Предупреждение путешествующим в тумане - Андрей Костин

…Дальше дорога на рандеву петляла по заброшен ному полю среди пожухлых трав, потом стала взбираться на косогор, нырнула в тень деревьев и вывела к обрыву. Там, под старыми березами, ждал Эдгар. Он сидел на узловатом, выступающем из земли корне и курил сигарету. Рядом лежали чехол с удилищами и рюкзак.

— Тебя почти не пришлось ждать, — сказал он с ухмылкой.

— Скажи лучше, есть ли в этом болоте рыба?

К реке надо было спускаться по крутой, осыпавшейся под ногами тропинке. Заводь была тихая, спокойная, заросшая до середины ряской. На противоположном берегу паслись коровы, и до нас доносилось звяканье бубенцов и глумливое мычание.

— Здесь? — Эдгар обиделся. — Да здесь все кишит рыбой!

…Когда ловить дальше не имело смысла, я смотал леску и уселся на поваленное дерево. Скоро вернулся и Эдгар.

— Ну как? — я окинул его взглядом.

— Вот, — он достал нацепленных на кукан окуней и молодую щуку, из тех, что называют «голубое перо».

Щука была очень красивая, узкая и стремительная, как лезвие ножа.

— А у тебя? — спросил Эдгар.

— Поскромнее.

— Честно?

— Сам проверь.

Эдгар развязал мешок, сложил туда свой улов. Потом сел рядом, достал сверток, термос и газету. Разложил на ней ломтики копченого окорока, хлеб, кудрявые листья петрушки.

— Приобщайся, — посоветовал он.

Я кивнул и взял веточку петрушки.

— Ты что-то бледный, — заметил Эдгар, — плохо спал?

— Нет, мне грызет душу имущественная проблема, — я улыбнулся.

— Как это? — он сложил брови домиком.

— Очень просто… — и я рассказал про плащ.

— История… — сказал Эдгар задумчиво. Тебе бы надо в милицию заявить. Мало ли что…

— Видишь ли, Эд, — я помахал веточкой петрушки, — у меня такое ощущение, что с этой женщиной поступили по-свински. И как бы там ни было, не я буду тем, кто выставит это на всеобщее обозрение.

— Да, бы тоже не смог, — Эдгар шумно вздохнул. — Пей чай.

— Чай — это замечательно. В чае витамин С. А витамины — это вещь. От витаминов у юных дев пропадают прыщи, а у мудрых старцев вырастают зубы.

— Эк тебя занесло, — сказал Эдгар с раздражением. — Чего ты хочешь?

— Давай собираться. Не сидеть же до ночи на берегу? Куда денем улов?

— Что-нибудь придумаем.

— Если ты не против, я уже придумал.

— Не против.

Мы поднялись по осыпавшейся тропинке наверх, к церквушке, и я заметил, что у самого обрыва рос зеленый и тонкий подсолнух. Он клонился на ветру и, казалось, готов был броситься в реку.

— Чего же ты хочешь? — повторил Эдгар.

— Когда муж уходит от жены… Слушай, а что он из себя представляет, этот Бессонов?

— Как тебе сказать… Типичный представитель нашего поколения.

— Вот как? А мне показалось, он лет на десять старше.

— Все равно, в сущности, мы — одно поколение. И те, кому тридцать и кому пятьдесят. Ведь не в возрасте дело.

— А в чем?

— Мы одинаково относимся к жизни.

— Любопытно. А как мы к ней относимся;

— Равнодушно. Как говорил один мой знакомый — была без радости любовь, разлука будет без печали.

— Он что, пьет?

— Бессонов? Нет, у него крепкие нервы.

— Не пьет и не гуляет. Образцовый, стопроцентный?..

Эдгар наклонился и сорвал лист подорожника.

— Натер ногу, — объяснил он. — Надо будет приложить. Отличное средство.

— Ну и осторожный же ты тип. По сути, мне наплевать на нравственность твоего приятеля. Чисто корыстный интерес.

— Просто не люблю сплетен. Но если здесь замешана женщина, то… Некоторое время назад у него в отделении лежала одна особа, в судьбе которой, как мне кажется, он принимал живое участие… Ходили слухи… Ее зовут Вера, если не ошибаюсь.

— Тоже нашего поколения?

— Нет, из следующего.

— А оно чем отличается?

— У них одна любовь, без радостей.

Мы как раз проходили мимо дома с резными наличниками.

— Подожди…

Я перебрался через гравий, обогнул оранжевую дорожную машину и подошел к забору. Моя старушка копалась в огороде.

— Сударыня!

Она подняла голову и, прикрыв глаза ладонью, посмотрела на меня.

— Хочу отдать компенсацию за изуродованные грядки с огурцами, — я протянул ей мешок с рыбой.

Старушка подошла поближе и улыбнулась.

