Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы! - Виталий Полищук

Везде на стенах висели картины и живые растения в горшках. Меня удивило обилие на стенах холла огромных фотографий, кажется – снимков НЛО или чего-то подобного, и несколько очень прилично выполненных картин маслом на эту же тематику.

Хмыкнув, я отправился будить «семью» – было уже далеко заполдень.

Потом были «утренние» процедуры, обед, который всем понравился.

Затем решено было всем вместе идти гулять в ближайший парк.

Идиллия! Вот только страх из глаз Евгении никак не хотел пропадать…

Глава 4-я

Мы шла к трамвайной остановке, точнее – к кольцу трамваев «Метро Университет». И, честно говоря, мне было немного неловко.

За свой внешний вид.

На мне был надет джинсовый комплект – джинсы, джинсовые рубашка и куртка. Казалось бы, ну, и что из этого? Так одевается каждый третий москвич.

Но я был с дороги, то есть – приехал утром на поезде, поэтому одежда была несвежей, и, кроме того, покупал я ее в Барнауле не в магазинах, а на вещевом рынке, и поэтому смотрелся рядом с одетыми в дорогие одежды Евгенией и Ваней белым вороном. Если же выражаться точнее – черным вороном в стайке белоснежных голубей.

И я дал себе слово завтра же купить себе пару приличных рубах, и куртку хоть и не в самом дорогом, но специализированном бутике. Думаете, я не уловил бросаемых Женей пусть и украдкой, но явственных взглядов на витрины магазинов мужской одежды, мимо которых мы проходили?

Спасал Ванечка – мальчуган был счастлив, он то забегал вперед, то замирал у стенки здания, пытаясь пальчиком выковырять какую-нибудь дрянь, то вскакивал – и несся к нам, каждый раз с размаху бросаясь ко мне и обнимал за колени, и, захлебываясь от волнения, что-то говорил, говорил, говорил… Он был счастлив, папа был рядом, и какая ему была разница, что на папе надето?

Скажу честно, в эти секунды у меня сжималось сердце – как дальше-то быть? Что вообще будет с ребенком, если он узнает правду?

Машинально мой взгляд скользил по многочисленным вывескам на здании, мимо которого мы проходили, и где-то в подсознании (причину я потом пойму) отпечаталось содержание одной из них: «ПСИХИАТР, ПСИХОЛОГ, ПСИХОАНАЛИТИК. КОНСУЛЬТАЦИИ ПРОБЛЕМ ВЗРОСЛЫХ И ДЕТЕЙ», и мы свернули на дорожку, ведущую к остановке.

Трамваем мы ехали недолго – и вскоре оказались в одном из заповедных уголков Москвы – прямо на берегу Москва-реки сохранилось что-то вроде небольшого парка, который образовывали естественные массивы берез и подсаженные к ним позднее липы.

Дорожки были не асфальтированными, а земляными (устроители постарались сохранить иллюзию естественности зеленого массива).

Мы молча медленно шли по дорожке, уже слегка припорошенной желтыми листьями, шаркая подошвами, подбрасывали их. Никто не решался начать разговор. Впереди между стволами мелькала алая курточка Вани – теперь он реже подбегал к нам, но зато требовал больше внимания от нас – не затерялся бы!

Был вечер воскресенья, людей в парке было много, много было и детей. Так что за Ваней нужен был постоянный пригляд.

Неожиданно мы поравнялись с окрашенным в неяркий зеленый цвет павильончиком с вывеской «СКОРОЕ ФОТО». К нам, держа в руках букет из оранжевых и желтых листьев, как раз подбежал Ваня.

– А давайте сфотографируемся! Втроем! – неожиданно нарушила молчание Женя. – Здесь по старинке фотографируют старым фотоаппаратом-гармошкой и делают только черно-белые фотографии. Многим нравится.

Я пожал плечами. Если черно-белое фото – то я и в джинсах буду молодец-молодцом… Почему бы и нет?

Действительно, внутри все было так, словно мы попали в фотосалон 60-х годов прошлого века. Те же белые полотнища-отражатели, те же пышущие жаром ярко светящие софиты… И громоздкий старинный фотоаппарат на треноге.

– Пожалуйста, выбирайте образец… – сказал, вставая с табурета и складывая шуршащий газетный лист пожилой, по виду – армянин, фотограф.

Мы подошли к столу. И одновременно с Женей ткнули пальцами в фотографию размером 9х12 см, на которой были изображены мама, папа и девочка возрастом чуть постарше Вани.

Нас тщательно усадили, меня заставили расчесать мои редковатые волосы, Жене же, после некоторого раздумья, фотограф поправлять прическу передумал. Хотя на первый взгляд именно ее-то и следовало как следует расчесать.

