Царица Хатасу - Вера Крыжановская

— Ты мне больше не нужен, Сэмну, — сказала она, внезапно нарушая молчание. — Можешь идти вместе с Гюи.

Не обращая внимания на поклоны мужчин, она вынула из — за пояса ключ и отперла маленькую дверь. Быстрыми и легкими шагами прошла она несколько совершенно пустых коридоров и лестниц и открыла вторую дверь. Подняв толстую драпировку, маскировавшую дверь, царица проникла в обширную комнату, слабо освещенную лампой. В глубине комнаты на возвышении, покрытом львиными шкурами, стояло роскошное ложе. Около него, положив голову на ступеньку, спала старая рабыня. Хатасу бросила плащ на стул и, подойдя к спящей, слегка толкнула ее ногой. Рабыня быстро вскочила. Узнав свою повелительницу, она распростерлась перед ней.

— Вставай живее, Ама, и подай мне мою одежду, — сказала царица. — Не зови никого. Ты одна оденешь меня.

Пока рабыня молча помогала ей надевать длинную белую тунику, застегивала пояс и укладывала на кудрявую голову широкий золотой обруч, Хатасу внезапно спросила:

— Моего отсутствия никто не заметил? Царь не спрашивал меня?

— Нет, моя царственная повелительница, в твое отсутствие ничего не случилось, — ответила старуха. — Царь — да благословенны будут боги, — кажется, спал, а старый Тиглат, исполняя твое поручение, не покидал его изголовья. Но желаешь ли ты отдохнуть немного или подать тебе кубок вина? Ты так бледна и кажешься такой утомленной.

— Нет, моя верная Ама, я вовсе не устала и хочу еще взглянуть на царя, — ответила она, закутываясь в большую прозрачную вуаль.

Пройдя несколько залов, заполненных женщинами, царица направилась по длинной галерее, охраняемой часовыми, в апартаменты царя. Два неподвижных, как статуи, воина подняли перед ней толстую драпировку из финикийской ткани. Царица вошла в необыкновенно роскошную комнату. На массивном золотом ложе лежал бледный и худой молодой человек, погруженный в глубокий, тяжелый сон. У изголовья сидел старик с совершенно белой бородой. Он тотчас же встал и низко поклонился. Хатасу подошла к спящему Тутмесу и стала внимательно вглядываться в его истощенное лицо. Через минуту она со вздохом выпрямилась.

— Ну, Тиглат, что скажешь ты о состоянии царя? — спросила она, отводя старика в другой конец комнаты.

— Сейчас фараону лучше, и он подкрепляется сном. Но не смею скрыть от тебя, славная царица, что ты не можешь рассчитывать на полное выздоровление. Я даже не могу сказать, сколько времени боги позволят мне поддерживать жизнь царя.

Хатасу ничего не ответила. Отправив жестом старика к его месту у изголовья, она опустилась на стул и глубоко задумалась. Умирал слабый и беспечный человек, только номинально разделявший с ней власть. Не раз между ними царило несогласие. Теперь же она жалела Тутмеса, так как с его смертью открывалось обширное поле для интриг. Она знала, что для сохранения единовластия ей придется выдержать ожесточенную борьбу с врагами, которых она презирала за лукавство и двуличие.

Тем не менее, жрецы были опасны. Не ограниченные ничем, они подчинили своему влиянию темную массу, почитавшую их как посредников богов. Против нее, несомненно, выставят молодого Тутмеса, сосланного ею в изгнание. Она только что имела возможность убедиться, что у него совсем другой характер, чем у его больного брата.

С таким противником ей придется бороться на равных.

Охваченная лихорадочным нетерпением, царица встала. Воздух этой комнаты казался ей тяжелым, удушливым. Из соседнего зала винтовая лестница вела в башенку над дворцом. Царица быстро взбежала по ней, вышла на террасу и облокотилась на балюстраду. Чистый ночной воздух освежил ее пылавший лоб и облегчил сдавленную грудь.

С высоты перед Хатасу открылся чудный пейзаж. У ее ног лежали уснувшие Фивы, с дворцами, храмами и садами. Разлившийся Нил сверкающей скатертью окружал необъятную столицу. А там, по другую сторону реки, возносился колоссальный памятник, опирающийся на золотистые скалы. Это была усыпальница, построенная ею, несмотря на все препятствия, несмотря на сопротивление ограниченной касты жрецов — ярого врага всякого нововведения.

Чувство гордого удовлетворения и сознания своей силы наполнило сердце этой надменной и властолюбивой женщины. Облако, омрачавшее ее, рассеялось, и черные глаза светились непреодолимой энергией.

— Благословенная страна богов, — прошептала она, — пока я жива, ни одна рука, кроме моей, не будет держать твой скипетр. Твой трон стоит борьбы, хотя бы ценой собственной жизни. Пусть решают боги, кому они даруют победу — мне или Тутмесу!

Глава III. Заложенная мумия

На одной из лучших улиц Фив высился большой изящный дом, выкрашенный в яркие цвета. Две мачты со сверкающими на солнце медными наконечниками стояли перед дверьми дома, указывая на знатность и богатство владельца.

Этот дом принадлежал Пагиру, с которым мы уже познакомились на празднике Нила. За домом тянулся сад, хоть и не особенно большой, но прекрасно ухоженный и переполненный цветами.

Прошло несколько дней после праздника. Пагир, его жена и прекрасная Нейта сидели на террасе, выходящей в сад. Роскошная зелень виднелась между колонн.

Разговор был очень бурный. Пагир вскочил со своего места, кричал и сильно размахивал руками.

— Так же, как Нил ежегодно разливается, ты будешь женой обожающего тебя Хартатефа. Я, твой опекун, и твой брат Мэна благосклонно приняли его предложение.

— Никогда! Я ненавижу Хартатефа! — выкрикнула Нейта с пылающим взглядом. — Мне нравится Кениамун, и я выйду за него замуж.

Вне себя, она ударила по столу опахалом из перьев.

— Ты хочешь выйти замуж за этого нищего, у которого ничего нет, кроме каски и меча! — закричал Пагир, поднимая глаза и руки к небу. — И ради него ты отталкиваешь баснословно богатого Хартатефа, родство с которым придало бы столько блеска нашему дому? Но, к счастью, мы здесь, чтобы помешать твоему безумству. Я, твой опекун, объявляю, что ты будешь женой Хартатефа. Сегодня же, во время праздника, я представлю вас друг другу как жениха и невесту. Так что не волнуйся и не сопротивляйся напрасно тому, что бесповоротно решено.

Он провел рукой по разгоряченному лицу и обернулся к Сатати, молча сидевшей у стола, на котором стояла корзинка с женской работой.

— Мне нужно уйти, — сказал Пагир, обращаясь к ней, — но я поручаю тебе успокоить и образумить этого ребенка.

Сатати тотчас же встала. Мягкая улыбка осветила ее лицо. Сев рядом с девушкой, она нежно обняла ее за талию.

— Нейта, дорогая моя, успокойся и поверь, что мы любим тебя и желаем тебе только счастья. Неужели ты настолько неблагоразумна, что предпочтешь такого ничтожного и темного человека, как Кениамун, богатому Хартатефу, владеющему лучшим дворцом в Фивах? Хартатеф занимает высокое положение и пользуется расположением Хатасу. С ним тебя ожидает блестящая будущность, не говоря уже о том, что он человек молодой, красивый и страстно тебя любит.