Муж и жена - Уилки Коллинз

Самая лапидарная и емкая характеристика Уилки Коллинза была дана на страницах «Субботнего обозрения» (25.08.1860) в анонимной рецензии на «Женщину в белом» — «прекрасный рассказчик, хотя и не великий романист». С этими словами трудно не согласиться и сегодня, особенно если добавить, что этого не так уж мало и по меньшей мере достаточно, чтобы обеспечить писателю законное право на место в истории литературы и привязанность многих поколений читателей.

В. Скороденко

Wilkie Collins

MAN AND WIFE

Не мнится мне, чтоб слог угрюмый мой

Мог разминуться с целию благой:

Отрадной влагой темно облако прольется —

А бело облако бесплодным остается.

ПРЕДИСЛОВИЕ

История, предлагаемая читателю, отличается от всего написанного этим пером в одном отношении. Повествование на сей раз основано на фактах, а цель его — ускорить появление реформы, которая положила бы конец злу, слишком долго существующему у нас с общего попустительства. Нет никакого сомнения, что брачное законодательство Соединенного королевства представляет собой постыдное явление. Доклад Королевской комиссии, созданной для изучения законов о браке, содержит солидный фактический материал, который был использован мною при создании романа. К главе 20-й дано приложение, отсылающее читателя на страницы доклада, документально подтверждающие описанные в романе события, чтобы у читателя не закралось подозрения, что ему морочат голову. Хочу еще добавить, что сейчас, когда пишутся эти строки, парламент наконец зашевелился и делает попытки искоренить общественное зло, изобличению которого посвящена глава «История Эстер Детридж». Появилась надежда, что английский закон сделает наконец замужнюю женщину хозяйкой своего имущества и заработка. Но дальше этого, насколько мне известно, наши законодатели идти не собираются, и все остальные позорные пятна будут по-прежнему «украшать» брачный кодекс Великобритании и Ирландии. Королевская комиссия недвусмысленно требует, чтобы правительство наконец вмешалось, но, однако, прямо не просит парламент высказать свое мнение о фактах, изложенных в ее докладе.

Что касается второй проблемы, которую я также затронул на этих страницах, а именно повального увлечения физической культурой и его влияния на здоровье и нравственный облик молодого поколения, то сознаю, что тема эта — деликатная и написанное кое у кого вызовет сильное негодование.

Хотя в этом случае я не могу отослать читателя к докладу Королевской комиссии, однако факты, подтверждающие мою точку зрения, многочисленны и лежат на поверхности. Страсть к гимнастическим упражнениям, овладевшая нацией в последнее время, пагубно сказывается на здоровье молодых англичан. Подобное мнение разделяется учеными-медиками во главе с таким авторитетом, как доктор Скей, это — факт бесспорный. Еще один бесспорный факт, подтверждающий мнение врачей (если свидетельства науки недостаточно по причине ее крайней отвлеченности), — жалобы отцов, раздающиеся во всех частях Соединенного королевства, чьи сыновья стали жертвами этого самоновейшего национального чудачества, на счету которого уже немало загубленных жизней.

Что же касается его влияния на нравственное состояние общества, то тут я могу и ошибиться, утверждая, что существует связь между увлечением физической культурой и нынешним падением нравов, ростом эгоизма и низменных наклонностей среди определенных слоев населения Великобритании. Но кто станет отрицать порчу нравов в наше время? Кто не видит, что это зло приняло угрожающие размеры? Мы стали так постыдно терпимы к проявлению грубости и насилия в нашем обществе, что считаем их неизбежной принадлежностью нашей социальной системы; мы называем своих дикарей «бравыми молодцами» и считаем их типичными представителями английской нации. Из книги в книгу на радость читателям переходит этот дикарь в виде просоленного и обветренного моряка в широченных штанах и груботканой робе. Если бы автор этих строк уподобился сочинителям таких книг, он безусловно снискал бы расположение читателя. Но он осмелился показать чистенького дикаря, и ему придется выдержать читательские нападки — ведь публика еще не разглядела этой разновидности дикаря, а, вернее, разглядев, предпочла ее не заметить.

