Единственный мой - Карен Хокинс

— София, даже если бы ты защищала Макса от всех нападок, все решили бы, что ты это делаешь лишь потому, что ты его жена.

— Именно потому, что я была его женой, все, что я говорила, имело огромное значение и помогало людям определиться со своим мнением. Мне надо было больше верить в него, больше доверять ему… — К ужасу Софии, по ее щеке потекла слеза.

Джон тут же подскочил к сестре и протянул носовой платок.

— Спасибо, — пробормотала она, вытирая глаза. Она и не подозревала, что еще способна плакать. — Нет никакого смысла возвращаться к прошлому. Чувства, которые связывали нас с Максом, давно прошли. Если они вообще существовали!

С годами она начала сомневаться даже в этом. Во всяком случае, до вчерашнего дня такие сомнения жили в ее душе. Но встреча с Максом взбудоражила все ее чувства, всколыхнула воспоминания о счастье. Возможно, влечение, которое она вновь ощутила, было лишь отзвуком былого, не более того…

Джон нахмурился:

— Возможно, ты действительно повела себя тогда не совсем правильно, но это не оправдывает Макса. Он не должен был оставлять тебя одну перед лицом надвигающегося скандала.

София открыла было рот, собираясь что-то сказать, однако в этот момент в дверь постучали, и она вздрогнула, как от выстрела.

В столовую вошел Джейкобс.

— Вас спрашивает какой-то джентльмен, — доложил он и нахмурился. — Он заявляет, что его зовут виконт Истерли.

— Проведите его сюда, — распорядилась София, поспешно пряча носовой платок.

На лице Джейкобса отразилось удивление, но он тут же поклонился и вышел.

София встала и почти бегом устремилась к зеркалу, висевшему над камином. Поправив прическу, она потерла щеки, чтобы они порозовели.

— Что ты делаешь? — едва сдерживая смех, спросил Джон.

— Ничего. Ты можешь уезжать, я сама справлюсь.

— Я в этом ничуть не сомневаюсь. — Джон подошел к буфету, взял нагретую тарелку и положил на нее ветчину и яичницу. — Я уеду сразу, как только позавтракаю.

— Джон, — проговорила София, щурясь. Несмотря на всю свою любовь к Джону, она считала его редкостным упрямцем. Пожалуй, в упрямстве ее брат уступал только Максу. — Я не хочу, чтобы…

София не договорила. Дверь открылась, и в комнату вошел Макс. София сразу почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хорошо знакомая столовая показалась ей удивительно тесной и душной. Широкоплечая фигура Макса как будто занимала все пространство. Он был одет в костюм для утренних визитов и выглядел еще более привлекательно, чем вчера вечером.

Дождавшись, когда Джейкобс выйдет из столовой и закроет за собой дверь, Макс повернулся и взглянул на хозяйку дома.

— Приношу свои извинения за то, что опоздал, — сказал он. — Улицы запружены экипажами, мне было непросто сюда добраться.

— О, не надо извиняться! Все в порядке. Надеюсь, ты не будешь пенять нам зато, что не дождались тебя и сели завтракать.

Макс взглянул на тарелку Софии, на которой высилась горка разнообразной еды, и в его серебристых глазах зажглись искорки смеха.

— О, я вижу. — Он перевел взгляд на Софию: — Насколько я помню, по утрам ты обычно…

— О, с тех пор прошло много лет, — перебила его София. — Теперь я не имею привычки спать до полудня.

Джон хмыкнул, и она бросила на него испепеляющий взгляд:

— Максвелл, я хочу сказать, что нам очень жаль… Ричард…

— Не надо ворошить прошлое. Я никогда не вспоминаю о том, что было.

Макс казался очень спокойным. Софии очень хотелось в этот момент походить на него, но ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, а по телу бегали мурашки. Макс всегда на нее так действовал! Как она могла об этом забыть? Он был очень привлекательным, чувственным мужчиной, особенно когда в его глазах загорались искорки смеха.

«Его лучистый веселый взгляд всегда действовал на меня смертельно и разил наповал», — подумала София.

— София? — Голос Джона вывел ее из задумчивости. — Может, присядем?

— О да, — пытаясь собраться с мыслями, пролепетала София. Ей сейчас не хватало веера, чтобы немного остудить горевшее лицо. — Макс, ты будешь завтракать?

— Нет, спасибо. Я уже поел.

Подождав, пока жена займет свое место, он сел слева от нее.

Джон тоже уселся за стол и вооружился ножом и вилкой.

— Вы многое теряете, еда очень вкусная. Повар Софии изумительно готовит яичницу.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Макс бархатистым голосом, от которого по телу Софии пробежала дрожь.

— Знаете, Истерли, это большое везение, что София согласилась поговорить с вами. Вы бросили ее, и у нее есть все основания сердиться на вас. Именно поэтому она и требует аннулирования брака.

София незаметно пнула брата.

— Ой! — вскрикнул Джон и, приподняв скатерть, заглянул под стол. — Что там такое?

— Ты, наверное, случайно ударился коленом обо что-то, — заметила София.

Джон потер ногу.

— Это что-то было чертовски острым.

— Скорее тупым, как и ты.

— Я вижу, здесь мало что переменилось, — заметил Макс.

— У Софии всегда был дьявольский характер, — сказал Джон, снова принимаясь за еду.

Макс улыбнулся:

— Вы бы почитали ее письма ко мне! Самое восхитительное письмо то, в котором она прослеживает мое происхождение по цепочке вплоть до червя. При этом она рисует красочные картины и использует цветные чернила. Я вставил это письмо в рамочку.

София прищурилась:

— Лжешь, ты этого не сделал.

— Нет, сделал. Оно и сейчас висит в рамочке над моим письменным столом.

София фыркнула.

— Возможно, интонация моих первых писем действительно была несколько раздраженной…

— Скорее сердитой, злой, разгневанной, — поправил ее Макс, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.

— Нет, именно раздраженной, — стояла на своем София.

Джон открыл было рот, собираясь вмешаться в разговор.

— Молчи, ни слова! — пронзив его яростным взглядом, воскликнула София. — Не встревай в нашу беседу, если не хочешь покинуть мой дом с вилкой во лбу.

Джон покорно смолчал.

— Благодарю тебя, — сказала София и снова обратилась к Максу, который с улыбкой наблюдал за ними. — Так как Джон уже поднял эту тему, то, пожалуй, перейдем прямо к ней. Ты дашь согласие на аннулирование брака или нет?

Взгляд Макса скользнул по лицу Софии и остановился на ее губах.

— Возможно.

Возможно? Что за ответ!

— У меня хранится дневник, — напомнила София.

— Знаю. Мне не следовало оставлять его у тебя. Но кто знал, что ты так подло им воспользуешься.

Кровь прилила к лицу Софии.