Непогребенные - Сергей Антонов

— Вставай, Томский! Вставай, а не то будет поздно! Останови это! Останови!!!

Толику даже показалось, что он и в самом деле поднялся, пошел на зов.

«Нет!»

Собственными снами можно управлять. Можно просто отдать себе приказ проснуться и сбросить мутную пелену кошмара.

«Давай же! Борись, солдат!»

Все члены одеревенели, однако открыть глаза Толик все-таки сумел. Он по-прежнему был в своей комнате. Встав с кровати, Томский сделал несколько движений, проверяя, в порядке ли руки и ноги. Физическое его состояние оказалось отменным, чего нельзя было сказать о голове. Та гудела, как чугунный котел, по которому грохнули железной палкой. Ничего, до свадьбы заживет. Вот только уснуть сегодня больше не получится.

Толик решил прогуляться по платформе. Стараясь не разбудить жену, он потянулся к сапогам… которых на привычном месте не оказалось. Томский уже собирался ввинтить лампочку, но вдруг понял — он уже обут! Сердце превратилось в кусок льда. Анатолий прекрасно помнил, как снимал сапоги, но хоть убей, никак не мог припомнить, чтобы надевал их обратно. А может, и ходил куда-нибудь во сне?! Толик выбежал в вестибюль и замер, как вкопанный. Что за дела? Почему так тихо? Тишина эта была непростой. Чувствовалось в ней что-то такое, от чего Томского начала бить дрожь. Ни единого звука. Словно все жители станции имени Че Гевары разом покинули свой дом.

На платформе горело только дежурное освещение. Ни звука. Спеша разобраться что к чему, Томский ускорил шаг. Не успел он спуститься с последней ступеньки лестницы, как поскользнулся и, с трудом удержав равновесие, взглянул себе под ноги. О черт! Он стоял в луже крови. Успевшей загустеть, но еще свежей. Впереди, прямо на середине платформы лежал человек. Кожаная куртка. Комиссар Русаков!

Томский бросился к другу. Рухнул перед ним на колени и попытался приложить ухо к груди. Не получилось. Помешала ручка штык-ножа. Кто-то воткнул его Русакову точно в сердце. Не горевший в огне, не тонувший в воде предводитель Первой Интернациональной нашел свою погибель в самом безопасном из всех безопасных мест.

Томский встал и лишь теперь увидел, что вся платформа завалена трупами. Вот почему так тихо! Станция имени Че Гевары была мертва. Погибли все. Выжили только они с женой. Наверное, потому, что не покидали своей комнаты.

Толик медленно побрел по платформе, стараясь не наступать на бездыханные тела и обходя лужи крови.

«Все, Томский. Вот и финал твоей героической эпопеи. Угон красного поезда, освобождение станции и строительство на ней новой жизни закончилось горой трупов. Что остается, команданте Анатолий? Ответ очевиден: не утруждаться поиском убийц, а просто пустить себе пулю в лоб. Присоединиться к людям, чьих надежд ты не оправдал. Точка».

И тут Томский услыхал стон. Кто-то выжил. Само по себе это ничего не меняло, но, по крайней мере, можно было узнать подробности кровавой бойни.

Стонавший человек лежал лицом вниз, но Толик сразу узнал: Аршинов! Томский перевернул прапора и склонился над залитым кровью лицом.

— Лёха, что тут…

Аршинов открыл глаза. Его посеревшие губы зашевелились:

— За что, Толян?.. За что ты их всех?! Нас всех?..

— Я?!

Больше прапор ничего не сказал. Взгляд его сделался неподвижным. Лицо окаменело.

Томский встал. Еще раз окинул взглядом поле последней битвы. Предсмертные слова Аршинова вернули ему память. Перед глазами замелькали сцены кровавой бойни. Разинутые в криках рты. Руки, вскинутые в тщетной надежде защититься. Падающие друг на друга тела. Толик вспомнил все. Сначала он палил из автомата. Когда кончились патроны, воспользовался пулеметами верного «Терминатора». Оставшихся в живых добивал вручную. Никто не ожидал нападения со стороны основателя станции. Эффект внезапности сработал безотказно. Он выиграл и этот бой.

Вот только зачем? Ах, да. Построить новую жизнь без полного разрушения старой невозможно. Лишь тотальное уничтожение зараженных Метро, насквозь прогнивших людишек позволит создать новую расу. Расу господ. Тех, кто сможет навести в грязном подземелье настоящий порядок. Кровь плебеев удобрит почву, на которой вырастет сообщество сильных и крепких телом сверхлюдей. Им будет нипочем ни радиация, ни порожденные ею мутанты. Человек вновь выйдет на поверхность. Уже не прячась. С гордо поднятой головой…

Томский улыбнулся. Наконец-то он нашел верный путь. От чувства сопричастности к великому будущему человечества закружилась голова. В памяти всплыли вычитанные в какой-то из книжек слова «Интернационала».

