Краткая история аргентинцев - Феликс Луна

Например, аделантадо. В течение восьми веков Реконкисты, то есть во время борьбы Кастилии и Леона против мавров, короли часто из-за нехватки денег назначали некоторых сеньоров аделантадо, для того чтобы они расширяли границы владений христиан за счет мавров. Им давали ряд привилегий, так же как и тем, кто заселял новые территории. Когда это подобие огромной лотереи, которой являлась Америка, оказалось в руках Испании, первым, что пришло в голову власти, стал автоматический перенос некоторых традиционных испанских институтов в Америку. Аделантадос были одним из них.

Первым аделантадо Рио-де-Ла-Платы был дон Педро де Мендоса. В других частях Америки были другие аделантадос. Это предполагало наличие договора, согласно которому аделантадо обязывался оплатить все расходы экспедиции; в обмен на это его назначали генерал-капитаном и судьей и предоставляли ему ряд властных и командных привилегий, а кроме того, ему полагалось некоторое количество земель, которые предстояло открыть, и часть богатства, которое могло быть получено. За относительно короткий срок, чуть меньше века, система показала свою неработоспособность и опасность. Аделантадос из-за огромного расстояния, которое отделяло их от власти метрополии, а также из-за собственного темперамента стремились к полной автономии. Подобный случай имел место, например, в Перу с Писарро и Лопе де Агирре.

Таким образом, этот институт был отменен, и на его место пришли бюрократы — сначала губернаторы, затем вице-короли. Губернаторы стояли во главе очень больших территорий, таких, как Тукуман, Парагвай, Буэнос-Айрес, но подчинялись вице-королю, в нашем случае вице-королю Лимы, вице-королю Перу.

Вице-королевство Лимы было создано почти сразу после Конкисты, так же как и в Мексике, и возглавлялось прямым представителем короля; обычно ими являлись дворяне знатного происхождения, довольно способные и энергичные люди. С возникновением этого института появилось то, что мы могли бы назвать исполнительной властью, которая иногда также вмешивалась в судебные дела, а со временем получила свойство, речь о котором пойдет ниже. 

Другим очень важным властным институтом помимо вице-короля была аудиенсия (что-то вроде судебной палаты или Верховного суда) — последняя инстанция в судебных вопросах. Кроме того, ее члены являлись, как в случае с доном Хуаном де Матьенсо, информаторами; они занимались чем-то вроде планирования и были обязаны сообщать королю обо всем, что считали нужным. 

Аудиенсии, таким образом, помимо судебной выполняли контролирующую функцию. 

Также существовали кабильдос — организации, занимавшиеся городским управлением. Следует помнить о том, что все города были основаны короной и именем короны. В Северной Америке, напротив, поселенцы прибывали свободно и затем основывали город; или прибывала компания по колонизации, она продавала участки земли и основывала город. Здесь же все делалось от имени короны, основатель города назначал первых членов кабильдо (шесть, восемь, десять в зависимости от важности города), каждый из которых выполнял определенную функцию и был достоин высокой чести стать членом кабильдо. Они занимали пост в течение одного года и в конце своего мандата назначали преемников; таким образом, здесь не было свободных выборов, как в некоторых штатах Северной Америки. 

Кабильдос в теории выполняли муниципальные функции, но на самом деле, когда речь шла о таких удаленных друг от друга городах, как Кордоба, Сантьяго-дель-Эстеро, Тукуман и Ла-Риоха, они выполняли все правительственные функции: в случае засухи принимали меры по снабжению населения; если атаковали индейцы — принимали военные меры; если были злоупотребления со стороны губернатора — жаловались вице-королю. Следовательно, они были не просто муниципальным правительством, но и действительно важным политическим органом. 

Во властной структуре Испанской Америки присутствовала также церковь, которая выполняла, разумеется, религиозную, но также и политическую функцию. Церковь контролировала, следила, жаловалась, вступала в борьбу (почти всегда с губернаторами и вице-королями) и в целом устанавливала определенное равновесие между различными ветвями власти. 

