Записки об Индии - Клод Гюго

официальных документов его извещали в частных письмах. Так, граф Деннис по просьбе графа Ласепеда, министра и великого канцлера Почетного легиона, известил Гюго 2 августа 1811 г. о том, что он назначен офицером Почетного легиона (при Наполеоне звание кавалера Почетного легиона было двухступенчатым), хотя официальное утверждение его в этом звании последовало только 13 июня 1812 г.

К этому времени Гюго написал завещание, по которому за неимением детей все его имущество после смерти отходило его жене. Эта бумага была составлена во изменение брачного контракта, в котором было оговорено, что жена может по смерти мужа лишь пользоваться доходами, само же имущество переходит детям.

Поскольку каждый офицер Почетного легиона имел право быть зачисленным в Выборную коллегию (избиравшую местные власти в департаменте), то 2 августа 1813 г. Гюго получил официальное свидетельство в Нанси, что он является членом Выборной коллегии департамента Мерт.

Однако у Гюго не раз после взлета следовало падение. Не прошло и года, как Наполеон в последний раз попрощался со своей гвардией в Фонтенбло и к власти вернулись Бурбоны.

Первоначально Гюго оставался на своей должности, о чем его известило военное министерство 2 сентября 1814 г.

Однако вскоре правительство Людовика XVIII начало “перетряхивать” административные кадры. Клоду Гюго пришлось заполнить огромную анкету в развернутый лист со следующими вертикальными графами:

1) имя, фамилия, место рождения; 2) послужной список с указанием должности, места службы и даты назначения; список наград до получения чина инспектора; 3) продвижение по службе в должности инспектора; 4) полевые кампании, ранения; 5) примечания (указание на подтверждающих эти данные лиц). По горизонтали эти графы делились на две части: до революции и после 1789 г. Естественно, что в этой анкете Гюго особенно старался выделить свое продвижение при Бурбонах, а о революционном периоде упоминал глухо.

Это ему не помогло. Военный министр отправил ему 7 февраля 1815 г. чрезвычайно вежливое письмо: “Месье, имею честь известить Вас, что Король, желая предоставить Вам отдых, заслуженный Вами долгой и честной службой, решил, что с 1-го числа сего месяца Вам будет разрешено выйти на пенсию”.

В ответ на это 74-летний Гюго отправил министру полное достоинства горькое письмо, черновик которого с помарками, написанный мелким и еще твердым почерком, сохранился в его бумагах: “Я не знаю, какова будет сумма назначенной мне пенсии, которую я заслужил 58 годами непрерывной службы, причем 12 лет и несколько месяцев я провел в военных кампаниях в Европе, Ост-Индии и Северной Америке. Примите во внимание, Ваша светлость, что у меня нет никакого личного состояния и я живу только на 1200 франков моего жалованья. С 1789 г. в силу обстоятельств я лишился своего законного имущества, и теперь на мне лежит бремя заботы о том, чтобы мои близкие не были вынуждены обращаться за помощью. Однако самый тяжкий мой крест, ибо все мои помыслы сосредоточены здесь, это обязанность заботиться о моей жене, помогать ей и обеспечивать ее. Со времени нашего пребывания в лагере в Булони, которым Вы, Ваша светлость, лично командовали, она стала постоянной жертвой недуга и перенесла несколько хирургических операций. Простите меня, Ваша светлость, но этот крик души, призыв к человечности — он дойдет до Вас, и Ваша справедливость побудит Вас к нему прислушаться... Поскольку мою жену нельзя никуда перевозить, мне необходимо остаться в Нанси, пока бог продлевает ее несчастное существование”. Далее Гюго напоминал, что, уйдя в отставку перед революцией, он получал пенсию 3400 фр. (включая выплаты за свои ордена).

Бюрократическая машина умеет быть глухой. Военное министерство еще раз запросило Гюго, где он собирается проживать и получать свою пенсию, и он вынужден был вторично ответить, что “тяжкая болезнь моей жены, которая в течение долгого времени находится в состоянии как бы агонии, лишает меня возможности покинуть место моего нынешнего пребывания”. Лишь 28 апреля ему было наконец послано извещение, что ему назначена приличная пенсия — 4000 фр., которая будет выплачиваться в Нанси.

А через месяц, 30 мая 1815 г., Элеонора Гюго умерла. Ее завещание показывает, что супруги нежно любили друг друга. Она говорит о нем только как о своем “дорогом муже” и просит адвоката при распоряжении ее личным имуществом позаботиться в первую очередь об интересах мужа. Слуге, получавшему 21 фр. в месяц, она просит сверх того выплатить 25 фр., а ее горничной (тоже получавшей 21 фр. в месяц), обещавшей ей ухаживать за ее супругом, завещает 1400 фр.

После смерти жены ничто не связывало Гюго с Нанси. Он переехал опять в Эврё, где его еще помнили и ценили, и там провел в одиночестве последние годы своей жизни. Умер он 12 апреля 1820 г., 79 лет, прожив от Бурбона до Бурбона полную трудов и событий жизнь.

Вскоре после его смерти, в 1823 г., историк Арно (Arnault) и другие начали печатать биографический словарь деятелей Французской революции. Желая оправдать в правление Людовика XVIII помещение сведений об участниках революционных событий, составители оговорили, что они включают биографии “всех тех, кто со времени Французской революции приобрели известность своими действиями, писаниями, ошибками или преступлениями как в самой Франции, так и за ее пределами”. Там и помещена краткая справка о Клоде Гюго, не отличающаяся точностью: “Гюго, К. Н. (? — К. А.). Депутат Законодательного собрания от департамента Эр, в начале революции был кавалерийским офицером. 24 августа 1792 г. преподнес Ассамблее свой Крест св. Людовика. Он был членом военной комиссии и представил несколько записок по вопросам дисциплины и организации войск. После этого он стал мировым судьей и начальником Национальной гвардии города Эврё”[15]. О его литературных трудах в этой заметке не упоминается, поскольку они не были опубликованы. Новых сведений о Клоде Гюго в печати не появлялось, если не считать нескольких страниц в книге Глашана.

Титаны Французской революции отбросили в тень всех своих не столь выдающихся современников. Так был забыт и Клод Гюго. А между тем он был человеком талантливым и активным и прочно занимает место во втором ряду деятелей той эпохи.

Его рукопись “Записки об Индии” обладает свежестью непосредственного восприятия, свойственного первоисточнику. В ней отразились его наблюдательность, интерес к мелочам быта. О политике европейских компаний в Индии и о Хайдаре Али мы в общем знаем теперь больше, чем было известно драгунскому капитану в 70-х годах XVIII в. Однако Гюго сообщает такие подробности, каких не найдешь в других работах; они позволяют нам увидеть события во всей их конкретности, как бы с подсветом изнутри. Поэтому “Записки