Философия как наука. Двадцать пять потерянных веков - Юрий Ротенфельд

Таким образом, первые греческие философы приняли то «начало», ту единственную абстракцию – образ весов, которая помогла внести упорядоченность в текущую неопределенность вещей и событий и, тем самым, обеспечили переход к мышлению не только классификационными, но и сравнительными понятиями – противоположностями, – одной из первых тотальных формализаций, прошедшей затем через всю историю философии16.

Но переход к разумному мышлению имплицитно, т.е неявно, подготавливал переход от веры во многих богов к вере в единого Бога.

4. Пифагор и пифагорейцы

В то время как на востоке Греции, в Ионии, последователи Фалеса объясняли единство и многообразие чувственного мира посредством противоположностей, на западе, в Сицилии и Южной Италии заговорили о новом единстве мира, выражаемом через отношение «больше – меньше» и количественные понятия. Это были Пифагор и его ученики – пифагорейцы.

Пифагор (571 – 497 гг. до н.э.) – выходец с острова Самос. Он был первым, кто называл исследователей природы и рассуждающих о смысле жизни любителями мудрости или философами. По совету Фалеса Пифагор в поисках знаний отправляется в Египет, затем не по своей воле попадает в Вавилонию. После 34 летнего обучения и странствий, он возвращается в «Великую Грецию», где на юге Апеннинского (итальянского) полуострова в Кротоне основывает свою философскую школу – Пифагорейский союз.

Рассказывают историю о том, как однажды, проходя мимо кузницы, Пифагор обратил внимание на то, что удары неодинаковых по весу молотов (больший и меньший) вызывают разные звуки. Зная вес молотов, можно было легко соотнести интенсивность звука с числом. Отсюда развивалось учение, согласно которому основой всего сущего признавалось число, поскольку числовые отношения отражают мировую гармонию.

Одно из наиболее полных изложений пифагорейских взглядов мы находим у Аристотеля, который писал:

«Они видели, что свойства и соотношения, присущие гармонии, выразимы в числах; так как, следовательно, им казалось, что все остальное по своей природе явно уподобляемо числам и что числа – первое во всей природе, то они предположили, что элементы чисел суть элементы всего существующего и что все небо есть гармония и число. И все, что они могли в числах и гармониях показать согласующимися с состояниями и частями неба и со всем мироустроением, они сводили вместе и приводили в согласие друг с другом; и если у них где-то получался тот или иной пробел, то они стремились восполнить его, чтобы все учение было связным… Во всяком случае, очевидно, что они число принимают за начало и как материю для существующего, и как (выражение) его состояний и свойств, а элементами числа они считают четное и нечетное…»17.

Не секрет, что всякое мышление формируется в противовес известной мысли, которую наш разум стремится превзойти. Не было исключением намерение Пифагора и его последователей превзойти философов (физиков) милетской школы. У пифагорейцев было ясное понимание того факта, что ими обнаружена новая, подлинная реальность, которая может быть осмыслена посредством величин и дискретных количественных понятий. В отличие от философов милетской школы, которые между реально существующими вещами находят динамические отношения, пифагорейцы искали и находили количественные зависимости, пропорции. Поэтому вместо традиционного осмысления бытия как отношения противоположностей, пифагорейцы осмысливают его с позиции соотнесенного. Для греческой философии это был совершенно новый взгляд на реальность, заставивший пифагорейцев пересмотреть сущность понятия «противоположности». У Аристотеля мы находим список десяти пар бинарных оппозиций – это предел и беспредельное, нечет и чет, единое и многое, правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, свет и тьма, добро и зло, квадратное и прямоугольное. Аристотель никак не комментирует эту таблицу. Но мы понимаем, что не все из этих парных понятий являются противоположностями, в том смысле, как их понимали древнегреческие физики – ионийцы, а именно: как избыток и недостаток (или как сгущение и разрежение) относительно промежуточного состояния.

