Записки об Индии - Клод Гюго

и тут Гюго преследовали неудачи. По пути в Шрирангапаттанам Хюгель оскорбил наместника Хайдарнагара Уджджинапу, отказавшись явиться с другими французами на аудиенцию, несмотря на посланные ему три приглашения. Поэтому, когда Гюго вновь прибыл (уже один) в Хайдарнагар, Уджджинапа издевательски предложил ему стать его, Уджджинапы, личным стражником, а когда француз гордо отказался, снял его с довольствия Гюго жил в долг за счет других европейских офицеров.

Здесь, в Хайларнагаре. Гюго стал свидетелем одного из частых в XVIII в. восстаний индийских солдат, которым не заплатили жалованья. Он видел также страшную казнь зачинщика, которого привязали к ноге шагающего слона.

Попытка Гюго пробиться по приказу Хайдара Али с четырьмя сипаями в Шрирангапаттанам потерпела неудачу, ибо вся маратхская армия в то время двигалась на Хайдарнагар. Дальнейшее пребывание в Хайдарнагаре стало для Гюго невыносимым. Его наконец отпустили в Мангалуру для приобретения европейской одежды, но сопровождающему его индийцу было строго-настрого приказано привести его обратно. Однако в Мангалуру Гюго удалось письменно связаться с Хюгелем, находившимся в Шрирангапаттанаме. Хюгель выправил ему пропуск в Маэ (Махи), французский пункт на Малабарском побережье. Несмотря на разрешение Хайдара Али пришлось еще дать взятку майсурскому наместнику Мангалуру.

С помощью француза Дево, ставшего адмиралом у Хайдара, все было улажено. Дево одолжил Гюго деньги, и тот в июле, в муссонные дожди, отправился в путь с одиннадцатью слугами.

Дорога была тяжелой, от непрерывных дождей вздулись реки. Гюго все же по пути приглядывался к состоянию дорог и фортов, встретился с Али Раджой, князем Каннанура, и вообще интересовался всем увиденным. Лишь через неделю Гюго прибыл в Маэ оборванный, истощенный и больной. Пико (губернатор Маэ) и французские офицеры встретили Гюго весьма сердечно, одни одолжили ему деньги, другие — одежду. Пико предложил ему столоваться у него.

Гюго был настоящим французом, и дело не обошлось без романа. Хотя Англия и Франция в то время и соперничали, но в Индии руководители факторий были в дружеских отношениях, чувствуя себя европейцами в чуждой им среде. В “Путешествии в Азию” Гюго описал одно из частых Посещений Маэ Боддамом, губернатором расположенной неподалеку английской фактории Таличери (Телличерри): “Они явились в назначенный день и выслали вперед секретаря Совета к границе нашей фактории. Артиллерия форта приветствовала их салютом. Месье Пико, как здесь принято, вместе с нами встретил Боддама у первых ворот правительственного здания. Боддама сопровождали мистер и миссис Ашбернер (член Совета Таличери. — К. А.), комендант английского гарнизона и несколько офицеров... Обед прошел очень весело, под звуки артиллерийских салютов пили за здоровье королей Франции и Англии и за процветание торговли. После обеда время протекло быстро. Наши англичане пустились в обратный путь под гром крепостной артиллерии”.

Вместе с Боддамом в Маэ прибыла сестра его покойной жены, миссис Пимбл. По описанию Гюго (в том же “Путешествии в Азию”), она, “не будучи красавицей, обладает мягким характером и очень скромна. Она удивительно белокожая и очень высокого роста для женщины. Ей 23 года, и она уже вторично овдовела. У нее одна дочь от второго мужа, который был пехотным полковником. Есть приличное состояние. Ее вид меня тронул с первого взгляда: я поставил себе целью своими заботами и учтивостью показать ей, что я не такой дикарь, каким выглядел, так как сильно обгорел на солнце и отрастил себе кошмарные усы”.

По-видимому, француз произвел впечатление на англичанку. Боддам пригласил его в Таличери, одолжил ему деньги, снабдил одеждой. Вся французская колония приняла участие в этом романе: Пико устроил празднество в честь миссис Пимбл, с танцами, пиршеством и прогулками, причем Гюго выдавали за организатора, оплатившего всю эту затею. На два месяца Гюго вообще переселился к Боддаму, лишь изредка наведываясь в Маэ.

Близость между молодыми людьми росла, но все же, когда Гюго сделал ей предложение, англичанка (по его словам) ответила: “Останемся друзьями!” Гюго самого это в какой-то мере устраивало. “Я больше, чем когда-либо, чувствую, насколько приятно это звание”, — писал он в “Путешествии в Азию”. Глашан нашел в архивах письмо к Гюго из Пондишери от Рюсселя, преемника Хюгеля: “Вы очень скромны, мой дорогой Гюго, и не воспользовались Вашим успехом в Телличерри. Месье Таунсенд, прибывший сюда с поручением, рассказал, что дело шло об очень богатой даме, правда не совсем молодой, которая была полна добрых чувств к Вам и которая Вам достала деньги на обратный путь в Европу и сама за Вас поручилась! Он даже добавил, что, если бы Вы захотели, Вы могли бы хорошо устроиться. Я не знаю, что Вас могло заставить отказаться от упрочения своего состояния”.

Между тем в сентябре 1771 г. Гюго узнал, что Шуазёль давно уже не у власти. Отвечая пожеланиям парламента, Шуазёль запретил деятельность иезуитов во Франции. Но “святые отцы” оказали давление на Людовика XV через его набожную фаворитку мадам Дюбарри, и в декабре 1770 г. Шуазёль оказался в опале. Вознесенный одной женщиной, он был низвергнут другой. В Шантелу, где жил опальный министр, демонстративно ездил весь образованный Париж, впервые после Фронды столь ярко проявляя свое недовольство королевской политикой.

Гюго также жалел об уходе Шуазёля, человека, которому, как он писал в “Путешествии в Азию”, “я обязан моим положением и моей репутацией, который поддерживал меня против сильных мира сего, стремившихся погубить меня”. Он рассказал и о реакции в Индии на известие об опале Шуазёля: “Я видел, как англичане плакали от радости, узнав об опале этого великого человека, который привел в движение всю Европу, а Другие люди всех национальностей жалели о нем”.

Гюго больше не видел оснований оставаться в Индии. Хайдар Али только начал оправляться после разгрома и еще не стал вновь влиятельной политической фигурой. Хотя Хюгель еще во Франции обещал Гюго, что он будет командовать у Хайдара Али 3 тысячами кавалеристов, но в действительности Гюго ни одного дня не имел под своим началом индийских солдат. Опала Шуазёля, неудачный роман, расстроенное здоровье, безденежье — все говорило о бессмысленности дальнейшего пребывания в Индии. К тому же Гюго был обижен на Хюгеля: когда Хюгель после Мелукоты пробился в Шрирангапаттанам, Хайдар Али щедро наградил его. “Не удивительно ли, — писал Гюго в „Путешествии в Азию”, — что месье Хюгель, который должен мне 1500 ливров, получив от Набаба около 20 тысяч ливров, зная о моих невзгодах, не прислал мне ни одного су. Напротив, он дал 800 рупий англичанину, некоему Стюарту[11], командовавшему одним рассела[12] в армии Набаба в день битвы (при Мелукоте. — К. А.).