Валентин Гиллуа - Густав Эмар

— Я не знал о существовании этого грота, — обрадовался охотник, — благодарю вас, что вы мне сказали об этом, этот грот будет очень полезен для моих планов. Далеко мы от этой эспланады?

— Прямым путем будет миль шесть. Днем я мог бы показать вам эту эспланаду отсюда, но так как нам придется ехать в объезд, чтобы добраться до той дороги, по которой ездят караваны и по которой мы отправились к этому перекрестку, то нам предстоят почти три часа езды.

— Это безделица! А я боялся, что заблудился в этих неизвестных мне горах; я рад, что старая опытность не изменила мне и на этот раз, и инстинкт охотника не обманул меня.

Говоря таким образом, француз встал осмотреть прогалину. Гроза прекратилась, ветер прогнал облака, синее небо было усыпано блестящими звездами, луна проливала свой беловатый свет, придававший пейзажу фантастический вид.

— Великолепная ночь! — сказал охотник некоторое время внимательно рассматривая небо. — Час пополуночи, а я не чувствую ни малейшей охоты спать. Вы устали?

— Я никогда не устаю, — улыбаясь, отвечал Тигреро.

— Хорошо, стало быть, вы такой же лесной наездник, как и я. Что вы думаете о прогулке при этом великолепном лунном сиянии?

— Я думаю, что после хорошего ужина и интересного разговора, ничто не восстанавливает равновесие в мыслях так, как ночная прогулка с человеком, которого любим.

— Браво! Вот прекрасные слова. А так как всякая прогулка должна иметь цель, мы поедем в крепость Чичимек.

— Я хотел вам предложить это, а дорогой вы мне скажете, какая причина принудила вас приехать в эти неизвестные места и на какой план вы намекали.

— Я не могу исполнить вашего желания, — отвечал охотник с лукавой улыбкой, — по крайней мере теперь, я хочу предоставить вам удовольствие неожиданности, но успокойтесь, я недолго буду испытывать ваше терпение.

— Действуйте как хотите, я совершенно полагаюсь на вас. Я не знаю почему, но уверен, по предчувствию или по симпатии, что, устраивая свои дела, вы устроите и мои в то же время.

— Вы, может быть, ближе к истине, чем думаете сами. Итак, мужайтесь, брат!

— Сегодняшняя счастливая встреча сделала из меня совсем другого человека, — сказал Тигреро, вставая.

Охотник положил ему руку на плечо.

— Позвольте минуту, — сказал он, — прежде чем мы выедем отсюда, где мы так счастливо встретились, условимся, что нам делать, чтобы впредь не случилось какого-либо недоразумения.

— Хорошо, — отвечал дон Марсьяль, — составим договор по индейскому обычаю, и горе тому из нас, кто изменит ему.

— Прекрасно сказано, друг! Вот мой кинжал, брат, пусть он служит вам, как он служил мне, отмщать за ваши обиды и за мои.

— Принимаю его перед лицом неба, которое беру в свидетели чистоты моих намерений, и примите мой в замену, возьмите половину моего пороха и моих пуль, брат.

— Принимаю. Вот половина моих снарядов, мы не можем в будущем стрелять друг в друга. Все между нами общее: ваши друзья будут моими друзьями, вы назовете мне ваших врагов для того, чтоб я помог вам отмстить. Лошадь моя принадлежит вам.

— Моя принадлежит вам, через несколько минут я отдам ее вам.

Потом оба друга ударили рука об руку, устремив глаза к небу и протянув правую руку вперед, произнесли следующие слова:

— Беру Бога в свидетели, что без тайной мысли выбираю другом и братом человека, рука которого сжимает в эту минуту мою руку, я буду помогать ему во всем, о чем он будет просить меня, не надеясь на награду; готов днем и ночью отвечать на его первый сигнал, без раздумий и без упрека, если бы даже он потребовал моей жизни; даю эту клятву в присутствии Бога, который меня видит и слышит, да поможет Он мне во всем, что я стану предпринимать, и накажет, если я не сдержу своей клятвы.

Было что-то величественное и торжественное в этом простом поступке двух людей, столь энергически организованных, при бледных лучах луны, в этой пустыне, вдали от всякого человеческого общества, лицом к лицу с Богом, которые верили друг другу и как будто вызывали на бой все общество.

Когда они произнесли клятву, он поцеловали друг друга в губы, пожали друг другу руки, и Валентин сказал:

— Теперь поедем, брат, я верю вам, как себе; мы успеем восторжествовать над нашими врагами и ввести их в то отчаяние, в которое они ввели нас.

— Подождите меня минут десять, брат, моя лошадь спрятана недалеко отсюда.

— Ступайте, а я в это время оседлаю свою лошадь, которая теперь принадлежит вам.

Дон Марсьяль удалился большими шагами, Валентин остался.

— На этот раз, — прошептал он, — кажется, наконец с встретил человека, которого давно ищу и уже отчаивался найти: с ним, с Курумиллой и Весельчаком я могу начать борьбу; я уверен, что он не бросит меня и не выдаст врагу, которого я хочу победить.

По своей привычке, охотник произнес этот монолог вслух и быстро седлал свою лошадь.

Тигреро скоро въехал в прогалину на великолепном вороном коне.

— Вот ваша лошадь, друг мой, — сказал он, сходя на землю.

— А вот ваша, — отвечал Валентин.

Размен был сделан, оба друга сели в седла и уехали из того места, где встретились таким странным образом.

Тигреро не солгал, когда сказал, что в нем совершилась перемена и что он сделался совсем другим человеком; его черты потеряли свою мраморную неподвижность, глаза оживились и не горели уже мрачным, сосредоточенным огнем; и хотя взор его был еще несколько свиреп, выражение, однако, все-таки сделалось несколько доброжелательнее; он сидел в седле твердо и прямо — словом он помолодел на десять лет.

Эта неожиданная перемена не скрылась от проницательного взгляда француза, он внутренне поздравлял себя, что был причиной нравственного выздоровления и спас такого неординарного человека от отчаяния.

Мы сказали, что ночь была великолепна. Такие люди, как наши действующие лица, привыкли ездить по пустыне во всякое время, эта ночная поездка была скорее отдыхом для них; они ехали рядом и разговаривали между собою о постороннем, об охоте, об экспедиции против индейцев — предмет разговора, всегда очень приятный для лесных наездников, и быстро подвигались к тому месту, которого хотели достигнуть.

— Я должен предупредить вас, друг мой, — вдруг сказал Валентин, — что если мы действительно едем по дороге к крепости Чичимек, то мы встретим там, вероятно, несколько человек: это мои друзья, которым я назначил там свидание и которых я вам представлю; по причинам, которые вы скоро узнаете, эти друзья поехали не по одной дороге со мной и по всей вероятности уже ждут меня в назначенном месте.

— Мне все равно, кто бы ни находился там, и если это действительно ваши друзья, главное состоит в том, чтобы мы не ошиблись насчет пути, — сказал Тигреро.