Я тоже стану стервой - Марина Серова

– О! – Павлушка остановился и принялся вглядываться в темноту. – Там вроде Митяй. Давай его с собой захватим. Младшенький все-таки. Беспокоюсь.

И Павлушка трогательно улыбнулся.

– Там Митюшка? – удивилась я.

– Ну да. С пацанами.

– Интересно, – моментально обозлилась я. – Между прочим, ваша мамочка слезно меня просила не подвергать вас воздействию табачного дыма. Я тут терплю из последних сил, а это что?

И я указала на обволакивающий детскую площадку дым.

– А что? – недоуменно уточнил Павлушка.

– Ничего! – фыркнула я. – Значит, в моей компании Митюшке табачный дым вреден, а в компании друзей – нет?

– Евгеш, ну чего ты опять раскричалась? Успокойся – это дым не табачный, – и Павлушка робко погладил меня по плечу.

От возмущения я не нашла слов и только молча уставилась на своего подопечного. Митюшка, оказывается, на досуге «травкой» балуется, а его старший брат при этом смотрит на меня с таким видом, будто ничего особенного не происходит? Впрочем, досуг младшего брата уж точно меня совершенно не касается.

В этот момент на детской площадке произошло какое-то движение. Из домика выбрался Митюшка собственной персоной. Не обращая на нас ни малейшего внимания, он вышел на проходящую вдоль дома дорожку, заложил левую руку за спину и, ритмично размахивая правой, принялся совершать скользящие шаги по асфальту. Лицо при этом у него было просто на редкость благочестивое.

– Что он делает? – поинтересовалась я у Павлушки.

– Да кто ж его знает? Сено, наверное, косит, – пожал плечами тот.

– Давай, забирай его, и пойдем домой, – устало распорядилась я. Да, в моей практике были случаи, когда мне и неделями приходилось прятаться от криминальных авторитетов, и целыми днями бегать, размахивая оружием. Но я еще никогда так не выматывалась, как за те несколько часов, что провела в компании юных оболтусов.

– Так ведь… поймать надо.

– Лови.

Павлушка послушно вышел на дорожку и крикнул:

– Эй, Митяй! Пошли домой. Мамка ужином накормит.

– Отвали. Я на рекорд иду, – небрежно бросил Митюшка, не прекращая своего занятия. Даже наоборот – скользящие шаги значительно ускорились, и теперь Митюшка почти бежал – насколько это было возможно.

– Ну и что теперь делать? – спросил у меня Павлушка.

Из теремка вылезла еще парочка ребят. Они принялись с интересом наблюдать за Митюшкой.

– Эй, – обратилась я к ним и указала на Митюшку. – Что он делает?

– Он конькобежец, – с видом знатока заявил один парнишка. – На рекорд идет.

– Вот черт, – проворчала я и сплюнула себе под ноги.

Митюшка же тем временем сделал красивый разворот в конце дорожки и теперь рассекал в нашу сторону. С противоположной стороны дорожки заехал автомобиль и уверенно приближался к нам.

– Стой! – заорала я Митюшке.

Никакой реакции. Честно говоря, за время моей практики я поднаторела в общении с «обкуренными» людьми. Поэтому я знаю – такие люди пребывают в какой-то собственной реальности, и чтобы хоть как-то достучаться до их сознания, нужно стать частью этой реальности. Конькобежец, значит…

Я подпрыгнула на месте и стала размахивать над головой руками.

– Стой, Митяй! Там песок! Песок! Дальше льда нет! – надрывалась я. – Ты упадешь!

Митюшка остановился как вкопанный и уставился себе под ноги. Надо же, подействовало…

– Спасибо, – пробубнил он.

Мы с Павлушкой подскочили к Митюшке, взяли его с двух сторон под руки и завели на тротуарчик. Митюшка ступал важно и очень осторожно – видимо, боялся повредить несуществующие коньки.

– Да шагай ты по-человечески! – буркнул Павлушка и встряхнул брата.

– Не-а… Нельзя – коньки затупятся.

С трудом мы доволокли юного конькобежца до квартиры и втащили внутрь.

На пороге нас уже ждала счастливая тетя Маша. Ее дородное тело уютно окутывал мягкий махровый халатик фисташкового цвета. Воздух в квартире был пропитан чарующим ароматом только что испеченных пирожков.

– Пришли, мои сладкие! – восхитилась тетя Маша. – Давайте кушать скорее!

– Не, ма, я спать, – возразил Митюшка. – Устал очень что-то.

– Ой, бедненький, умаялся, – запричитала тетя Маша. – Сыночек мой! Ну, потом поешь.

Вместе с Павлушкой мы завели Митюшку в его комнату и уложили на кровать. Некоторые сложности возникли с тем, что Митюшка категорически отказался снимать несуществующие коньки. Так и улегся в кроссовках, свесив обутые в них стопы с кровати.

