Печать богини Нюйвы - Екатерина Рысь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Саша растерянно заморгала. Еще минуту назад она выглядела вполне достойно, и вот в один миг летний ливень превратил ее в… в… пугало! Волосы прилипли к лицу, светлый костюм неприлично облепил тело, повис намокшей тряпкой.
Тихо взвизгнув, девушка прикрыла голову руками и огляделась. Вдоль дороги бесконечным рядом тянулись сверкающие стеклом офисы, но на другой стороне улицы Сян Джи углядела какое-то кафе. Призывно помигивая рекламной вывеской, оно обещало если не спасение, то хотя бы временную передышку.
Покачиваясь, потому что подошва босоножек вмиг стала скользкой, девушка побежала к спасительному укрытию. Пешеходный переход был пуст. Вытирая ладонями мокрое лицо, стряхивая с рук капли и шипя себе под нос, Саша шагнула на дорогу – и вдруг монотонное перешептывание дождя разорвал резкий скрежет, и что-то темное и, как показалось девушке, огромное стремительно рванулось сквозь дождевую пелену.
Она закричала. И в этот же момент тяжелый, сверкающий хромированными деталями, хищный байк вынырнул из ливневой хмари. С тонким, визжащим звуком колеса его проехались по мокрой мостовой, и железный зверь застыл в двух шагах от оторопевшей девушки, обдав несостоявшуюся жертву дорожного происшествия несколькими литрами грязной воды. Запахло паленой резиной.
Александра попятилась, пытаясь сохранить равновесие, поскользнулась и с тихим проклятием рухнула в лужу.
– Хей! – раздался откуда-то сверху насмешливый голос. – Где ты позабыла свои мозги, а, принцесса? Или жить надоело?
Онемев от ярости, негодования и острого желания убить незваного шутника с особой жестокостью, девушка подняла голову – и застыла.
Империя Цинь, 207 г. до н. э.
Люси
– Хулидзын[7]! Хулидзын!
– Что развизжались, поганцы! – сплюнув, Люся попыталась одновременно и сама увернуться от летящего комка глины, и сестру прикрыть. – У-у-у, быдло узкоглазое! Пшли прочь, хамы!
Она крутанулась на месте, как в танце, взмахнув песцовыми хвостами, и зашипела. Галдящие вокруг китайцы, над головами которых колыхался целый лес убийственных на вид орудий навроде вил, граблей и цепов, разом отшатнулись, залопотали, застрекотали. Люся с тоской огляделась. Они с сестрой стояли по щиколотку в жидкой грязи, мокрые и грязные с головы до пят, а вокруг бесновались аборигены. Проклятые китаезы окружили девушек таким плотным кольцом, что никакой лазейки для бегства не смогла бы отыскать даже настоящая лисица.
– Хулидзын!
Нападать местные пока не рисковали, боялись чего-то – может, в первый раз белых видят? – но закидать двух странных женщин камнями никакой суеверный страх им не помешает, верно? Ишь как стрекочут, подбадривают друг дружку… Злобно клацнув зубами на самого наглого пейзанина, сунувшегося к ним с каким-то коромыслом, Люся истерично фыркнула. Вот тебе и спаслись! Если первый же встречный с ходу материт по-своему: «Хули, хули!»
– Люсенька… – вдруг позвала сестра.
И голос у нее был такой странный, что Люся замерла, а потом уставилась на сестру вытаращенными от изумления глазами. В голове у девушки словно что-то щелкнуло, в ушах загудело, зазвенело… а потом сквозь шум, гам и звон прорвались те же самые вопли, вот только…
– Лиса! Лиса! – кричали вокруг, но Люся только головой трясла и все спрашивала сестру:
– Танюша? Ты… ты тоже их понимаешь?
Татьяна кивнула и сдавленно пробормотала:
– Да… теперь понимаю. Люсенька, да что же это? Ты только посмотри…
А посмотреть было на что. Сестры не так уж долго прожили в Шанхае, но среди тамошних обитателей Люся повертелась достаточно, чтобы догадаться – с этими крестьянами что-то сильно не так. Достаточно одного взгляда на домотканые одежды с запа́хом, пучки волос на макушках мужчин, соломенные лапти, чтобы понять – светопреставление забросило девушек очень-очень далеко от Китайской республики. Какие-то местные жители были слишком… хрестоматийные. Словно живьем сошли со страниц папенькиных альманахов и монографий. В тех альманахах Люся предпочитала рассматривать картинки, а в монографиях – вычитывать места про древние битвы, оружие, полководцев и «искусство спальных покоев», но даже ее крайне поверхностных знаний хватило для понимания: китайцы вокруг совсем древние.
