Кризис Ж - Батурина Евгения

– Жозефина Геннадьевна не хочет в двенадцатый номер, а хочет в тринадцатый, – объяснила я свою позицию.

– Ладно, – легко согласился Боря. – Тем более там люкс. Я его заранее заказывал, а твой – только сегодня, из Туапсе. Можем поменяться.

– Нет, – опять сказала я.

Тут на меня уставились уже два человека.

– Ваш вариант? – не меняя дружелюбного тона, спросила девушка. На бедже у нее значилось: «Василиса». – Свободен также седьмой номер, с резным балкончиком. И второй, с большой верандой. Но в тринадцатом есть выход на крышу!

– Я хочу тринадцатый, – пояснила я. – Но жить там с Борисом Натановичем, потому что нет нам смысла снимать два номера, один из которых – люкс, наверняка двухкомнатный.

– Ну, – сказал нерешительно Борис Натанович, – не знаю. Можем посмотреть оба, и ты выберешь себе тот, который понравится.

– Нет, – я была непреклонна. – Я уже выбрала. Хочу в тринадцатый с тобой.

– Но…

– Только люкс!

– Так я же и предлагаю…

– Тебе тоже нужен люкс. Ты в другие номера не помещаешься. И по статусу вам, Борис Натанович, ничего ниже люкса не положено.

– Почему же, Жозефина Геннадьевна?

– Потому что вы очень важный человек!

Мы оба замолчали. Василиса откровенно веселилась, подперев рукой щеку. Наверное, считала нас парочкой поссорившихся эксцентричных супругов. Пожилых – самой Василисе было от силы лет двадцать.

– Ну что, – уточнила она, когда пауза затянулась. – Вы пришли к консенсусу?

– Куда? – переспросил Боря. – А. Ладно, давайте тринадцатый. Обоим.

И мы поехали в лифте на последний этаж, под крышу.

Пока ехали, мне было очень хорошо. За полчаса от пропасти до отеля я наскоро сочинила умеренно коварный план. Согласно ему, Боря сейчас скажет, что кровать уступает мне, а сам будет ночевать на диване. А я отвечу, что мы вполне можем спать вдвоем на кровати, потому что она огромна и шансов встретиться и даже докричаться друг до друга у нас мало. К тому же торжественно пообещаю к нему не приставать. А сама лягу и начну приставать. И будет хеппи-энд, я такое сто раз в кино видела.

Но потом мы вошли в тринадцатый номер и уверенность мою как рукой сняло. И той же рукой взвалило мне на плечи триста тонн стыда. Господи, пошлость какая. «Я не буду к тебе приставать, ха-ха». Да, я видела такое в кино, и не в лучшем.

Мы были друзьями, он предлагал мне большее, я отказалась. А теперь намереваюсь превратить наши отношения, какими бы они ни были, в фарс.

– Что это ты там устроила? Что за семейную сцену? – спросил Боря тоном, которым никогда со мной не говорил. В лифте он вообще молчал. – И почему весь день так себя ведешь? Я тебе не мальчик, ей-богу.

– Я же объяснила, – попыталась я говорить весело и непринужденно, только голос звучал неестественно высоко. – Не нужны нам два номера. И ты точно не мальчик, и даже не девочка, и я уступлю тебе кровать…

– Ладно, – согласился он резко. – Не хочется продолжать эту беседу, честно говоря. Пойду в душ и спать. Твой диван, видимо, налево.

Я оторопело прошла в дальнюю комнату. Там был эркер с голубыми шторами и, действительно, диван. Большой, синий. Я бросила сумку у входа. Прикрыла дверь. Села на край дивана. Потом легла, вытянулась, положила под голову локоть. Сердце стучало, было стыдно и горько. От Воронежа до Сочи прошло три дня. Но мне казалось, целая эра. Все изменилось. Теперь я люблю Борю, например. А он меня ненавидит, и, в общем, заслуженно. Да, сестра Ж., пожалей себя как следует, это очень умно и действенно.

– Эй, – Боря постучал в мою дверь. – Ты как там?

Вскоре он вошел, постоял немного, сел рядом, чуть отодвинув мои ноги.

– Давно лежишь? – спросил. – Горе мое.

– У-у, – ответила я. Что означало: «Давно, с Воронежа».