В испаноамериканской организации общества власти не были разграничены. Сегодня мы поднимем скандал, узнав, что судебная власть вмешивается в дела власти политической, а в то время аудиенсия могла поменять вице-короля, как это произошло в Буэнос-Айресе в 1806 г. Аудиенсия могла принимать политические меры, вице-король мог принимать судебные меры, потому что он был главой аудиенсии, а кабильдос исполняли функции помимо муниципальных. 

Такая ситуация не была случайной. Испанская корона старалась поддерживать определенный беспорядок, чтобы контролировать общество в целом и чтобы перед лицом злоупотреблений, превышения власти или чрезмерной независимости, другое учреждение могло направить ход дел в нужное русло. Это была очень хрупкая система сдержек и противовесов, управлявшаяся законами Индий, которые к тому же являлись казуальными, то есть не общими, а принятыми по конкретному случаю, и при этом были составлены на основе очень интересной концепции, которой трудно дать определение. 

Испано-американская организация общества являлась дочерью старого испанского права, главную ценность которого составляла идея о том, что все должно делаться во благо сообщества, во благо всех людей в целом. Это не было лишь философской концепцией и влекло за собой очень важное конкретно-практическое применение. Когда вице-король или губернатор получал королевскую грамоту от самого монарха из Мадрида и, прочитав, находил ее бессмысленной, он торжественно созывал чиновников, кабильдо, аудиенсию, епископа и говорил: «Подчиниться, но не исполнять». Другими словами: «Мы не отрицаем власти того, кто говорит это, но, так как это не способствует общему благу и принесет больше вреда, чем пользы, я не буду это исполнять и похороню это в архиве». 

Такое ведение дел было обычным, что говорит о существовании определенного права вето со стороны американских властей по отношению к распоряжениям королевской власти, которая, хотя и признавалась верховной властью, могла быть плохо информирована об американских реалиях. Следовательно, представители короля, которые находились на месте, говорили: «Этого делать нельзя» — во имя общего блага. Такая концепция после Майской революции будет заменена концепцией народного суверенитета.

Индейцы

Административная организация и события, происходившие на этих землях, имели очень важную подоплеку, которая окрашивала, придавала смелость и мобилизовывала сообщество — присутствие индейцев. Существование коренного населения в Новом Свете потрясло не только Испанию, но и всю Европу. Факт открытия «нового» континента, на котором к тому же были живые существа, лишь спустя несколько лет признанные человеческими существами, поставил ряд сложных теологических, философских, юридических, политических и, конечно, научных проблем перед людьми того времени.

Для начала, если они человеческие существа, то спас ли их Христос? Должны ли мы обращать их в христианство? Обязаны ли мы крестить их? Является ли нашей миссией осуществление этого? И самое главное для Испании: имеем ли мы право воевать с ними, отнимать их добро, обращать их в рабство, извлекать из них наибольшую выгоду для себя? Эти вопросы обсуждались, проводились встречи теологов, и существует много книг на эту тему. В каком случае Испания может воевать с индейцами, которые ничего нам не сделали? Мы прибыли к ним в качестве захватчиков; какое право мы имеем воевать с ними?

В первые годы конкисты проблема в целом не выходила за рамки теории. Но когда в 1519 г. Эрнан Кортес высадился на побережье Мексики и впервые в истории европейской цивилизации столкнулся с другой культурой, неизвестной до того времени и, возможно, более блестящей и более пышной, чем их собственная, индейский феномен предстал в ином свете, со всей откровенностью, в качестве конкретной проблемы. Что делать с индейцами, как извлечь из них наибольшую выгоду? Так как, безусловно, Конкиста была Конкистой и нельзя было остановить ее. 

Кроме того, как сделать так, чтобы извлечь из индейцев наибольшую выгоду и чтобы это не было грехом, тем, что будет висеть на нашей совести и на совести нашего монарха? Так был придуман институт, который защищал все население Америки (за исключением Буэнос-Айреса, где не было покоренных индейцев), и особенно население Тукумана, — энкомьенда. Она заключалась в пожаловании испанцу группы индейцев, племени или нескольких семей. Ему передавалась забота о спасении их душ и об обеспечении их минимального благосостояния. Взамен индеец должен был работать на него или, после 1615 г., платить ему налог.