– Либо нас так крепко приложило, что мы обе бредим… – вслух подумала Людмила, снова показав зубы типу с коромыслом. – Хотя даже в тифозном бараке у меня такого лютого бреда не было… Да что ж ты лезешь, нехристь, со своим бяньданом![8] Ща я тебе его знаешь куда засуну?!
Китаец, заверещав, отпрыгнул, и Люся продолжила:
– Либо мы с тобой, как бы это сказать…
– В прошлом, Люсенька, – неестественно спокойно констатировала сестра. – В очень, очень далеком прошлом…
– Я так думаю, удружил нам папенька с этими рыбками. – Люся скрючила пальцы как когти и выразительно помахала перед напиравшими крестьянами. Те опасливо отодвинулись. – А какой хоть век на дворе, Танюша? Ты на пейзан повнимательней глянь, вдруг да узнаешь чего? Недаром все папенькины труды вызубрила.
– Судя по характерным прическам… – все тем же тоном начала Татьяна, выпрямившись строго, как классная дама, но сестра тут же ее перебила:
– А! Гляди! Кто-то важный пожаловал! Сейчас босоту отгонят, тут все и выясним. Ну хоть что-нибудь…
Сказала, но сама себе не поверила. Вид у приближавшихся незнакомцев, бесцеремонно пинавших кланявшихся и отползавших крестьян, был очень уж недружелюбный. Длинные одежды, доспехи, мечи, о господи, самые настоящие мечи, копья, какие-то боевые трезубцы, луки… Впереди на гнедом коне – мрачный тип в броне и с мечом, сразу видно – офицер, а насчет господ офицеров у Люси иллюзии развеялись задолго до октября семнадцатого года. Это Татьяне – дворянке и барышне благородные господа ручку целовали, щелкали каблуками и отодвигали стульчик, а кухаркину дочку норовили все больше за задницу ущипнуть да прижать где-нибудь за кустами сирени на даче в Териоки… А уж какие разговоры вели, иной гопник с Лиговки постыдился бы! Впрочем, пролетарии классово чуждым элементам по части щупанья баб тоже не уступали. И Танюша знает далеко не обо всех опасностях, которых сестры чудом избежали за время скитаний. Приходилось Люсе и кокетничать, и флиртовать, и задницей крутить, и подпаивать, и забалтывать… а одного матросика так и вовсе с поезда столкнуть, пока он, голубчик, братушек не позвал и они всей толпой не навалились…
С китайцами даже в каком-то смысле было проще. Пока ты еще не проститутка, есть шанс выкрутиться.
А вот что взбредет в головы древним китайцам…
«Мы – белые, значит, по их понятиям, – красавицы несказанные, а хулидзын по-ихнему – так и вовсе демоница… Может, и проскочим. Может, и повезет. Если уж мы колчаковской контрразведке мозги запудрить смогли, так и тут прорвемся же, да?» – убеждала себя Люся, но чутье ей упрямо твердило: на этот раз старые методы могут и не сработать. Разница менталитетов потому что.
Она постаралась выпрямиться так же гордо, как и сестра, и, сурово сдвинув брови, мрачно зыркнула вокруг.
Татьяна и Люся
Сидеть в открытой повозке, качающейся из стороны в сторону, было жутко неудобно, Татьяну подбрасывало на каждом ухабе. Но, по крайней мере, ее никто не трогал, а густая темная вуаль защищала от посторонних взглядов, как и широкополая шляпа – от солнца. А тем для раздумий девушке хватало.
Самое ужасное, собственно, не то, что они с сестрой оказались в прошлом, причем довольно далеком. Этот невероятный факт у Татьяны вообще в голове никаким образом не укладывался. Глаза вроде бы видят вокруг все эти мечи, доспехи, островерхие шлемы, пучки волос с воткнутыми шпильками на макушках у мужчин, уши слышат разговоры, которых китайцы двадцатого века вести никак не могут, а веры в реальность нет. Будто не с Татьяной Орловской все это безумие происходит, а она со стороны наблюдает, точно на сеансе в кинотеатре. Надо думать, это рассудок во имя собственной безопасности от мыслей о перемещении во времени постарался отгородиться. А вот то, что их с Люсей разлучили, действительно ужасно.
С самого начала было понятно, что офицер своей выгоды не упустит. За непроницаемостью его тяжелого взгляда Татьяна сразу угадала работу деловой мысли. Пусть для невежественных крестьян две необычные женщины в диковинных одеяниях – опасные демоницы, а для него они – весьма ценный трофей, который как можно скорее следует обратить в звонкую монету… Или что у них тут в ходу? А не выйдет продать, так хоть обменять или подарить кому-то высокопоставленному ради выгодной протекции. К тому же самый тупой солдафон быстро смекнет, что, если девица с хвостами до сих пор не обратилась в адскую зверюгу и всех на куски не порвала, следовательно, она лишилась своей силы, а потому можно и нужно ее быстрее ловить и в клетку сажать.
