Безвечность - Олька Злая

Я многого о себе не знаю. Не помню, если быть точной. Я веду дневник, но последние несколько десятков лет мне нечего в него записывать. Я пишу о людях, с которыми знакомлюсь или встречаюсь взглядом по пути на работу, о животных, которых вылечила, о городах, в которых жила. Пишу обо всём, что не касается меня лично. Изредка я перечитываю свои записи, хранящиеся в нескольких толстых блокнотах, которые я называю дневниками. Коробку с ними и с фотографиями я перевожу из одной квартиры в другую. Это моё единственное сокровище, которое связывает меня с прошлой жизнью, не считая бархатной бабочки Стефана, оставшейся целой после аварии. Эта коробка бесценна, никто и никогда не видел её.

Я часто перечитываю записи, помеченные восклицательным знаком или цветным стикером. Именно эти записи имели для меня значение в тот момент, когда я оставляла их в дневнике. Их накопилось мало. Очень мало. Историю смерти Стефана и родителей я перечитываю каждый год, иногда переписываю из-за недолговечности бумаги. Я могла бы завести электронный дневник, но я включаю свой ноутбук только для того, чтобы послушать музыку или посмотреть фильм. Электроника уже настолько совершенна, что я не знаю, как ею пользоваться. Сейчас популярны портскрины. Это мобильные телефоны с индивидуальным дизайном, выполняющие бесконечное количество функций, начиная от отправки сообщений и заканчивая управлением дома. Скачать программу на любой вкус можно в интернете. Людям нравится свобода действий, хоть и виртуальных. Я родилась в конце двадцатого столетия, а значит, морально устарела и не гожусь для подобных развлечений. Покупать дорогостоящий портскрин только ради того, чтобы вносить в него свои "бумажные" записи, было бы глупо.

Дневники спасают меня, напоминают о настоящем возрасте. С каждый разом записи становятся грамотней и интересней по содержанию. Я люблю приукрашать речь, использовать стилистические обороты и художественные тропы. Иногда я пишу короткие рассказы о том, что видела за окном, и даю им названия. Не жалею, что получила филологическое образование. Недавно прочитала запись из личного дневника шестидесятилетней давности о том, что я мечтала стать писательницей, и это неудивительно, ведь у меня была большая тяга к письму. В свободное время я пишу, как говорится, "в стол". Кто знает, может, мне бы удалось прославиться, но я должна прятаться в тени, чтобы не стать подопытным кроликом. Ненавижу то, что происходит с моим телом, с моими чёртовыми клетками, старение которых замедлилось. Этому у меня есть только одно объяснение - стресс, полученный после смерти Стефана. Именно тогда мой организм перестал стареть.

В отдельном дневнике я описываю тяготы бессмертия (хотя это явление правильней было бы назвать иначе, ведь я не уверена, что никогда не умру). В первом пункте значится склероз. Он присущ пожилым людям, поэтому его наличие вполне объяснимо, ведь мне уже восемьдесят два года. Память давно не резиновая. Например, я уже не помню, что для меня значил обычный съёмочный день, а ведь что-то же значил, раз я написала о нём и приклеила на листы с текстом стикеры. В следующей записи сказано о премьере фильма "Рельсы судьбы", на которой я отказалась присутствовать, сославшись на болезнь и постельный режим. Давние воспоминания в конечном итоге перестают нести смысл, но я всё равно продолжаю вести дневник. Я всегда пишу о городах, в которых жила, чтобы по ошибке не вернуться в них снова. Город, как и фамилию, я меняю примерно каждые десять лет.

Интересно, что моменты и события, не касающиеся моей жизни, я прекрасно помню, и у меня нет необходимости напоминать себе, в какой стране живу, кто ею правит, и какая сейчас музыка популярна. Я помню все просмотренные фильмы, каждую прочитанную книгу и бездомного животного, встретившегося на моём пути, но я всё равно пишу об этом из-за отсутствия других событий. Периодические забывания я оправдать могу, но чувство некой опустошённости необъяснимо, как будто мой внутренний сосуд наполовину пуст, как будто есть события, которые я должна помнить. Как бы я ни напрягала память, мне не удаётся восстановить утерянные картинки.

Второй недостаток "бессмертия" - одиночество. О нём я пишу постоянно. Передо мной каждый день стоит выбор: упомянуть ли в своём дневнике человека, с которым я, к примеру, вела беседу, или нет. Я не могу заранее знать, увижу ли его через несколько лет, не могу знать, должна ли буду вспомнить его, если он ко мне обратится... Поэтому я переезжаю из города в город, меняю фамилию и сторонюсь людей. Они возненавидят меня, если узнают о моей сущности. Отчасти из-за страха перед неизведанным, отчасти из-за зависти. Я перестала сниматься в кино, потому что девушки, которые были поклонницами первого фильма с моим участием, уже стали бабушками. Это противоречит законам природы. При всём желании мне не в силах ничего изменить. Я могу быть собой только в дневнике, могу признаться бумаге в клетку, что хотела бы кому-нибудь показать свои рассказы, но мои желания так и останутся чернильными отпечатками.

Помимо того, что затянувшаяся молодость лишила меня прелестей жизни, она ещё и не позволяет воссоединиться со Стефаном. Люди стареют и умирают, а я всё ещё жива, хоть и ежедневно борюсь с организмом. Изнуряю себя. Испытываю силы. Пару дней я ничего не ела, но истощение (которое я даже не ощутила) не помешало мне работать. В ветеринарной клинике все привыкли, что я не слишком общительна. Больше недели я говорила вслух только сама с собой, надеясь сойти с ума и положиться на судьбу. Меня радует только то, что мне удалось зарекомендовать себя как высокопрофессионального ветеринара, но и одновременно пугает. Я начинаю тонуть во внимании со стороны клиентов и работодателей. Пора перебираться из Коннекта в новое убежище, затем найти новую клинику и лечить новых животных. Стать жёстче. Стать старше. Иногда мне кажется, что каждый новый день окажется последним.

О переезде, который навеяла мне ностальгия, я подумаю завтра. Выключаю настольную лампу, накрываюсь одеялом с головой и растворяюсь в темноте. Один образ сменяет другой.

Стефан.

Я не могу добиться желанной тишины из-за громкого стука сердца, которое не хочет останавливаться.

Бессмертие.

Тишина никогда не наступит из-за шума моих спутанных мыслей, из-за учащённого дыхания.

Вечность.

Я должна это прекратить.

Аномалия. Холод. Пустота.

Должна разобраться со всем этим. Только не сегодня. Завтра. А пока я нырну на самую глубину сознания, где пусто, где никто меня не найдёт, где нет суеты и страхов, а есть только немое кино...

Глава 3. Песочные часы.

Если залог успеха в стабильности,