– Ой, а что же ботиночки-то не снял? – забеспокоилась заскочившая в комнату тетя Маша.

– Ма, отстань, – сонно проворчал Митюшка. – Весь день на коньках катался – снять сил нет.

– Так давай я сама сниму.

– Не тронь. Они чемпионские. Еще повредишь, а их потом не заточишь…

– Сыночек мой, – восхитилась тетя Маша и прижала к груди руки. – На коньках катался… Умаялся…

Она повернулась к нам. На ее лице царило умиление.

– Весь в маму пошел, – продолжила она. – Я и сама, по молодости, бывало, до полночи на коньках каталась…

Тут даже Павлушку пробрало.

– Ма, ты чё? – изумился он. – Тоже?..

– Да-да, мы ведь с отцом вашим на катке познакомились… Ах, – тетя Маша мечтательно закатила глаза, – как вспомню… Летишь, летишь… Словно уносишься куда-то, ног под собой не чувствуешь…

– Ма?.. – в голосе Павлушки обозначилась тревога.

– Успокойся, – прошипела я. – Она говорит именно про катание на коньках. Второй смысл не вкладывает.

Удивительно было то, что Павлушка меня понял. Но еще удивительнее было поведение тети Маши. Она что, вообще не замечает в своих сыночках никаких недостатков? Любит их слепой любовью, такой преданной и безоглядной, что готова поверить в катание на коньках жарким апрельским вечером? И увидеть эти самые коньки в обычных пыльных кроссовках? Это что же получается? Неужели слепая материнская любовь порой способна одурманить разум посильнее любого наркотика? Да, тяжелый случай. Но, по крайней мере, ясно одно – тетя Маша наняла меня именно как няньку, а не как телохранителя. Потому что если даже Павлушка и был бы замешан в криминальных делах, тетя Маша этого бы просто не заметила.

ГЛАВА 3

Мне все же нужно было переговорить с тетей Машей. Понятно, конечно, что она видит в своих драгоценных сыночках лишь невинных ангелочков, не способных не то что на преступления, а даже на самые обычные шалости. Но, может, ей все же доводилось наблюдать что-то странное, необычное, показавшееся ей подозрительным?

Оставив Митюшку в его комнате, мы все вместе пошли на кухню, ужинать. При Павлушке я не могла начинать расспросы, поэтому мне пришлось еще какое-то время молча наблюдать за тем, как в его бездонном желудке исчезают бесчисленные пирожки. Наконец он насытился, встал, оглушительно рыгнул и удалился в свою опочивальню. Мы с тетей Машей остались одни. Если не считать девочки Веточки, конечно. И первой расспросы начала именно тетя Маша.

– Ну, как погуляли? – спросила она.

– Нормально.

– Ну давай-давай, рассказывай, – тетя Маша уютно облокотилась на стол, и ее лицо приобрело выражение заядлой сплетницы. – Видела кого из этих потаскушек? Много их там за Павлушкой волочилось?

«Да уж достаточно за один вечер, – подумала я. – Две точно, а третья под вопросом. Просто по той причине, что я не вполне уверена в ее половой принадлежности. Хотя ведь всякое бывает…» Но вслух я сказала иное.

– Да, он встречался с девушкой. Мы гуляли по парку. Между ними ничего такого не было.

– Это какая-какая? – заинтересовалась тетя Маша. – Рыжая такая, да? Сейчас угадаю… Нет, нет, наверное, такая черненькая, под мальчика стриженная, да?

– Нет, блондинка. Довольно симпатичная, хотя и слишком сильно накрашенная.

– Блондинка… Блондинка… – тетя Маша задумалась. – Да, вроде есть такая. Не помню, как звать.

– Аллочка.

– Да? Ну, может быть, может быть… А, да-да, припоминаю… Она еще все время странную фразу говорит. Про каких-то бабок.

– Да, – согласилась я.

– Кошмар! – всплеснула руками тетя Маша. – Это же самая противная из всех его барышень!

– Так вы ее все-таки знаете? Что это за девушка? – осторожно спросила я. В конце концов, вся эта возня вокруг Павлушки могла касаться и Аллочки.

– Да не знаю я толком! Так, видела пару раз, – похоже, тетя Маша искренне обрадовалась, что со мной можно посплетничать о невестах своего сына. – Но она же Павлушке совсем не пара! Согласись! Он умный, красивый парень, утонченный, интеллигентный… А она? Вот есть колхозница неграмотная, другого слова и не придумаешь…

Честно говоря, мне-то как раз показалось, что Павлушка и Аллочка просто созданы друг для друга. Но вслух я, естественно, говорить этого не стала.