Мы заказали три фотографии. Потому что Ваня сразу же, как только слез с табурета, во весь голос потребовал фотографию для себя лично.

– Погуляйте часочек и заходите – фотографии уже будут готовы! – сказал нам фотограф, уходя с фотопластиной в руках за черную ширму.

– Ну, вот что, Евгения, – сказал я сразу же, как только мы вышли на дорожку и Ваня тут же помчался куда-то вбок за деревья. – Давайте-как знакомиться поближе. Что там мы решим делать дальше – неважно. Но прежде, чем принимать хоть какое-то решение, нужно же нам с вами знать друг о друге как можно больше. Нас ведь внезапно связало не банальное чувство, влекущее мужчину к женщине, а пятилетний ребенок.

Женя посмотрела на меня. Страх, который почти исчез, пока мы фотографировались, вновь заполнил все ее существо.

И я решил вновь попытаться как-то успокоить ее, отвлечь от неприятных воспоминаний.

– Ваня! – позвал я. – Ванечка!

Между кустов, местами окаймляющих дорожку, мелькнула алая курточка и раскрасневшийся мальчуган словно по волшебству, возник перед нами.

– Ванюша, нам поговорить нужно с мамой, ты не убегай далеко, иди перед нами, хорошо? – попросил его я и неожиданно, что называется, «нарвался»:

– Вы опять целоваться будете? – серьезно глядя на нас, спросил он.

– Ну, и это тоже! – твердо заверил я его, стараясь не смотреть на растерянное и начавшее пунцоветь лицо Евгении.

– Тогда – ладно! – сказал мальчик, и отбежав от нас вперед шагов на десять, начал собирать букет из листьев.

Я же взял за руку Женю и крепко пожал ее.

– Не смущайтесь, это – вовсе не главная проблема! – заверил я ее. – Давайте все-таки поговорим.

Что это за сеанс спиритической связи, почему вы назвали его «учебным» и почему проводился он в университете? И пожалуйста, Евгения, поподробнее!

И я узнал следующее.

После того, как Женя осталась с трехлетним Ваней на руках одна, она в свободное время, чтобы забыться, много читала и постепенно увлеклась невероятными явлениями природы, биоэнергетическими проявлениями у людей, проблемой инопланетян и тому подобным.

– Я ведь учусь сейчас на втором курсе негосударственного университета биоэнергетики, трансцендентальных явлений и уфологии, – рассказывала она. – А у нас спиритические сеансы регулярно проводятся на семинарах факультета трансцендентальных явлений. Вот мне подруга и рассказала, что дух Володи, моего друга, объявился во время сеанса и сказал, что его убили Юра и я.

Я молчал. Я думал – а не сказать ли ей, что я думаю о ее брате Юре?

Но, наверное, это вряд ли способствовало бы рассеиванию страха в голубых глазах Жени.

– Ну, хорошо, кто-то что-то сказал, – осторожно начал я. – Но мир духов – это такая скользкая проблема… Сколько раз уже доказывалось, что не духи говорят – а присутствующие на сеансе чревовещатели, вполне живые и здоровые… Или спрятанные где-нибудь за ширмой сообщники устроителей сеансов… А сейчас используют чудеса радиосвязи…

– Ну, знаете! – в глазах у Евгении полыхнуло пламя негодования. – Неверие в то, чем мы занимаемся, бытует повсеместно, но кроме мошенничеств есть ведь и множество фактов, подтверждающих существование мира духов…

И опять я промолчал. Я, уйдя из милиции, одно время увлекся философией – основой для моих рассуждений послужила проблема, изложенная мною в статье-письме для журнала «Коммунист» – та самая, которую читал последний руководитель СССР Горбачев. Суть этой проблемы в следующем – почему геополитическая система, в основе которой лежало справедливое общественно-экономическое устройство – социалистическое – так легко, можно сказать – в одночасье – развалилась и рухнула и не была защищена людьми, жившими в государствах социализма?

Итогом моих философских размышлений, поисков и экзерсисов стали несколько книжек, которые условно можно объединить одним названием «Философия биполярности».

Так что я создал собственную фундаментальную философскую теорию.

И в частности, я был уверен – духи существовать м о г у т. Но они – скорее исключение, нежели правило, 99,99 процента умерших людей растворяются в окружающей среде, не оставляя после себя ничего материального. Да, собственно, и нематериального – также.

Но спорить с человеком, убежденным в существовании потустороннего мира и всего прочего, что, судя по названиям факультетов, изучается в этом негосударственном университете, студенткой о т т у д а – глупо.