Похищенная викингом - Кейтлин Крюс

ранее. «Ты не хочешь, чтобы эта девушка боялась, — прозвучал внутри его голос, словно отозвались боги. — Ты хочешь, чтобы она была с тобой, полная радости, яркая, живая».

— В этом нет сомнений, — настороженно произнесла она. На лице мелькнула тень тревоги, и оно вновь стало непроницаемым, будто она запретила себе пропускать смысл его слов внутрь. — Я готовлюсь принять святые обеты, падать ниц я буду только перед ликом Бога. Оставим это королевство тем, кто будет им править.

Ему показалось или все же слышались в ее голосе нотки сожаления? Именно такой жизни она для себя желала?

Однако мольбы в ее глазах не было. Какая польза от жизни, посвященной Богу, если она пройдет в удушающей тишине, вдали от мира? По мнению Торбранда, это вовсе не жизнь. Особенно в случае леди Эльфвины, обеты — не ее предназначение, пусть и святые.

— Ты не должна была добраться до аббатства, леди Эльфвина, говорю тебе это как друг.

Что-то озарило ее лицо, впрочем, больше похожее на вспышку гнева, и это нравилось ему больше, чем страх. Или стремление попасть в женский монастырь. Его самого всегда влекли лед и пламень, буря в открытом море. Бурный темперамент не позволял успокаиваться, а вот чувствительность в себе ненавидел и считал слабостью. Это всякий раз напоминало, что он потерял, что не смог уберечь. О матушке, которая была самой сильной из всех женщин, которых он встречал на пути, и самой нежной.

Торбранд не хотел вспоминать об этой нежности. Гораздо легче думать о свирепости, с которой она бросилась на ирландского воина, будто была настоящей воительницей. В таком образе ему было легче ее представлять. Впрочем, стыд за то, что из-за собственной слабости потерял мать, не важно, нежную или суровую, держал его за горло всю жизнь.

Торбранд взглянул на девушку и нахмурился, будто считал ее повинной в чувствах, которые она вызвала, хотя отлично понимал, что дело только в нем. Затем вспомнил, что всего минуту назад назвал себя ее другом.

«Не забывай, зачем ты здесь, — сказал он себе. — И в чьей игре участвуешь».

Он поспешил изменить хмурое выражение лица.

— Друг? Вот как? — Эльфвина вскинула подбородок. — Ты ведь тот, кто преградил мне путь.

— Поверь, я не самый ужасный из тех, кого ты могла встретить на дороге.

— А волки сжимают кольцо, и ночь все темнее. Время разбойников.

Румянец на ее щеках стал ярче, взгляд золотистых глаз глубоким, заставляя Торбранда задуматься, чем он мог пробудить в ней такую страстность. Он не представлял, что выполнение задания будет проходить именно так. Ему все виделось иначе.

Он сам давно забыл о чувствах и просто исполнял поручение, считал это правильным. Однако сейчас все по-другому. Совсем по-другому.

Эльфвина поджала губы, словно сдерживая себя сказать больше. Или словно поняла, что происходит с его мыслями и плотью.

— Похоже, во всем моем королевстве нет ни одной безопасной дороги. Страшные времена.

— В твоем случае предательство не только в организации путешествия. — Рука сама невольно потянулась к ней, он с трудом себя сдерживал — нельзя сейчас так глупо попасть в ловушку. — Ты не задумывалась, почему солдаты не остановились на ночлег в ближайшей деревне, а проехали мимо?

В ее глазах он увидел подтверждение, что она действительно этим интересовалась.

— Мы не хотели снижать темп. Впереди долгий путь, а погода все хуже.

Торбранд счел ее слова напоминанием, зачем он здесь. Пожалуй, неплохо, что девушка оказалась красивее, чем он полагал. Кроме этого, у него нет причин стоять здесь, не сводя с нее глаз и борясь с желанием прикоснуться. Дело в самой леди Эльфвине, а не ее положении. К сожалению, в будущем ему не получить ничего более приятного, будет лишь время, чтобы до конца изжить в себе это влечение. И не важно, какие воспоминания она в нем будит.

— Впереди, менее чем в часе езды устроили засаду разбойники, — произнес Торбранд, отбросив чувства, совсем ему не свойственные. Он воин, при виде которого враги трепещут от страха. — Если бы не я, ты уже в нее попала бы. И едва ли осталась бы в живых. Вопрос лишь в том, как тебя убили бы. И что тебе довелось бы вынести от мужчин, прежде чем тебя лишили жизни.

Он надеялся, что намеки напугают ее, шокирует осознание того, чего удалось избежать. Но она вновь удивила его, эта мерсийская принцесса, изнеженная, насколько он знал, ведущая комфортную жизнь то в одном дворце, то в другом. Ее дядя, отец, мать — все заботились о ней. У нее была армия слуг, обеспечивающих полное отсутствие проблем, а рядом велись войны, гибли люди за те земли, на которые она могла претендовать лишь потому, что была королевских кровей.

Леди Эльфвина не дрогнула.

— Способов умереть немало. С каким-то из них мы столкнемся рано или поздно.

— Я восхищен, что ты с таким спокойствием принимаешь предательство дяди.

— Я столкнулась с предательством дяди? Об этом говоришь только ты. Я же не вижу разбойников в этом глухом лесу. — В глазах вновь появились золотые искорки, такие яркие, что он с трудом выдержал взгляд. — Ведь они могут быть твоими людьми. Норманнами, как и ты.

Торбранд неожиданно для себя усмехнулся. Вероятно, девушка намеревалась оскорбить его, используя слово как оружие, хотя норманны — одно из определений для его древнего народа, так их называли более сотни лет, по крайней мере, оно точно встречалось в песнях скальдов. Не даны, и не норвежцы. Иногда Дубхгойл или Финнгойл — в зависимости он народности говорящего. Но все и всегда называли их чудовищами. Чаще остальных, к большому удовольствию Торбранда, короли. Пусть эта леди Эльфвина называет его как хочет, если признает, что он хозяин положения.

Торбранд поднял руку и отпустил поводья ее старой клячи. От него не укрылось, как расширились ее глаза, а руки потянулись вперед… И так же неожиданно замерли, словно ожидая, что он может ей помешать.

— Что ты задумал? Какую хитрость? — спросила девушка. — Ты меня отпускаешь?

— Как пожелаешь, — был ответ.

Поднявшийся ветер сметал снег, ему показалось, он заметил, как отмахнулась она от мыслей, от которых появлялся в глазах золотистый блеск.

— Впереди в засаде десять человек, — предупредил Торбранд, наблюдая, как рука ее медленно тянется к поводьям. — Они покинули Тамворд за день до тебя. Называй их норманнами, если угодно. Если так тебе будет легче принять то, что они готовились с тобой сделать. — Он кивнул в сторону, куда ускакали недавно ее охранники: — Те двое показали себя отъявленными трусами, они наверняка сейчас