— У вас доброе сердце, — она взяла наш улов, — приходите ко мне как-нибудь. Думаю, несмотря на преклонный возраст, смогу развлечь вас беседой.

Я вернулся к Эдгару. Он ждал меня, посматривая на часы.

— Теперь куда? — спросил он. — Сегодня я весь твой. Можем пойти, выпить холодного пивка. С солеными баранками.

— Сто лет не грыз соленых баранок. Только сначала узнаем телефон этой Веры. Придется поторопить события — неизвестно, когда Бессонов снова нагрянет к своей благоверной. А я без плаща чувствую себя неуютно. Без документов, кстати, тоже.

— Сегодня в клиническом дежурит, кажется… Ладно, узнаем, — Эдгар задумчиво почесал переносицу.

До института мы доехали на автобусе. Удилища засунули в шкаф. Я умылся, причесался. Одним словом, привел себя в порядок.

— Пойдем, — сказал Эдгар, — нам на третий этаж. Только учти — знакомлю и ухожу. Иначе они решат, что сую нос в их дела. У клиницистов болезненное самолюбие…

Все коридоры в этом здании специфические, больничные.

— Вот, — Эдгар толкнул одну из дверей. — Знакомьтесь, товарищ из Москвы. А это — Николай Петрович…

За столом сидел мужчина лет сорока с лицом очень здорового человека.

— Чем обязан? — он поднял голову.

— Это уж вы без меня выясняйте, — Эдгар поспешил дезертировать. — Приходи потом в лабораторию, — бросил он мне напоследок.

— Садитесь, — сказал мужчина, когда дверь за Эдгаром закрылась, — я вас слушаю.

— Я журналист…

— Очень приятно. Я догадался, что вы не имеете отношения к медицине.

— Каким образом?

— Человечество делится на врачей и пациентов. Одни чувствуют себя не в своей тарелке, когда снимают белый халат, другие, когда надевают. Вы относитесь ко вторым. Так чем могу вам помочь?

Я откинулся в кресле:

— Моя просьба несколько необычна… Нужен адрес и фамилия одной бывшей пациентки.

— А, понятно, — на лице собеседника появилась проницательность популярного киногероя, — какая-нибудь темная история, да? А вы из какой газеты? Мы из московских только «Комсомолец» тут получаем. И — «Медицина для вас».

— Никакой жалобы, — я протестующе поднял руку. — Никаких темных историй. Только фамилия и адрес. Тут, думаю, нет врачебной тайны?

— Если ваш интерес не касается подробностей медицинского характера… Так кто вас интересует?

— Молодая женщина, она лежала здесь в прошлом году…

— У нас много молодых женщин, — он грустно улыбнулся. — К сожалению.

— Ее зовут Вера…

Кустистые брови пришли в движение.

— Вера?.. Но откуда вы… Впрочем, Вера — имя не уникальное…

— Ее лечил ваш коллега, Бессонов.

Он взял со стола шариковую ручку и вдруг сжал ее, словно хотел сломать.

— Бессонов… Спросили бы у него. В понедельник…

— Дело срочное.

— Странно…

Он встал и подошел к окну. Потом резко распахнул его.

Комнату наполнили звуки города и сырость. Опять начал накрапывать дождь. Я поднялся и встал рядом.

— Не знаю, вправе ли я, — наконец сказал он, — Бессонов не любит, когда вмешиваются в его жизнь.

— Давно с ним знакомы? — спросил я.

— Да, вместе работали на «Скорой помощи». Зачем вам нужна эта девушка?

— Просто поговорить. Тема касается только меня.

— Валяйте. Ее фамилия Громова. Можете встретить каждую ночь на дискотеке. Ходит туда как на работу.

— А адрес?

— Дискотеки? Спросите у любого пацана, он расскажет, где.

У нас всего одна ночная дискотека. Провинция-с, — он усмехнулся и изучающе уставился на меня.

— Я бы не хотел разыскивать ее в ночном заведении. Лучше бы я съездил к ней домой. Где она живет?

— Вот этого… не знаю.

— Но ведь в истории болезни…

— Истории болезни нет…

Он подошел поближе и вдруг сжал мне локоть. Пальцы у него были железные. Пальцы врача «Скорой помощи».

— Как нет?

— Очень просто. Она пропала.

— Позвольте… Но ведь есть порядок…

— А уж это, позвольте, не ваше дело. Прошу!

И он самым издевательским образом подвел меня за локоть к двери и распахнул ее передо мной.

В лабораторию Эдгара я поднимался пешком по лестнице. Здание было пустынно, и мои шаги отдавались на всех этажах. Мимо прошла пожилая медсестра и, как мне показалось, подозрительно на меня покосилась.

Когда я вошел, Эдгар сидел на корточках перед шкафом и рылся на нижней полке.