К морю марш вперед! - Александр Петрович Харников

Правда, той, которая желала своему любимому мгновенной смерти или раны небольшой, у меня пока нет. Хотя…

Или я ничего не понимаю в этой жизни, или великая княжна Екатерина втюрилась в меня, причем далеко не по-детски. Хотя девочке сей всего-навсего тринадцать лет. Только для здешних фемин это уже вполне нормальный возраст. Вспомним Шекспира. Сколько лет было Джульетте, когда она влюбилась в Ромео? – Тоже тринадцать. А какой брачный возраст был для девушек согласно закону в Российской империи? – Тоже тринадцать… Вот именно. Так что тут не все просто. В столь юном возрасте девицы уже подыскивали себе кавалеров.

Одно меня утешало – согласно тем же законам Российской империи, брак между дочерью императора и майором из будущего просто невозможен. Пусть даже я со временем дослужусь до генерала, все равно – к ни одной из царствующих династий я не принадлежу, и потому для женитьбы на Екатерине Павловне, что называется, рылом не вышел.

Хотя, если честно, она мне нравится. Не могу понять, чем именно, но повадками своими она напоминает мне лихого пацана, бесшабашного и отчаянного. Конечно, со временем это у нее пройдет, но, если верить тому, что рассказал о ней Василий Васильевич, жизнь ее в нашей истории была полна приключений. Она дважды выходила замуж – в первом браке она была принцессой Ольденбургской, во втором – королевой Вюртембергской, родила четырех детей и умерла в возрасте тридцати лет – мне сейчас больше, чем ей было в год ее смерти. Жалко такую красивую и умную девицу, столь рано скончавшуюся от дурацкого пустяка – Екатерина расковыряла прыщик на лице, началось воспаление, а потом и сепсис…

Ладно, не буду о грустном. Тем более что компания, с которой я сейчас путешествую по пыльным дорогам Европы, вполне достойная. Сам Наполеон Бонапарт всячески выказывает мне свое расположение, осторожно расспрашивает меня о будущем, об оружии нашего времени, о войнах, которые прогремели в этом и последующем веках. Я рассказывал ему, конечно, в пределах дозволенного, помня, что о некоторых моментах Василий Васильевич попросил меня умолчать.

Но даже того, что удалось узнать будущему императору, хватило ему, чтобы тщательно взвесить и обдумать свои дальнейшие планы. Нет, Наполеон не передумал становиться императором. Этот титул давал ему власть над народом и страной, возможность продолжить войны, которые, как считал он, позволят Франции возродить ее прежнее величие.

Я же в беседах с Бонапартом старался крепко-накрепко вбить тому в голову мысль о том, что он будет непобедим лишь до той поры, пока сохранит дружбу с Россией. Роковой поход 1812 года стал в нашей истории началом конца его империи. Россия непобедима – это аксиома. А вот Франция рухнула под натиском коалиционных сил, и даже военный гений Наполеона не смог спасти ее армию от поражения.

Мой собеседник соглашался со мной, кивал и мечтал о том, как французская и русская армии разгромят британцев и заставят Англию вернуться в ее естественные границы.

– Я согласен с вами, Андре, эти проклятые островитяне назойливо суют свой длинный нос в чужие дела по всему миру. К тому же они алчны и злопамятны. Только и мы, французы, имеем хорошую память. Мы помним о землях, которые были потеряны еще при Бурбонах в Америке и Азии. И я считаю делом чести вернуть эти земли назад. Франция должна вновь стать великой!

– Да, но все войны связаны с гибелью сотен тысяч людей. Не лучше ли было попытаться поладить миром с британцами?

– Андре, вы шутите? Да разве с этими жуликами можно о чем-либо договориться? Они лгут так же легко, как пьют свой противный джин. Нет, я насмотрелся на их подлости и никаких договоров с ними заключать не стану. То есть договариваться все же когда-нибудь придется, но лишь тогда, когда Англия будет разбита и мы с вами сможем как победители диктовать им наши условия. Вы согласны со мной?

Я ответил, что у нас, русских, есть пословица о шкуре неубитого медведя, которую некоторые охотники спешат заранее поделить. Наполеону мой ответ, похоже, не понравился. Он насупился и замолчал. Чтобы снять напряжение, я стал рассказывать Бонапарту о городе, в котором мы сейчас находились.

Прусским он стал недавно – после второго раздела Польши в 1793 году. Немцы стали приводить в порядок город, до того находившийся в запустении. Ну и заодно укрепляли Позен – так стала называться Познань, – превратив его в первоклассную крепость. О том, как тяжело было брать ее в 1945 году, рассказал мне мой дядя, воевавший в составе 8-й гвардейской армии Чуйкова.

Немцы дрались за Познань отчаянно, поставив под ружье сопливых пацанов и стариков из фольксштурма. Кроме того, в составе гарнизона Познани оказались латышские части СС, которым на пощаду рассчитывать было трудно. Возглавлял же оборону города-крепости фанатичный нацист генерал-майор Эрнст Гонелл. Сражение продолжалось целый месяц и закончилось полным разгромом врага. Гарнизон частично был уничтожен, 23 тысячи солдат и офицеров сложили оружие, а генерал Гонелл завернулся во флаг со свастикой и застрелился.

Я рассказал Наполеону о том, что произошло в нашей истории через сто сорок лет. Он внимательно выслушал мой рассказ и покачал головой.

– Я не сомневался, что русские умеют не только сражаться в поле, но и брать сильные крепости. Мне рассказывали, что труды маршала Вобана[4] в России не менее популярны, чем во Франции. Вижу, что вашей стране в будущем придется много воевать. Может быть, Андре, мы сумеем сделать так, чтобы этого не произошло?

5 (17) июня 1801 года.

Санкт-Петербург. Охтинские верфи.

Валерий Петрович Коновалов, водитель «скорой», а ныне просто механик

Чудны дела твои, Господи! Не думал, не гадал я, что придется мне из обычного водилы (и, по совместительству, санитара) переквалифицироваться в изобретатели. И что выпадет мне честь работать вместе со знаменитым Иваном Петровичем Кулибиным.

А занимались мы с ним не пустяками вроде очередного фейерверка для «развеселой царицы» Елизаветы Петровны, а изготовлением первого в России парохода. Понадобился же он для готовящегося совместного российско-французского похода на юг. Как я понял, пароход был нужен для того, чтобы буксировать баржи с военными грузами по Волге, а далее через Каспий в Персию. Хотя для транспортировки всего необходимого: продовольствия, амуниции, боеприпасов и прочего на Ветлуге – притоке Волги – будут построены беляны – уникальные корабли, о которых, к стыду своему, я узнал только здесь, в далеком прошлом.

Иван Петрович, сам нижегородец, рассказал о них много интересного. По его словам, начали их строить корабельные мастера, которых за