Последний козырь - Николай Владимирович Томан

Энергично разглаживая ладонью разостланный на столе план, полковник объясняет, с какой целью он ему понадобился:

— Тут у нас с вами все необходимые нам данные. Вот и давайте прикинем, откуда, с какой станции можно было бы, укрываясь в лесу или в кустарнике, обозревать проходящие по этой дороге поезда. Вы ведь уверены, что ни на сортировочной станции, ни на грузовом дворе нет никого, кто бы мог быть наводчиком грабителя. Я тоже всех там знаю и вполне разделяю вашу точку зрения. Значит, наводчика следует искать на одной из станций, где у девятьсот восьмого большая Стоянка. Или там, где состав хорошо просматривается из естественного укрытия. Особо хочу обратить ваше внимание на станцию Дубки, продолжает полковник, указывая на подробную схему Дубков. — Тут, как видите, сразу же за станционными путями начинается пологий косогор, поросший густым кустарником. Лучшего места для наблюдения за станцией и не придумаешь.

— Да, пожалуй, — не очень уверенно соглашается Стрельцов, напрягая память, чтобы припомнить этот косогор и расположение станции Дубки, на которой ему приходилось уже бывать.

— Я потому хочу обратить на нее ваше внимание, — продолжает полковник, — что станция эта, как вы видите, небольшая. Пути ее, следовательно, не так забиты составами, как на других, более крупных. С косогора, укрываясь за кустарником, даже невооруженным глазом все можно очень хорошо разглядеть. Тем более что девятьсот восьмой проходит через нее в дневное время.

— Вы полагаете, значит, что именно на этой станции кто-то ведет тайное наблюдение за проходящими поездами? Ну, а как же он узнает, в каком вагоне какие грузы? Не увидишь ведь их сквозь вагонные стены.

— А ему и не нужно этого. Я полагаю, что наблюдение ведется там не только за поездами, но и за системой охраны ценных грузов. Пломбу какого вагона будет осматривать стрелок, в том и ценный груз. Вопрос этот решается, стало быть, просто. А телеграф в Дубках не только на самой станции, но и в рабочем поселке, до которого всего полкилометра. Связь грабителя с его наводчиком тоже не является, значит, проблемой. Вот вы и поезжайте туда завтра утром и хорошенько посмотрите там все сами.

"Черт меня дернул вчера высказывать какие-то дурацкие сомнения, — с досадой думает лейтенант Карцев. — Прав будет Василий Николаевич, если возьмет другого помощника. В дорожном отделе милиции полно молодых, толковых ребят, и любой из них с радостью пойдет к Стрельцову".

Капитана Стрельцова лейтенант считает человеком большого мужества и бесстрашия, пожалуй, даже отчаянной храбрости. Все эти, бесспорно, высокие качества так много значат для Карцева еще и потому, что их-то ему самому как раз и не хватает. Участвуя даже в самых безопасных операциях, он иногда с трудом подавляет в себе чувство страха. Это вызывает в нем ощущение не только неполноценности, но и почти презрения к самому себе.

Одно время Карцев подумывал даже, не уйти ли ему из милиции в прокуратуру — он тогда только что окончил юридический институт. Ему казалось, что другие, во всяком случае те, кто работают в оперативных отделах милиции, почти бесстрашны. Старший лейтенант Самойлов, например, даже когда брали вооруженного рецидивиста, не терял чувства юмора. К тому же он первым бросился на бандита и вышиб у него из рук пистолет.

Очень завидовал этому смельчаку Карцев. Он пожертвовал бы многим, лишь бы только стать таким же храбрым. Но разве можно воспитать в себе бесстрашие? Оно у Самойлова и у Стрельцова врожденное, наверно. Карцев, однако, упрям и не хочет сдаваться. Он сам напрашивается участвовать в опасных операциях. Другие полагают даже, что он не из трусливого десятка, и Карцев очень гордится этим.

И вот теперь, когда Стрельцову предстоит схватка с таким отчаянным бандитом, как Козырь, капитан, кажется, собирается обойтись без его, Карцева, помощи. Попросит, наверно, полковника Ковалева прикрепить к нему на это время старшего лейтенанта Самойлова или еще кого-нибудь. Да он и сам поступил бы так на месте капитана. Не случайно же не вызывает он его к себе и не дает никаких заданий…

Стрельцов вызывает Карцева лишь в конце рабочего дня. Кивком головы приглашает сесть на диван, стоящий у стены против стола, а сам, будто испытывая терпение лейтенанта, продолжает перебирать какие-то бумаги в своей папке.

— Вот что, Леша, — произносит он наконец таким тоном, будто и не было у них вчерашнего неприятного разговора, — отнесите на подпись полковнику Ковалеву эту вот бумагу да закажите на завтра машину. Поедем с вами на станцию Дубки. Нам потребуется там фотоаппарат.

— А следственный чемодан?

— В нем не будет пока надобности. А вот бинокли, пожалуй, пригодятся.

Они выезжают ранним солнечным утром. Карцеву очень хочется поговорить, а капитан, как нарочно, молчит всю дорогу, погруженный в раздумье.

"Сколько людей и который уж год ломают голову над причинами преступности в нашей стране, — размышляет Стрельцов. — Нелегкий вопрос, конечно… Считается, что главная причина в антиобщественных взглядах и привычках. Но ведь это слишком абстрактно… А как в каждом отдельном случае? Как формировался, например, такой бандит, как Сашка Козырь?.. Что Петра Жукова на ту же дорожку толкнуло? Парень из рабочей семьи… Рано остался без отца? Да, это немаловажно. Рано стал хорошо зарабатывать и пить? Это тоже… А может быть, еще и пагубное влияние такой "сильной личности", как Козырь? А это уж вне всяких сомнений!.."

Капитан невольно вздыхает. В голову лезут мрачные, противоречивые мысли.

"А если Жуков все еще под его влиянием? Судя по всему, он слабоволен. Не мог разве Козырь, вернувшись в старые края, припугнуть его, как прежде?.. А если так, то ничто не исключено…"

Нет, в это капитан не хочет все-таки верить. Он даже встряхивает головой, чтобы рассеять эти мысли.

Но вот наконец и Дубки!

В Дубках Стрельцов со своим помощником тщательнейшим образом изучает косогор, с которого отчетливо просматриваются самые отдаленные уголки станционной территории. На главном пути стоит только что прибывший товарный состав. В бинокль они отчетливо видят на стенках вагонов меловые надписи.

— Действительно, все как на ладони, — задумчиво замечает капитан. — Лучшего места для обзора станционных путей и поездов трудно подыскать. Прав, пожалуй, полковник Ковалев…

Сделав несколько снимков станции с разных точек косогора, капитан посылает Карцева в почтовое отделение рабочего поселка, а сам направляется на станцию.

Представившись начальнику станционного почтового отделения, Стрельцов ознакомил его с санкцией прокурора на просмотр телеграмм, принятых и отправленных в этом месяце.

Не менее часа уходит у капитана на просмотр бланков, исписанных разными почерками. Однако ни один из текстов не вызывает у