Чисто вымытые дикари, одетые с иголочки, встречаются у нас во всех сословиях — и среди буржуа, и среди аристократов. Не буду голословным. Медицинская братия может похвастаться подвигами кучки подвыпивших эскулапов, возвращавшихся с вечеринки в одном из пригородов Лондона; их путь был отмечен осколками уличных фонарей, выбитыми окнами в домах и паникой, охватившей обывателей, живущих в этом пригороде. Наши вояки ославили себя недавно таким буйством, что для их усмирения пришлось вызвать конную гвардию. Не менее отличилось и купеческое сословие: на днях из здания биржи бранью и чуть не побоями был изгнан известный иностранный банкир, посетивший биржу по приглашению одного из старейших и уважаемых ее членов. Не хуже показали себя и носители просвещения; студенты Оксфорда выгнали криками и улюлюканием с Акта поминовения 1869 года вице-канцлера, глав колледжей и гостей, а спустя немного эти дикари ворвались в библиотеку колледжа Крайстчерч, разбили и сожгли находившиеся там скульптуры. Все эти бесчинства — факты, все они имели место. И фактом является то, что их участники, по большей части, или известные спортсмены, или видные покровители спорта. Разве этого недостаточно, чтобы вылепить характер, подобный Джеффри Деламейну? Разве только воображение подсказало мне сцену в гостинице «Бутыль и затычка» в Патни? И разве не приспело время протестовать, в интересах всего цивилизованного мира, против возрождения варварства, которое провозглашает себя отцом многих добродетелей и находит достаточно глупцов, готовых поверить ему.

В заключение коснусь в двух словах стилистики нового романа: его читатель, надеюсь, почувствует, что нравоучительная нить всюду естественно вплетается в повествование. Главное условие успеха литературного произведения — органическое слияние правды и выдумки. Я приложил немало труда, чтобы добиться этого, и верю, что труд мой не пропадет зря.

У. К.

Июнь, 1870 г.

ПРОЛОГ. БРАК ПО-ИРЛАНДСКИ

Часть первая

ВИЛЛА В ХЭМПСТЕДЕ

Одним летним утром лет тридцать или сорок тому назад две молодые девушки горько плакали в объятиях друг друга на борту ост-индского парусника, отплывавшего из Грейвзенда[3] в Бомбей. Девушек связывала долгая и нежная дружба. Одну звали Анна, другую Бланш. Обеим минуло восемнадцать, обе только что выпорхнули из одного пансиона. Родители девушек, люди бедные, не могли платить за их обучение, и обе, вместо платы, учили младших пансионерок. Им и дальше предстояло думать о хлебе насущном. На этом сходство кончалось. Бланш была миловидная рассудительная девушка — и только. Анна обладала редким умом и редкостной красотой. Родители Бланш, люди добропорядочные, полагали главной своей заботой будущее дочери. Родители Анны, жестокосердные и порочные по натуре, думали только о том, как выгоднее употребить себе на пользу красоту и талант дочери.

Разное будущее ожидало девушек. Бланш уезжала в Индию. Ей было обещано место гувернантки в семье судьи: жена судьи любезно согласилась взять ее под свое покровительство. Анна пока оставалась дома в ожидании оказии — дешевого переезда в Милан, где ей предстояло совершенствоваться в музыке и пении, чтобы по возвращении в Англию поступить на сцену и кормить талантом свое нищее семейство.

Вот что было назначено судьбой этим девушкам, которые сидели сейчас в каюте океанского парусника и, проливая слезы, шептали друг другу слова прощания, экзальтированные и восторженные, но рвущиеся из глубины сердца, — как и подобает юным особам прекрасного пола в такие минуты.

— Бланш, ты выйдешь в Индии замуж. Обещай, что уговоришь мужа привезти тебя назад в Англию.

— Анни, вдруг тебе разонравится сцена. Дай слово, что приедешь ко мне в Индию.

— В Англии или Индии, замужем или нет, но мы непременно встретимся, какой бы долгой ни была разлука. И всегда будем любить друг друга как родные сестры, как самые верные друзья. Поклянись, Бланш!

— Клянусь, Анни!

— Клянись всей душой и сердцем!

— Клянусь всей душой и сердцем!

Ветер уже надул паруса, корабль заскользил по воде, а девушки все не могли расстаться. Позвали капитана, с твердостью в голосе и вместе ласково обратился он к Анне, обняв ее за плечи:

— Не сердитесь на старика, у меня такая же дочь. Но вам пора возвращаться на берег.