Возвращение тамплиеров - Джузеппе Д'Агата

— Давайте по порядку, синьор Винчипане, — спокойно ответил Джакомо. — Отбросим ханжество, иначе только понапрасну потратим время. Чай был лишь предлогом для знакомства с Анной, чтобы уложить ее потом в постель.

Яирам не ответил. Джакомо продолжил наступление:

— Я не осуждаю ваши намерения, впрочем, совершенно нормальные. У вас такая привычка — угощать чаем каждую девушку, которую встречаете впервые?

— Не вижу в этом ничего плохого. Во всяком случае, я не думал, что ревность…

Джакомо сделал жест отрицания:

— При чем тут ревность? Только после потасовки я узнал… Кое-кто из братьев находился тогда в том баре, и они решили действовать, не спросив меня.

Яирам опять изумился:

— Вы, синьор Риччи, действительно ничего не знали?

Джакомо утвердительно кивнул:

— И ни о какой ревности тут речи нет. Это чувство здесь совершенно ни при чем. Попробуйте взглянуть на все с другой стороны. Представим себе, что мы живем в Средние века. Представим, будто я отправился в Крестовый поход. Мужчины, которые не уехали, — почти мальчики, в основном это конюхи, — сторожат оставшихся женщин и при необходимости вмешиваются, чтобы защитить их. Ясно?

— Но если это не вы приказали избить меня, то почему же тогда вы захотели наказать и себя, как других?

— Потому что, хоть и косвенно, ответственность лежит и на мне.

Джакомо медленно потягивал чай. Его длинные пальцы с природным изяществом держали чашку. На некоторое время разговор прервался, но потом Джакомо произнес, тщательно подбирая слова:

— Мне, конечно, хотелось познакомиться с вами, синьор Винчипане, но я пришел сюда по другой причине. Вы имеете право на сатисфакцию, как всякий мужчина, пострадавший от мужчины. Пятеро против одного — это несправедливо. Выбирайте, если хотите, способ поединка.

— Будем сражаться до последней капли крови, — попытался пошутить Яирам. — Откровенно говоря, синьор Риччи, почему бы нам не спустить все это на тормозах?

Джакомо опустил глаза и повертел чашку на блюдце.

— Вы говорите «спустить на тормозах»… Если интуиция не обманывает меня, я вижу в вас человека, который, как и я, недоволен окружающим нас миром. И я лично убежден, что главный вред идет от этих слов — «спустить на тормозах». Этот спасательный круг избавляет от проблем, и применяют его слишком часто.

— Согласен, но при вашей строгости вы представляетесь мне… несколько запоздалым моралистом.

— Моралистом? — Джакомо слегка улыбнулся. — Бросьте. Молодые люди чувствуют себя совершенно покинутыми, предоставленными самим себе, они понимают, что для властей и для общества они просто не существуют. Конечно, от них следует ждать ответных действий.

— Каких молодых людей вы имеете в виду?

Джакомо допил чай и поставил чашку.

— Есть некое изначальное равенство между теми, кто носит шляпу, и теми, кто носит джинсы. Улавливаете, синьор Винчипане? Стратеги потребительского рынка хотели бы разделить нас на тех, кто может позволить себе фирменную одежду, и тех, кто вынужден довольствоваться дешевыми магазинами. Однако все мы испытываем одинаковое неудобство, ибо ощущаем, как нами управляют. Некоторые вкалывают себе наркотики, кое-кто впадает в отчаяние. К счастью, есть и те, кто ищет иные пути.

Очарованный словами Джакомо, Яирам согласился:

— Это верно. Я тоже ищу внутренней строгости, высших ценностей и…

— …Настоящего равенства, духовного равенства, — заключил Джакомо, поднимаясь. Он пожал Яираму руку и надел шляпу. — В любом случае вы знаете, где меня искать. До встречи.

Поединок — «состязание», согласно определению Джакомо — состоялся несколько дней спустя, и для него не понадобилось ни секундантов, ни свидетелей.

Молодые люди, надев спортивную одежду и кроссовки, соревновались в своего рода марафоне. Победу одержит тот, кто пробежит больше.

Они выбрали холмистую дорогу, что вела из города в сельскую местность. И побежали рядом.

— Может, перейдем на «ты»? — предложил Яирам.

— Согласен, если тебе так больше нравится.

Казалось, они целиком сосредоточились на соревновании, но в то же время им определенно хотелось поговорить.

— А почему же нет твоих друзей?

— Я даже не предупредил их.

— Но у тебя, очевидно, их много? — заметил Яирам. — Как это тебе удается?

— Я знал, что спросишь об этом. Хочешь, сделаем передышку. Устал?

— Нисколько. А ты?