Он сидел так близко, и был такой родной, и это его «горе мое»… Нет сил продолжать. Я лежала молча, лицом вниз – понимала, что не смогу уже ни в чем признаться, не сумею воспользоваться шансом. Ну, зато он больше не злится, а значит, дружбу мы сохраним. Надо только набраться мужества, повернуться к нему и поговорить о чем-нибудь нейтральном, безопасном, как раньше.

Боря положил мне руку на плечо, погладил его:

– Ладно, что такое? Рассказывай.

По-прежнему не в силах вымолвить ни слова, я потянула Борю за руку и легла щекой на его ладонь. И ладонь эту осторожно поцеловала.

– Я тебя… – его голос дрогнул, – правильно понял?

Я вздохнула, поцеловала ладонь еще раз, потом резко села и посмотрела Боре в глаза. Успела заметить в них крайнее удивление. А потом – когда приблизилась, чтобы поцеловать его уже в губы, – увидела на любимом Борином лице явное, беспримесное, абсолютное счастье.

Глава вторая

Мистер и миссис Смит

Сочи, 2 мая, время завтрака

Утром радостный Боря спрыгнул с кровати, быстро надел джинсы и сказал мне бодрейшим голосом:

– Ну, теперь надо расстаться!

И устремился на балкон.

Я лежала и лениво наблюдала за тем, как он там выхаживал и что-то говорил в телефон, размахивая рукой с тающей сигаретой, которую ему некогда было курить. На окне качались полупрозрачные синие занавески. Иногда Боря наполовину за ними исчезал, а потом снова появлялся. Есть Боря – нет Бори. Как увлекательная детская игра.

Свое желание со мной расстаться объяснит, когда вернется, решила я. Укрылась до глаз прохладным невесомым одеялом, потянулась, вздохнула счастливо и уснула.

Когда проснулась, в комнате было темно. А Боря лежал со мной рядом поверх одеяла.

– Привет, – позвал он тихо. – Ну что?

– Что? – не поняла я.

– Насчет расстаться? – с нажимом поинтересовался он.

– Не хочу, – сказала я, помедлив. – А это обязательно?

– Конечно. Иначе не по-людски. Я вот уже все. Поговорил с Ксенией, попрощался. Теперь ты, – и он дал мне в руки мой телефон.

На секунду мне показалось, будто Боря хочет, чтобы я тоже попрощалась с Ксенией. Потом я вспомнила: точно, у меня же есть бойфренд, где-то в Омане, зовут Антон.

Я покрутила телефон в руках, разблокировала, задумалась. Надо найти правильные слова.

– Что конкретно ты сказал Ксении? – осведомилась я у Бори, ища вдохновения.

– Что благодарен ей за время, которое мы провели вместе; что она обязательно встретит своего человека, – перечислял он, – что иногда люди просто не подходят друг другу, но…

Понятно, поговорил с ней на ее родном инстаграмском*. И к тому же не солгал. Если Ксения сейчас и плачет, то светлыми слезами.

Я открыла переписку с Антоном в телефоне. Последнее сообщение он прислал мне три дня назад – то есть еще в апреле. Оно гласило: «Ой, не туда!» Перед этим я получила от него длинный список участников какой-то конференции в Австралии. Запомнила две фамилии, идущие подряд, – Парадизов и Парадоксов. Интересно, это настоящие люди?

Я вздохнула, нахмурилась, написала Антону: «Встретила другого». Потом подумала и добавила: «Извини». Все, могу считать себя свободной женщиной. Теперь бы кофе выпить.

– Уже вечер? – спросила я Борю, отложив телефон. – Позавтракать, наверное, не получится.

– Во-первых, только четыре часа дня. Я просто ночные шторы задвинул, пока ты спала. Во-вторых, здесь завтраки целый день.

– Ого! – сказала я.

– Опять ого? – засмеялся Боря, потом засмеялась я, и мы долго не могли остановиться: вспомнили вчерашний вечер.

Вчера, на диване, впервые поцеловав его, я отшатнулась и протянула в полном изумлении:

– Ого-о. Ого. Ого!

Просто раньше я думала, что не смогу целоваться с Борей. Даже говорила это сестре Антонине: мол, такой хороший человек, все мне в нем нравится, а, хоть убей, не могу целоваться. Но оказалось – еще как могу. И вообще непонятно, почему я занималась чем-то другим почти тридцать один год. После третьего моего «ого» Боря заметил вскользь, шепотом: «А тебя легко поразить» – и начал поражать уже по-настоящему.