– Ну и что там стряслось? – присаживаясь рядом с жадно уминающим кашу Рудаковым, поинтересовался Иван.

– А-а, не обращай внимания, – пережевывая еду, хмуро отмахнулся подлекарь. – Черная оспа в армии куражится.

– Фрол вроде говорил только о полку Федора Лопухина, – усомнился Иван.

– Не. Болячка уже в нескольких полках обнаружилась. Ну, я сунулся было с советами к личному медику Голицына, да тот послал меня. Мол, и так ведаю, что надобно делать.

– Жалеешь, что здесь, а не в академии?

– А ты как думаешь? – огрызнулся Павел.

– Да так и думаю. Но что тут поделать. Спасибо хоть с прививками успел разобраться.

– Ага. И с ними не до конца еще разобрался.

– С чего бы это? Все работает как надо. Хочешь, прямо сейчас пойду обниматься с больными?

– То, что зараза ни к тебе, ни к кому из наших стрельцов не пристанет, я прекрасно знаю, – с язвинкой произнес Павел. – А кто знает, как это все происходит? Отчего все именно так случается, а не иначе, пояснить можешь? Как не предотвратить, а лечить хворь?

– Да чего ты меня-то пытаешь? – возмутился Иван.

– А кто мне насоветовал, как с оспой бороться, не ты ли?

– Ну-у, мил-человек… Хозяюшка, дай воды напиться, а то так жрать хочется, что даже переночевать негде.

– Как-как? – позабыв возмущаться, вздернул брови Павел.

– А вот так, – хмыкнул сотенный.

– Вань, погоди. Вань, ну погоди ты!

Пришлось рассказывать старинный анекдот, а потом еще и выжидать, пока Павел успокоится. Ах да. И еще разок повторить, когда на хохот этого лося подтянулись полусотенные и Фрол. Ну и пошла байка гулять по сотне, пробуждая взрывы смеха то тут, то там.

– Наржался, конь стоялый? – глядя на Павла, утирающего платком слезы, спросил Карпов.

– Ой и не говори. И судя по всему, нужно было это не только мне, – кивая в сторону гогочущих стрельцов, едва просипел подлекарь.

Ну да, есть такое. Сегодня костлявая каждому из них в лицо заглянула. И многие успели уж с жизнью проститься. Но Господь не попустил. А то, что парни принесли весть из основного лагеря об оспе, ерунда. Каждый доподлинно знал, что хворь к ним ни под каким видом не подступится. Потому как их Павел Валентинович одно восточное снадобье знает и всех их еще перед походом обезопасил. А посему опять у костлявой промашка вышла. И раз так, то отчего не повеселиться.

Правда, никому при этом не говорили, что им прививали самую настоящую живую оспу. Пусть и коровью, но все же оспу. А главное, не азиатскую какую, а взятую от самой обычной буренки в одном из измайловских хлевов. Если бы стрельцы знали, то бежали бы от своего любимого костоправа куда глаза глядят.

Не заладилось у Павла в столице. Как и предполагал Иван, нашла коса на камень. Профессор Рощин, учитель Рудакова, встал на пути молодого дарования неодолимым препятствием, предав анафеме все его начинания. Ну как же, ведущий профессор медицины, учитель и наставник. И вдруг какой-то младой подлекарь начинает утверждать, что Христофор Аркадьевич ошибается. Мало того, его методы лечения ранений в корне неверны. Оспа же послужила последней каплей.

Павел хотел всерьез заняться изысканиями в этом направлении. Но Рощин велел ему выбросить из головы разные бредни и заняться действительно стоящим делом. Когда же молодой человек отказался и открыто восстал против учителя, тот попросту удалил его из своей лаборатории.