Джакомо покачал головой. Потом сказал:

— Это не друзья, а нечто меньшее и в то же время нечто большее. — Он напрасно ожидал вопроса Яирама. — Дружба — дело трудное, и она встречается редко. Ею можно удостоить лишь немногих, очень немногих людей.

— Знаю. Даже слишком хорошо.

— Но замечательно иметь еще и братьев. Не родных, а приобретенных. Это дает великолепное чувство уверенности.

— Думаю, я понял. У вас что-то вроде секты.

— Ты ничего не понял, Яирам. Да, кстати, у тебя очень странное имя.

— А знаешь, что оно означает?

— Конечно. Если прочитать с конца, получится «Мария».

— Тебя не устраивает?

— Мне очень нравится, если дело только в этом. Но разве ты не говорил, что у тебя итальянское гражданство?

Яирам утвердительно кивнул:

— Но у меня есть и ливанский паспорт. Расскажи про твою секту.

— Расскажу. Когда пойму, что ты лишен предрассудков.

— Риччи, не хочешь сделать небольшую передышку?

— И не подумаю. Если не можешь больше бежать, признавайся, что проиграл.

— Я очень вынослив. И упрям.

— Я тоже. Вот увидишь.

Но бежать, запыхавшись, и разговаривать было все труднее. Джакомо снова заговорил:

— Наша организация — это лига обиженных. Мы хотим совершенствовать самих себя и стать примером.

— Примером? Но кому и для чего он нужен?

— У нас есть духовный отец для тех, кто в нем нуждается. Это предсказатель, монах-гузманианин. Уверен, что в скверном двухтысячном году его сделают святым.

Яирам оценил двусмысленность шутки. Он подумал: «А если двухтысячный год будет хорошим, то отправят в ад?» — но ограничился вопросом:

— Это он — ваш предводитель?

— Нет. У него даже нет права голоса. Но его это устраивает, и нас тоже.

— Странное братство…

— Наша цель — поиск. — Помолчав немного, Джакомо добавил: — Идеологии уходят, нужда в вере — нет. Сегодня, как никогда прежде, необходимо искать веру. Тебе не кажется?

— Какую веру?

— Ту, которую найдешь в себе. Веру в самого себя, веру в человека. Не найдешь эту, ищи другую.

— Ты хочешь сказать, веру в Бога?

— Она тоже может сгодиться, мой друг.

— Не слишком ли рано ты назвал меня другом? Прежде чем сделать это, такой человек, как ты, должен не раз подумать.

Джакомо промолчал, не желая углубляться в тему. Оба продолжали бежать, запыхавшись, понемногу замедляя бег.

— А с кем ты общаешься, Винчипане?

— Настоящих друзей у меня нет. В последнее время часто вижусь с профессором Ремо Борги. Знаешь его?

— Нет.

— Это ясновидящий, оккультист, хиромант. — Яирам засмеялся. — Видел бы ты, что это за тип!

— И что же?

— Он без ума от войны как таковой. Любая война приводит его в восторг.

— А что у тебя с ним общего?

— Вот я и хотел рассказать. Но ты не даешь даже слова вымолвить.

— Я не даю? Да это у тебя уже не хватает дыхания. Не пора ли сдаться?

— Мы с Борги хотим воссоздать все самые важные исторические сражения, — сказал Яирам.

— Может получиться забавная игра.

— Это куда больше чем игра. Это позволяет лучше изучить историю.

— А потом?

— Мы изучаем сражения, с которыми связаны какие-нибудь странные, загадочные обстоятельства. По мнению Борги, все великие битвы отличаются чем-то неуловимым.

Они пробежали несколько километров, не раз преодолевая довольно крутые склоны. Наконец Джакомо приметил неподалеку, у края дороги весьма привлекательный фонтан и, взглянув на товарища, сказал:

— Я понял тебя, Яирам, ты точно такой же, как я. Готов умереть от разрыва легких, лишь бы не уступить. Если не возражаешь, я предлагаю тебе почетный финал. Остановимся у того фонтана и завершим наше соревнование ничьей, то есть равенством.

Яирам нашел силы улыбнуться, но с сомнением взглянул на Джакомо:

— Согласен. А не получится, что потом ты пробежишь еще несколько лишних метров и окажешься победителем?

— Не доверяешь?

— Доверяю, Джакомо. Вон там, идет?

Добежав до фонтана, где несколько камней огораживали небольшой бассейн, они повалились на влажную траву. Состязание завершилось ничьей, но породило дружбу, которая становилась все прочнее. Дружбу, соединенную с соперничеством, — и оттого еще более притягательную…

Джакомо, так и не раздевшись на ночь, встал с постели и опустился на колени перед византийской Мадонной. Прочитав воскресную молитву из сборника Льва III, он подошел к окну, выходящему на небольшую площадь у церкви Санто-Стефано. Раннее январское утро было еще тихим и сонным.