Правильный ход - Лиз Томфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я останавливаюсь у круглосуточного магазина, покупаю пару бутылок «Короны», одну для себя и одну для него, прежде чем сменить свои кухонные брюки и нескользящие туфли на укороченный комбинезон и шлепанцы. Я снимаю рубашку с длинными рукавами, возвращаю кольцо для носа на его законное место и занимаю самое дальнее парковочное место от входа в потрясающий отель, в котором остановился мой отец.
Даже после того, как я наблюдала за его тренерской деятельностью в течение последних пяти лет, я все еще не могу привыкнуть видеть его таким. У нас никогда не было модных или дорогих вещей в детстве. Он не зарабатывал много денег, будучи тренером в колледже, и ему было всего двадцать пять, когда он стал моим отцом. Во многих отношениях мы выросли вместе.
Чаще всего он кормил меня макаронами с сыром из коробки, потому что сам был не самым опытным на кухне. Вот почему, когда я стала достаточно взрослой, я занялась этим делом, научилась готовить и нашла свою любовь к выпечке. Я светилась как ёлка на рождество, всякий раз, когда впечатляла его новым рецептом, что, будем честны, случалось каждый раз. Он, без сомнения, мой самый большой поклонник.
Но видеть его здесь, процветающим, занимающимся тем, что он любит больше всего, и настолько хорошим в этом, что у него уже есть кольцо Мировой серии, заставляет меня бесконечно гордиться тем, как хорошо он справляется без меня.
Я хочу, чтобы он так же гордился мной, особенно после всего, чем он пожертвовал ради меня. После того как я стала одной из самых молодых лауреатов премии Джеймса Бирда, мне выделили восьмистраничный разворот в журнале Food & Wine, включая обложку и три совершенно новых рецепта, на создание которых я не могу найти вдохновения. Все произойдет через два коротких месяца, когда я приеду в Лос-Анджелес для своего следующего проекта.
Никакого давления, вообще никакого.
Я откручиваю крышку с одной из банок пива, чтобы проглотить заоблачные ожидания, которые возлагаю на себя, когда лифт открывается на этаже вестибюля. Двое мужчин внутри не выходят, поэтому я проскальзываю между ними.
У того, что слева от меня, копна светло-каштановых волос и, похоже, неспособность удержать отвисшую челюсть.
— Привет, — говорит он, и я не знаю, что в нем такого, но могу почти гарантировать, что этот парень играет за моего отца. Он довольно высокий, атлетического телосложения и выглядит только что оттраханным.
Состав моего отца, как правило, в равной степени заинтересован в женщинах, которых они забирают домой с поля, как и в самой игре.
— Выходи из лифта, Исайя — говорит мужчина справа от меня, и хотя да, объективно они оба хороши собой, этот оскорбительно привлекателен.
На нем кепка задом наперед, очки в темной оправе, а на руках малыш в такой же кепке, ради всего святого. Я изо всех сил стараюсь не смотреть слишком пристально, но я вижу темные волосы, рассыпающиеся по краям, льдисто-голубые глаза в обрамлении очков. Загривок спускается на линию подбородка, крича “мужчина в возраст”, только это и есть — мой криптонит.
Затем вы добавляете симпатичного паренька, который висит у него на бедре, и он почти умоляет, чтобы на него пустили слюни.
— Пока, — говорит мужчина слева от меня, выходя из лифта, оставляя меня ехать с двумя симпатичными парнями справа от меня.
— Этаж, — спрашиваю я, делая глоток пива и набирая номер комнаты моего отца.
Нет ни единого шанса, что он меня не услышал, но папочка все равно не отвечает.
— Мне просто догадаться? Спрашиваю я. — Я могу нажать на все, если хочешь, и мы могли бы вместе приятно прокатиться на лифте?
Он не смеется и даже не изображает улыбку, что, по-моему, является тревожным сигналом.
Его маленький мальчик тянется ко мне, а я никогда не была из тех, кто заискивает перед детьми, но этот определённо был особенно милый. Он счастлив, и после того утра, которое у меня было, малыш, улыбающийся мне так, словно я самое замечательное существо на свете, — это, на удивление, то, что мне нужно.
Его щеки такие пухлые, что глаза почти исчезают из-за лучезарной улыбки, в то время как его отец продолжает игнорировать меня, сам нажимая номер своего этажа.
Ну, тогда ладно. Это должно быть весело.
Самая долгая поездка на лифте в моей жизни привела меня к выводу, что у великолепного мужчины, с которым я ехала, в заднице огромный член. И когда я добираюсь до комнаты моего отца я стучу, не могу быть более благодарна за то, что наша короткая встреча закончилась.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает мой папа, и его лицо сияет. — Я думал, что больше не увижу тебя в этой поездке?
Я с притворным волнением поднимаю обе бутылки пива, одну пустую, другую все еще полную. — Я увольняюсь с работы!
Он смотрит на меня с беспокойством, расширяя проход в свою комнату. — Почему бы тебе не зайти и не рассказать мне, почему ты пьешь в 9 утра?
— Мы выпиваем, — поправляю я.
Он хихикает. — Похоже, тебе этот второй нужен больше, чем мне, Милли.
Пересекаю комнату и сажусь на диван.
— Что происходит? — спрашивает он.
— Я хреново справляюсь со своей работой. Сейчас мне даже не нравится печь, потому что у меня это плохо получается. Ты когда-нибудь слышал, чтобы я говорила, что мне не нравится печь?
Он поднимает руки вверх. — Тебе не нужно оправдываться передо мной. Я хочу, чтобы ты была счастлива, и если эта работа не приносит тебе счастья, то я рад, что ты уволилась.
Я знала, что он это скажет. И я знаю, что когда я скажу ему, что мои новые планы на лето состоят в том, чтобы поездить по стране и жить в своем фургоне, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на мир другими глазами, он скажет, что рад за меня, хотя в его тоне будет слышаться беспокойство. Но меня не смущает его беспокойство. Чего я боюсь, так это увидеть разочарование.
За те двадцать лет, что он был моим отцом, он ни разу не показал этого, так что я не уверена, почему я постоянно ищу это в его. Но я бы надрывала задницу и оставалась на каждой убогой кухне до конца своей жизни, если бы это означало, что я никогда не увижу разочарование
