Осколки наших сердец - Мелисса Алберт

Даже мокрые волосы были совсем светлые, платиновые, как у актрис из старого кино. На фоне волос брови казались двумя темными полосками, а заживающие губы – ртом убийцы из видеоигры. Нос у меня был прямой, мамин, и челюсть мамина, воинственная, но с новыми волосами я словно стала наконец собой.

В ванной висело трехстворчатое зеркало. Разглядывая свое изменившееся отражение, я видела себя с трех углов. Я наклонилась ближе, коснулась прохладного зеркала кончиком носа; зеркало позеленело, мои черты расплылись.

Отражение в левой створке вдруг шевельнулось.

Я резко повернула голову и увидела в зеркале незнакомое лицо. Сердце ухнуло; потом я рассмеялась. Нервным, высоким смехом.

Я-то думала, что уже забыла про девушку, которую мы с Нейтом видели в воде, о ее обнаженной фигуре и странном зловещем взгляде. Но, видимо, память о ней теплилась где-то на задворках сознания. И на миг я готова была поклясться, что видела в зеркале ее лицо, ее светлые волосы.

Остаток дня мне было не по себе, а может, я просто одурела со скуки. Я сказала Амине, что наказана, и около полудня та прислала селфи с пластиковой ложечкой из кафе-мороженого. На ложечке была нарисована рожица. «Познакомься со своей заменой: Айви Чайной Ложечкой!». Весь день Амина и наши друзья Ричард и Эмили присылали мне селфи с Айви Чайной Ложечкой из разных мест: кафе, скейт-парка, машины Ричарда. В кафе «У Денни» они поставили ложечку около кофейника: им, видите ли, казалось смешным, что меня уволили всего через месяц после того, как я устроилась к Денни официанткой. А уволили за то, что я таскала лишние обеды для сотрудников. На последнем фото пожеванная Айви Чайная Ложечка торчала из пасти Клавдия, сенбернара Эмили. «Покойся с миром, Айви Чайная Ложечка», – гласила надпись под фото.

«Так ей и надо», – ответила я и вышла на улицу проверить почтовый ящик. Может, хоть новый журнал прислали, вдруг повезет.

На солнце сухие волосы наэлектризовались, жадно впитывая влагу из воздуха и источая едкий запах аммиака. Ступая по бетону, я читала статью на телефоне и чуть не наступила на кролика.

Он лежал посреди дорожки в маслянистой луже крови. Тщедушное тельце, распростертые мускулистые лапы. А в нескольких сантиметрах от тела – голова.

Я отдернулась, зажмурилась, но кролик так и стоял перед глазами. Остроконечные мультяшные ушки, жестокая рана.

Место разрыва было слишком чистым; собака бы так не смогла. Чьих же это рук дело – неужели жутких соседских детишек? Я вспомнила Веру, помешанную на смерти восьмилетку, с которой я однажды сидела за деньги и поклялась не делать этого больше никогда. Питера, мальчика с ангельским личиком, который однажды попытался продать обручальное кольцо матери, стучась в двери и предлагая его соседям. Питер был как раз из тех, кто поджигает муравьев.

Нейт тоже на такое способен, вдруг подумала я и прижала ладонь к животу, пытаясь унять неприятное чувство. Я вспомнила, как резко он дернул меня за руку, как изменилось его лицо, когда я над ним засмеялась. В эти моменты он казался вполне способным на месть. Но мог ли он совершить такое?

Ну нет, решила я. Во-первых, он веган. В основном. То есть иногда, он конечно, ел бургеры. Но всем говорил, что веган.

И все же про него ходили слухи – мол, расставаясь с девушками, он оставлял после себя чуть ли не выжженную землю. Раньше я этому даже радовалась и гордилась, что он выбрал меня, но теперь от этих рассказов становилось не по себе. Одна его бывшая после разрыва с ним побрилась наголо. Другая каждый день в течение нескольких недель носила одну и ту же черную кофту, натянув рукава до кончиков пальцев. Поговаривали, что она выбила его имя на запястье кончиком булавки, но мало ли что люди напридумывают.

Я сфотографировала кролика. На экране тот выглядел совсем не так зловеще; двухмерные и плоские кровь и ужас совсем не то что трехмерные. Что бы сделала Амина, подумала я, и отправила фото кролика Нейту.

Что-то об этом знаешь?

Я вернулась в дом и раздумывала, не позвонить ли папе насчет кролика, но тут Нейт прислал сразу много сообщений.

Это что за хрень??!

Зачем ты шлешь мне это долбаное фото?

ТЫ ВООБЩЕ НОРМАЛЬНАЯ?

Иди к черту Айви

Кровь забилась в висках, будто он стоял напротив и орал на меня. Я обдумывала ответ и тут увидела в окно мамину машину. Она свернула на нашу дорожку и едва не задела кролика.

На маме было черное платье-мешок, волосы убраны в высокий узел. На солнце они казались еще более рыжими, чем на самом деле. Она спрятала глаза за большими солнцезащитными очками в белой оправе, и я не видела выражения ее лица. Но когда она заметила кролика, я сразу это поняла.

Она согнулась пополам. Сгорбилась, словно ее ударили под дых. Уперлась ладонями в колени. И так же быстро выпрямилась. Вытянула шею в сторону дома, как хищник, принюхивающийся к запаху добычи.

А потом побежала. По дорожке к дому, в дом. Увидев меня у окна, выставила перед собой руки. Не удивленно всплеснула руками, нет. И не пытаясь защититься. Она вытянула вперед ладони со скрюченными пальцами, и при виде этого жеста у меня внутри что-то надорвалось, словно лопнула струна. Я не понимала, что значит эта поза, но она была столь явно враждебной, что у меня по спине пробежал холодок.

Потом ее лицо обмякло, руки опустились.

– Айви! – воскликнула она. – Твои волосы!

Я машинально коснулась своих волос, посеченных белых кончиков с химическим запахом, завивавшихся у подбородка.

– Я решила… – Она запыхалась. – Я тебя не узнала.

– Прости, – сказала я.

Ее глаза метались, не задерживались ни на мне, ни на чем-то другом. Она прижимала сложенные два пальца к ямочке между ключиц.

– Ты одна?

– Да.

– Весь день никуда не выходила?

– М-м… да. Я же наказана, так?

Она подошла ближе. Ее глаза были прозрачно-голубыми, как у Хэнка, которому посчастливилось их унаследовать. Она коснулась своих волос.

– Ты закрасила рыжий.

Я пожала плечами. Что я должна была сделать, по ее мнению? Извиниться?

– Мне не нравится. – Ее голос резанул меня, как холодный острый нож. – Выглядишь дешевкой. С этими волосами и с этой губой тебе впору играть труп в детективном сериале.

Я закусила губу и поняла, что она видит мою обиду, которую я не сумела скрыть. На миг мне даже показалось, что она мне об этом скажет.

Но она лишь сказала:

– Я пошла наверх. Голова еще болит.

Что ж, глупо было рассчитывать на извинения.

* *