Цифровой журнал «Компьютерра» № 215 - Коллектив Авторов

Проблема, однако, не в этих качелях. Ключевая ошибка, которую вы совершаете, переводя свои рублёвые сбережения в валюту, — это избрание стратегии, совершенно не соответствующей поставленной задаче! Мы что собирались делать? Сберегать деньги! А чем занялись? Валютными спекуляциями, которые, как известно, служат совершенно иной цели — приумножению денег!

Заработать на разнице курса, потерять на разнице курса — вы разве за этим сюда пришли? Вам нужна эта головная боль? Нет, конечно! Что же тогда делать?

Между тем существует превосходное решение для задачи сохранения сбережений! Это финансовый инструмент под названием фьючерс! 

Да-да, тот самый фьючерс, который выступает чуть ли не синонимом диких биржевых спекуляций, одновременно является ещё и лучшим инструментом для хеджирования, то есть страхования рисков. 

Наша задача — сохранить ценность рублёвых сбережений. То есть — защитить их от валютных рисков (связанных с изменением курса взаимного обмена). Сделать это можно с помощью одного из двух валютных фьючерсов: один называется «Фьючерсный контракт на курс евро — российский рубль» (символ на площадке FORTS — EU, текущий контракт с экспирацией в марте — Eu-3.14), другой «Фьючерсный контракт на курс доллар США — российский рубль» (символ — Si, текущий контракт — Si-3.14). 



Все, кому очень хочется проникнуться деталями этих инструментов, могут почитать подробную спецификацию Eu-3.14 здесь, а Si-3.14 — здесь. Однако спешу успокоить: для защиты своих сбережений вам совершенно не нужно ничего изучать, тем более — превращаться в биржевого трейдера! Достаточно просто купить фьючерсный контракт со сроками действия, например, полгода или год (скажем, долларовый Si-3.15 с экспирацией в марте 2015-го или его аналог Eu-3.15 c аналогичным сроком жизни) и забыть по крайней мере о материальных тревогах. 

Что бы ни случилось в мире: рубль обесценился до нуля или, наоборот, рухнул евро либо доллар, — ценность ваших денежных сбережений останется неизменной! Каждую копейку, которую вы потеряете на обменном курсе, вы получите обратно за счёт купленного фьючерса. И наоборот: каждый шаг укрепления рубля будет отыгрываться обратно снижением стоимости фьючерса. То есть вы ничего не зарабатываете — но и не теряете ни копейки! Ни при каких обстоятельствах.

Теперь цена вопроса: она в прямом смысле символическая. Для покупки фьючерсов вам понадобится прогуляться до ближайшего брокера (их там море, но можете смело выбирать любого из пятёрки самых надёжных — списки в интернете лежат повсюду), подписать бумаги, открыть счёт, депонировать от 10 тысяч рублей. Все. После этого вы покупаете фьючерсные контракты (любой из двух — Si или Eu) из расчёта: 1 000 евро (или долларов) = 1 контракту. 

Пример: если у вас есть 500 тысяч рублей, то по сегодняшнему курсу это € 10 тыс. Значит, нужно купить 10 контрактов Eu. Цена вопроса: один фьючерс «евро — рубль» стоит 1 514 рублей (технически это не стоимость контракта, а его гарантийное обеспечение, ГО, но для вас это и будет себестоимостью сделки), один фьючерс «доллар — рубль» стоит 1 282 рубля. Плюс комиссионные брокеру, которые обойдутся примерно рублей в 50–100. Теперь можете спать спокойно: что бы ни случилось с рублём, его стоимость в твёрдой валюте останется неизменной. 

Разумеется, никакой фьючерс не защитит от войны и прочих катастроф. Но тогда уж, не приведи, господи, будет реально не до денег.

К оглавлению

Тревожные странности американского неореализма

Сергей Голубицкий

Опубликовано 09 марта 2014

Помнится, после просмотра «We're the Millers» подумал: «Тошнотворно, конечно, но вроде ещё не эпидемия»! Да и с чего бы: всего-то очередной эксцесс какашко-пиписечного синдрома, которым Голливуд болеет на полную голову со дней его зачатия Карлом Леммле, Вильямом Фридом, Адольфом Цукером, Луисом Мейером и братьями Ворнер. 

В «We're the Millers», правда, появился и тревожный симптомчик: если раньше в общем-то безобидный еврейский юмор ограничивался на экране пуканьем и аллюзиями на мастурбацию, то в этой новой и бешено популярной у американского народа комедии «папаша» уже произносил 10-минутную речь, призванную объяснить «сынку», почему тому пора повзрослеть и сделать минет полицейскому. «Папа» и «сын» разговаривают на животрепещущую тему с обстоятельной оттяжечкой — надо так понимать, под душераздирающий хохот зрительного зала. 