В дополнение надо отметить, что противоположности у пифагорейцев статичны, ибо заимствуются не из чувственно воспринимаемого мира, а из математических наук, но, как известно, замечает Аристотель, «математические предметы лишены движения». Но даже в тех случаях, когда отношение противоположностей рассматривалось пифагорейцами как «избыток» и «недостаток» относительно промежуточного, т.е. с точки зрения «закона весов», идеи компенсации, все равно они видели в этом только уничтожение противоположностей в чем-то среднем, их равновесие. Выходит, что последователи Пифагора не сумели нащупать причинно обусловленный переход от идеи компенсации, как наиболее элементарной формы самодвижения, к циклическому самодвижению, которое на основе «закона сдвоенных весов» характеризуется соотношением в «едином» двух процессов: компенсации и декомпенсации, их суперпозицией. Поэтому пифагорейцы смогли видеть только часть процесса – компенсацию, что по времени занимает четвертую часть периода. Связать же ее с декомпенсацией, а тем более с целым периодом, т.е. с вращением тела по окружности или с колебанием его (положим струны) относительно положения равновесия – они не могли, несмотря на то, что периоды и отношения периодов, также как и отношения чисел, играли в учении пифагорейцев решающую роль.

А может быть, главной своей задачей они ставили не осмысление мира через противоположности, как это делали каббалисты и милетские философы, а его исчисление через категорию «соотнесенное» посредством чисел. Поэтому символом совершенства Пифагор избрал не Гексаграмму, символизирующую отношение противоположностей, а Пентаграмму – пятиконечную звезду, и сделал ее тайным знаком своей философско-математической школы. С помощью этого символа пифагорейцы отличали своих от чужих.

И все же, несмотря на мистический характер и односторонность взглядов пифагорейская философия без сомнения содействовала дальнейшему развитию обобщающей способности мышления. Если у Фалеса, который по существу был философом и физиком, математика только еще выходила из практической науки, то Пифагор первый превратил ее в умозрительную теоретическую дисциплину. Поэтому Пифагор является первым математиком в истинном смысле слова.

Проводя сравнение между двумя первыми философскими направлениями можно увидеть между ними существенное различие: милетская школа изучала природу с философской и физической точки зрения, тогда как пифагорейцы – с математических позиций. При этом милетская физика имела дело с качественным и структурным многообразием мира. Она искала и находила в нем множество самых разнообразных свойств, доступных чувственному восприятию, которые осмысливались затем через понятие «противоположности». Тем самым признавалась не только изменчивость, процессуальность, непрерывность и релятивность действительности, но подразумевалось ее объективное существование.

Иное дело – позиция математиков. Имея дело с той же самой реальностью, они осмысливали ее с позиции «соотнесенного», посредством бинарных оппозиций и дискретных количественных понятий – чисел. Со временем, переработав вычислительную математику, они все качественное многообразие мира с его чувственным восприятием оттеснили на второй план. Приоритет отдавался структурным и количественным многообразиям. Знание стало до такой степени абстрактным, «чистым», что дошло до почти полного разрыва с реальностью.

Так, на рубеже VII – VI вв. до н. э. с разрывом где-то в пятьдесят лет, возникли и на протяжении многих лет сосуществовали две противостоящие друг другу научные традиции: ионийская и италийская. В основаниях этих школ лежали два объективных взгляда на мир: с позиции промежуточного и с позиции полюсов, т.е. два метода познания – диалектический и метафизический (физика и математика).

Милетская физика и пифагорейская математика есть познание одного и того же объекта – реальности с определенных объективных точек зрения. И хотя одно восприятие сильно отличается от другого, это не означает ложности ни одного из них. Предположение, будто только одна из представленных точек зрения может быть истинной, – это заблуждение. Целостная истина может быть получена только путем соединения альтернативных позиций.

Долгое время философы довольствовались частными истинами, однако, полнота заключается в единстве, дополнительности, прочном синтезе различных, но объективных подходов. Следует четко отметить, что зарождение философии происходило в условиях разделения или раздвоения познания на два конкурирующих направления. Именно физики и математики, первыми разделили и «удвоили» мир. Более поздняя философия получила это раздвоение в наследство.