— Мы на наш, мы новый мир построим, — прошептал Толик пересохшими губами.

Глава 3

СОВЕТ ЗАКЛЯТОГО ДРУГА

Проснувшись, Елена застала мужа сидящим на кровати. Толик уставился в стену, как будто пытался отыскать что-то среди курток и плащей, висевших на гвоздях. Томский не сразу отозвался. Елене пришлось окликнуть его несколько раз, прежде чем он обернулся.

— Что с тобой, Толик?!

Томский сделал удивленные глаза, наморщил лоб, будто силясь понять, что за женщина с ним говорит. Провел рукой по лбу, улыбнулся:

— Видишь ли, дорогая, сапоги…

— Что с сапогами? — Елена никогда не видела мужа таким, поэтому была на грани истерики. — При чем здесь сапоги?!

— В общем-то, ни при чем, — Томский встал и в задумчивости прошелся по комнате. — Главным образом…

Закончить свою глубокомысленную речь он не успел. Елена подбежала к мужу и влепила ему такую пощечину, что на щеке загорелось красное пятно.

— Ты чего?

— А ты чего? Зачем меня пугаешь?

— Лена, Леночка! Прости! — по выражению лица Толика было видно — только сейчас он вернулся в реальность окончательно. — Я не хотел! Честное слово, не хотел. Просто что-то накатило…

— Накатило… Накатило… Ну, на первый раз прощаю, — Лена вымученно улыбнулась и погрозила мужу пальцем. — Но чтоб больше не накатывало!

— Обещаю!

— Сиди тут. Я чаю принесу. На тебе лица нет…

Утренний грибной чай заваривали на общей кухне. Для того, чтобы его принести, требовалось пройти по платформе. Томский побывал там еще ночью. Убедился в том, что никого не убивал и кошмарную сцену гибели станции видел лишь во сне. Однако жену он ждал с нетерпением и… трепетом. Что если сейчас он услышит ее истошный вопль, выбежит навстречу и увидит заваленную трупами платформу?

«Плохо твое дело, товарищ Томский. Ох, как плохо. Перестал доверять собственным глазам? Скоро тебе потребуется консультант-поводырь. Будешь сверять его ощущения со своими, искать среднее арифметическое и, основываясь на нем, составлять мнение об истинном положении вещей. Веселенькая же у тебя начинается житуха!»

Скрипнула дверь, и на пороге появилась Елена с двумя кружками в руках.

— А вот и я! Там тебя Аршинов добивается по какому-то важному делу. Я сказала, что дела подождут. Война войной, а завтрак по расписанию.

Томский посмеялся над шуткой Лены. Как показалось ему самому — слишком фальшиво. Жена принялась рассказывать о своих планах на день. Говорила что-то о продуктах, сетовала на продовольственные проблемы. Томский кивал в знак согласия, даже что-то отвечал, но мыслями был далеко. Ему никак не давал покоя инцидент с сапогами. Не инцидент, если быть откровенным, а зловещий симптом. Только присутствие Елены мешало вновь с головой окунуться в размышления о лабиринтах подсознания. Он с трудом дотерпел до конца завтрака и поспешил к Аршинову.

Прапор встретил его в компании двоих парней. Одного Томский узнал сразу — это был долговязый часовой с наивными глазами, участник сюжета одной из галлюцинаций. Второй был постарше, кряжистей и отличался очень мрачным видом. Он почему-то постоянно сопел, что придавало ему обиженный вид.

— Слышь, Томский, эти клоуны, — Лёха сделал ударение на слове «клоуны», — треплются о том, что ночью по платформе кто-то шастает.

— И ничего я не треплюсь, — надул губы обиженный. — Своими глазами того мужика видел. Весь в желтом с головы до ног. Вон там он ходил. Пригибался, падла…

— В желтом! Скажешь тоже, — хмыкнул долговязый. — Обычная у него одежда. Камуфляж. И ростом он примерно с вас будет.

Когда парень поднял руку, указывая на Томского, тот вздрогнул. К счастью никто этого не заметил. Часовые продолжили спорить, а прапор — насмехаться над ними.

— К черту пошли, оба! — рявкнул он, в конце концов. — В желтом, не в желтом… Нечего мне тут панику сеять! Зарубите себе в носы: никто из посторонних ночью по нашей станции не шарится. Ясно?

«Посторонних? Ай, да Аршинов! Влепил в самую точку. Не посторонние ночью гуляют по платформе, а те, кто не помнит, когда надевали свои сапоги. Тебе достаточно протянуть руку, чтобы схватить шатуна за шиворот».