Моим надеждам, увы, не суждено сбыться. После «We're the Millers» фильмы совершенно инопланетной эстетики пошли косяками, и по крайней мере у меня уже не остаётся сомнений: речь не о специфике какого-то национального или, тем паче, авторского мироощущения, а о настоящей эпидемии, грозящей уничтожением всех представлений о морали, социальных нормах и красоте, какие человечество сумело выработать за тысячелетия.

Новое явление, которое мы наблюдаем в современном кинематографе, лучше всего определить как «американский неореализм», поскольку у него есть чётко прослеживаемый генезис. Я имею в виду, однако, не классический итальянский неореализм Лукино Висконти и Витторио де Сика, а «жёсткий взгляд» на жизнь общества, который доминировал в кинематографе 70-х годов: фильмы Джорджа Пана Косматоса («Резня в Риме»), Этторе Сколы («Отвратительные, грязные, злые» — в пятёрке моих самых любимых картин), Сэма Пекинпы («Соломенные псы»), а также целый кластер фильмов мафиозно-политической тематики, созданных в Италии и Франции.

В 80-е годы мода на отрезание голов капканами на широком экране сошла на нет и благоразумно переместилась в нишу «авторского» и жанрового кино. Где и пребывала до недавнего времени в целости и сохранности. С одной стороны, у нас есть хрестоматийный образец «Необратимости» Гаспара Ноэ (поминал этот фильм в рецензии на «Тихоокеанский рубеж» — «Католическая экскурсия от экзорцизма к новому канону»), с другой — густо унавоженные нивы бескрайнего жанра horror movies.

Очевидно, что истоки современного «американского неореализма» легко прослеживаются в перечисленном выше наследии мировой кинематографии, и тем не менее приходится констатировать: мы имеем дело с явлением качественно нового порядка. Свой вывод продемонстрирую на примере одного из лучших образцов нового отражения жизни — «Killing Them Softly» («Убейте их так, чтоб не мучились», дебильный русский лжеперевод в прокате — «Ограбление казино», 2012).

Режиссёр «Killing Them Softly» — новозеландский австралиец Эндрю Доминик, продюсер и исполнитель одной из главных ролей — Бред Питт. Фильм далеко не проходной: в 2012 году был номинирован на Пальмовую ветвь Каннского кинофестиваля, получил весьма серьёзную поддержку профессиональных критиков, с лихвой окупился в прокате (бюджет — $15 млн, касса — $37,5 млн).

Фильм длится 97 минут, и почти все это время меня не покидало стойкое чувство, что я подсматриваю за каким-то в высшей степени непристойным и омерзительным действом. Откуда это чувство берётся — я объясню чуть позже, пока же скажу, что — явно не из сюжета: один глупый итальянский полукриминальный гешефтсмахер нанимает американский riff-raff (лучшее, что приходит в голову для перевода — «социальный отброс») и его конченого приятеля-наркомана для ограбления подпольного покерного притона. Притон принадлежит местной бандоте, которая не вполне понимает, как ей реагировать на наезд. До тех пор пока на сцене не появляется «чистильщик» из еврейской мафии Джеки Коган (Бред Питт), быстро раздавая всем сёстрам по 9-граммовой серьге. 

Как видите, ничего особенного: сюжет как сюжет, каких в гангстерско-криминальном жанре пруд пруди. Тем не менее спокойно фильм смотреть нормальному человеку совершенно невозможно. Периодически хочется то провалиться под землю, то заткнуть уши, то закрыть глаза. И причина, как я сказал, не в сюжете, а в эстетике. 

Что имею в виду? Отнюдь не «субъективную камеру» (которую лично не то что не переношу на дух, а ненавижу лютой ненавистью), тем более — не эстетизацию жестокости (все убийства даются рапидом, да ещё и с разных камер; помню, подобный детский сад очень уважал Клод ван Дамм для фиксации своих маваши в ухо). «Killing Them Softly» смотреть невозможно из-за... текстов!

Если отключить звук, то, наверное, от «Killing Them Softly» можно даже получить удовольствие, вот только слушать разговоры, которые ведут персонажи в кадре, нормальному в психическом и социокультурном отношении человеку не представляется ни малейшей возможности. На протяжении полутора часов совершенно омерзительные личности ведут обстоятельнейшие беседы о том, как, кому, куда, во что можно прессануть, приставить, воткнуть, а также — как, кого, обо что и чем можно долбануть, чтобы сделать инвалидом, но не убивать понапрасну (та самая метафора killing softly).