Стробоскоп Панова - Юрий Шиляев

А что тут такого? — он пожал плечами. — Даже выбирая лошадь, не только выясняешь всю её родословную, но и проверяешь, в каком состоянии у неё зубы, а тут — жених.

— Но, позвольте, милейший, — Айвену, наконец-то, удалось освободить руку, — я ещё не дал согласия.

— Дадите, — и «покупатель», вытащив из портмоне чек, помахал им перед носом предполагаемого зятя. — Я никогда не ошибаюсь, — продолжил делец, убедившись, что сумма, прописанная в чеке, попала в поле зренияАйвена, и довольно хмыкнул, увидев, как расширились его глаза. Ещё бы, этой суммы хватит и погасить долги, и потом ещё долгое время оставаться состоятельным человеком, даже если ни чем больше не заниматься, просто тратить деньги — и всё. — Итак, я навёл справки. В отличие от своего папаши, вы экономны, к деньгам относитесь уважительно. Вы получили блестящее образование, но при том обстоятельстве, что особа вы всё-таки титулованная, почему-то предпочитаете работать руками, что вызывает уважение. Кстати, как я узнал, у вас есть кое-какие сбережения, — здесь толстяк пренебрежительно скривился, давая понять, что он думает о подобных «запасах». Кривизна потного лица почему-то позабавила Айвена.

— Вы и это умудрились узнать? — улыбнувшись одними уголками губ, поинтересовался он.

— Деньги, мой мальчик, открывают любые двери,- сказал толстяк и, вздохнув, продолжил:

— И закрывают тоже.

Намёк более чем прозрачный, и дальше Айвен слушал смешного человека в узком костюме очень внимательно.

— У вас спокойный, ровный характер, вы умны, и теперь вы барон...

— Простите, но во владение имением я войду только через год, по окончании траура, тогда и стану бароном — внёс поправку Айвен.

— Что такое год в нашей жизни, дорогой барон? — возразил толстяк, упорно продолжая игнорировать то обстоятельство, что Айвен пока ещё баронет. — Мне десять лет назад сказали, что с моими лёгкими я не протяну и года, а что вышло? А вышло, что я жив, и, как это не смешно, почти здоров. И потом, если я помру, кто позаботится о моей крошке Лу? Луиза — так зовут вашу невесту.

— Уже невесту?.. — Айвен немного попривык к бесцеремонности провинциального богатея, но это заявление возмутило. Он хотел решительно попрощаться с наглецом и пойти прочь, однако потенциальный тесть сунул ему в руку чек.

И всё. Больше будущий барон не сомневался. Он даже не попросил фотографию невесты. Просто посчитал нули, стоящие после единицы — и сделка свершилась.

— Что ж, ваше предложение действительно не только интересно, но и своевременно, — произнёс Айвен, внутренне уже согласившись набрак по расчёту. И, с облегчением улыбнувшись, добавил:

— Надеюсь, мои зубы вы проверять не будете?!

— Зачем? Я был у вашего дантиста. Он сказал, что зубы у вас здоровые, — совершено серьёзно ответил будущий тесть, чем вверг баронета в состояние лёгкого шока. Тот ещё не встречал человека, у которого бы полностью отсутствовало чувство юмора.

— Когда ехать? — поинтересовался Айвен, в душе смущаясь столь неприкрытого расчёта.

— Умный мальчик, — добродушно улыбнулся толстяк, но взгляд остался жёстким. Так смотрят дельцы, ещё до начала переговоров уверенные в их благоприятном исходе. — После моей смерти вы станете крупным землевладельцем, так же вам отойдут пакеты акций нескольких компаний. Дорогой мой, скажу по секрету, очень перспективных компаний. Банки часто лопаются, пшик — и нету. Свои денежки я предпочитаю вкладывать в развитие паромобильного бизнеса, в строительство железных дорог,в новые технологии. После свадьбы... — здесь провинциал сделал многозначительную паузу, — вы получите полный отчёт о моих капиталовложениях и... и я надеюсь на ваше участие в делах... Хотя, думаю, пока вы будете тут утрясать папины делишки, у нас будет время посетить некоторые из моих кампаний.

Толстяк кивнул на стоявший неподалёку паромобиль.

— Соберите всё, что вам нужно в дорогу, и переезжайте ко мне.

— Прошу прощения, это абсолютно невозможно, — Айвен растерянно посмотрел на чек, — надо заплатить долги...

— Я всё сделаю, — просипел толстяк, сдерживая очередной приступ кашля.

— И, тем не менее, — настаивал Айвен, — мне нужно будет заехать на работу, сообщить об увольнении. Этой суммы, — он снова посмотрел на чек, — вполне достаточно, даже более, чем достаточно, чтобы привести мои дела в порядок. И потом, долги я принципиально отдаю сам. Особенно, если это долги моего отца.

— Ну ладно, мой мальчик, ладно, не кипятись, — толстяк,улыбаясь, похлопал Айвена по плечу. Молодого человека опять покоробила фамильярность дельца: тот перешёл на «ты» сразу же, как понял, что дело выгорело, и аристократ «куплен» с потрохами. — Делай свои дела, и приезжай. Мы будем тебя ждать.

Джейкоб Браун ухмыльнулся, и Айвену стало вдруг нехорошо. Так, наверное, ухмыляется дьявол, купив очередную душу... Титул — не душа, успокоил себя баронет. Он открыл дверцу кареты. Поставив ногу на ступеньку, зачем-то обернулся, недолго смотрел на свежую могилку, где под слоем земли лежало тело отца. Ожидал, что накроет волна горечи, но ничего подобного не случилось. Не испытал даже того мимолётного сочувствия, уместного и для постороннего человека, случайно оказавшегося на похоронах. Ни горечи, ни горя, ни чувства потери. Напротив — одно только облегчение, какое испытывает человек, сбросивший тяжёлый груз. Груз долгов, обязательств, ошибок, разочарований...

И Айвен запрыгнул в карету. Взвился хлыст, окрик кучера двинул лошадок в галоп, наёмный экипаж, заскрипев, покатился по дорожке с кладбища.

Так началась история, изменившаяи самого Айвена, и, возможно,весь наш мир. Хотя... жизнь сама знает, что ей нужно, и никогда не соглашается на подделку.

А возле свежей могилы, украшенной парой дешёвых бумажных венков, остался стоять толстый, смешной человечек. Его багровое, потное лицо было одновременно и растерянным, и горестным.

Он оглянулся, посмотрел по сторонам, медленно опустил взгляд на холмик мёрзлой земли. Надгробный камень прост, как и слова, выбитые на нём: «Барон Чарльз Альберт Чемберс. Да покоится с миром»

— Эх, — толстяк достал платок. Он хотел привычно вытереть пот, но из его маленьких, острых глазок вдруг полились слёзы. Мистер Браун всхлипнул, всё-таки вытер лицо и шумно высморкался. Потом, вздохнув, сказал:

— Ну что, господин барон, все мы там будем, да? Ты ведь вряд ли помнишь меня? Я Джейкоб, кухаркин сын. Это меня обвинили в краже той золотой монеты, и моей матери отказали от места. Мы потом голодали, потому что мать больше нигде не брали на работу. Ты не знал этого, но я самскажу — отца-то у