К морю марш вперед! - Александр Петрович Харников

разглядывая какую-то устрашающих размеров железяку. – А нам нужен нормальный пароход, способный рассекать не только по рекам, но и по морям. Ведь мы скоро отправимся вместе с французами на юга, чтобы надрать задницу инглизам.

Познакомил он меня и с Иваном Петровичем Кулибиным. Забавный такой дядечка. Внешне – вылитый купчина из пьесы Островского. Сила Силыч. Но добрый и не жадный, всегда спокойный и невозмутимый. Правда, от меня он вряд ли узнает что-нибудь такое, что его могло бы заинтересовать. Хотя я не отказалась бы, если бы он построил с моей помощью простейший дельтаплан. Только когда я озвучила свое желание папе, он отругал меня и велел не соваться к занятому человеку со всякой ерундой. Дескать, всему свое время.

Мне осталось лишь тяжко вздохнуть и отправиться на детскую половину Михайловского дворца, чтобы повозиться с царскими детишками. Скажу честно, они во мне просто души не чаяли. Особенно младшие. Старшая дочь Павла – Мария – была себе на уме. Да, у меня с ней были нормальные отношения, в подруги я к ней не лезла, да и думала цесаревна все больше о замужестве и о кавалерах. А в этих делах я ей не помощница. Тем более что великих княжон выдают замуж не по любви, а по расчету. Как в том мультфильме про «летучий корабль».

Правда, потом они очень часто пускаются во все тяжкие, да и их суженые-ряженые заводят себе любовниц, порой сразу несколько. Редко бывает, чтобы царственные особы жили в любви и согласии. Это скорее исключение из правил.

А вот моя подшефная – царевна Екатерина – неожиданно влюбилась. И не в какого-то там герцога или князя, а в одного из наших «градусников». Правда, майор Никитин сейчас находится далеко от Питера. Генерал Баринов услал его аж в Париж, где майор должен стать кем-то вроде тайного советника самого Наполеона.

Екатерина, весьма расстроенная этим фактом, поспешила поделиться своей сердечной тайной со мной. Но, увы, я лишь пожала плечами и сказала ей, что влюбленность – это хорошо, но я в данном случае ничем ей помочь не смогу. У нас мужчина и женщина одинаково вольны в проявлении своих чувств. Ну не может генерал Баринов приказать, чтобы майор взял и полюбил великую княжну. Тут требуется обоюдное влечение. А пока же Никитин смотрит на Екатерину, как на обычную девчонку, которой еще впору в куклы играть.

Вполне возможно, что мои слова пришлись не по вкусу Екатерине. Концом нашей дружбы это не стало – мы все еще занимаемся то конными прогулками (где в роли инструктора выступает ее высочество), то тренировками – естественно, под моим началом. Но вне этих мероприятий я вижусь с ней в последнее время довольно редко.

А вот Николай, Михаил и шестилетняя Аня… Они, играя со мной, забывали о царственной фанаберии и, развесив уши, слушали мои рассказы и байки.

– Дарья Алексеевна, ну расскажите что-нибудь еще! – канючили мелкие Павловичи, когда я выдыхалась и, как сказочная Шахерезада, «прекращала дозволенные речи». Приходилось после небольшого отдыха продолжать развлекать Николая, Михаила и Анну, которые с раскрытыми ртами слушали мои рассказы о чудесных странах, удивительной природе и людях, не похожих на здешних. Они казались им волшебными сказками, и отпрыски династии Романовых в этот момент напоминали мне обычных детишек, которые так любят мечтать о дальних странствиях и таинственных землях.

Я пела им наши детские песенки, и мелкие, обладая хорошим музыкальным слухом, скоро начинали мне подпевать. Со стороны это выглядело весьма забавно. Представьте себе: детская в Михайловском замке, два юных великих князя и великая княгиня, которые звонкими детскими голосами подтягивают мне:

А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер,

Веселый ветер, веселый ветер!

Моря и горы ты обшарил все на свете

И все на свете песенки слыхал.

Спой нам, ветер, про чащи лесные,

Про звериный запутанный след,

Про шорохи ночные,

Про мускулы стальные,

Про радость боевых побед!

Кто привык за победу бороться,

С нами вместе пускай запоет:

Кто весел – тот смеется,

Кто хочет – тот добьется,

Кто ищет – тот всегда найдет![3]

Как-то раз во время нашего очередного музицирования в детскую заглянул сам государь император. Павел с улыбкой послушал пение своих «барашков», а потом, подойдя ко мне, поблагодарил:

– Мадемуазель Дарья, вы просто прелесть. Я вижу, как вы любите моих детей. Да и они вас обожают. Спасибо вам большое…

Павел приложил мою руку к своим устам. При этом он многозначительно посмотрел мне в глаза. Что ж, я уже давно замечала подобные взгляды императора. Только мне почему-то не хотелось стать царской фавориткой, хотя многие девицы в Государстве Российском только об этом и мечтали.

Нет, если сказать честно, Павел Петрович внешне был довольно приятным мужчиной. Он не был похож на того карикатурного императора, которого часто изображали весьма пристрастные к нему историки. Нормальное телосложение, рост – 166 сантиметров – конечно, по нормам нашего времени его можно считать чуть-чуть низкорослым. Но для начала XIX века рост Павла был средним, обычным для большинства его современников. Курносый нос немного портил физиономию царя, но некоторым моим подругам такие носы очень даже нравились.

Дело было совсем в другом. Я не желала быть чьей-то. Я – «кошка, которая гуляет сама по себе». Да и императрицу мне было жаль. С ней я подружилась. Конечно, Мария Федоровна была дама с характером, но мы преотлично ладили друг с другом. Она поначалу немного ревновала меня, наблюдая многозначительные взгляды, бросаемые ее мужем на мою особу. Но потом, убедившись, что я не спешу становиться царской фавориткой, она успокоилась и начала оказывать мне знаки внимания.

В радиограммах, которые отправляли наши ребята из Кёнигсберга, среди прочих сообщений были поклоны мне от Саши Бенкендорфа. Вот он мне нравился. Не знаю, как далеко зайдут между нами отношения, но что-то в этом молодом человеке было такое, что мне весьма импонировало. Да и по рассказам Василия Васильевича Патрикеева я много узнала о том, кого советские и не только историки называли «сатрапом и деспотом». Будущий граф и генерал всю свою жизнь верно служил России. И человеком он был порядочным. Впрочем, Саша может и не стать тем, кем он стал в нашей истории. Поживем – увидим…

В кармане у меня пронзительно запищала рация. Значит, я кому-то срочно понадобилась. Интересно, кому